Зоя лежала на веранде, закутанная одеялом, в меховом мешке, и дышала морозным воздухом. Спать не хотелось. Ребята кругом шумели, возились, валили друг друга на пол, барахтались.
Кто-то капризно крикнул:
— Надоел этот противный сон! Все спи да спи…
— Кто только выдумал это от дыханье?
Эмма жалобно хныкала:
— Да куда мое одеяло-то девалось?
— Нянечка, я застрял, не могу мешок натянуть! — пищал маленький Подколзин.
Около ребят суетились нянечка, тетя Тиша и сестра. Каждого надо было укутать шерстяным одеялом. Отовсюду звали на помощь.
— Ой, я дышать не могу!
— Укутайте, пожалуйста, мне ноги!
— Ка-ак меня запеленали, рук не вытащишь!
— У меня нос чешется вот тут. Нет, вот тут почешите!
Тетя Тиша с растерянным лицом бестолково металась из стороны в сторону и шипела, как паровоз:
— Ш-ш-ш-ш, тише, тише, был звонок на сон.
В школе час отдыха был законом, здесь же, в изоляторе, ребята стали бунтовать. То им было неудобно лежать, то снег летел в лицо и ветер поддувал в какую-нибудь щелку, то они замерзли, то вспотели.
— Скоро вставать? Скоро? — спрашивали они у тети Тиши через десять минут после укладывания.
Рядом с Зоей, с правой стороны, лежали Эмма и Катя. Они отвернулись от нее и тихонько разговаривали. Зоя прислушивалась. О чем они?
— Нечего тебе, Зоя, подслушивать, — запальчиво сказала Эмма, — все равно Сорока со мной дружит.
— Ну и пусть! Очень она мне нужна, — зло ответила Зоя и отвернулась.
С шумом влетел Занька:
— Трам-там-там! Эй, вы! Признавайтесь, кто стащил мою кровать с меткой?
Он подошел к кровати, на которой лежал Чешуйка, отвернул одеяло, внимательно оглядел ножку и, размахивая растопыренными пухлыми пальцами, ехидно сказал:
— Эге-ге-ге, слезайте-ка с моей раскладушки, сеньор Чешуя!
Но «сеньор Чешуя», подскочив как ужаленный, залепетал быстро и взволнованно:
— Ничего не твоя, я и вчера на ней спал! — И он крепко ухватился за край кровати.
Занька молча схватил кровать и вместе с Чешуйкой перевернул на пол. Тот вынырнул, схватил раскладушку за изголовье и начал тянуть в свою сторону.
— Слышишь, как скрипит? — кричал Чешуйка. — Моя так же тонко скрипела.
— Ну и пусть скрипела, а только, если хочешь знать, это моя раскладушка: у нее черное пятно на ножке. Вот, смотри, Чешуй несчастный!
Занька взял за ножку, но «несчастный» Чешуй не стал смотреть, а рванул раскладушку к себе изо всех сил. Раздался треск, и оба упали. В руках у Заньки осталась деревянная ножка с черным пятном, а Чешуйка барахтался под сломанной раскладушкой. С другого конца веранды бежала испуганная тетя Тиша.
Ребята раскутались, захихикали, подняли спор.
— Это Чешуйкина кровать.
— А ты почем знаешь?
— Она у него всегда так скрипит.
— Сам ты скрипишь! На ней Занька вчера спал.
— Что за класс этот третий «А»! Чистое наказанье, даю честное слово! — рассердилась няня, унося сломанную кровать.
Понемногу успокоились. Из-под меховых капюшонов торчали вздернутые носы и щеки, разрумяненные морозом.
Через сетку веранды виднелась темнозеленая стена леса. Пахло горьковатым дымком. С сосен от ветерка сыпался снег. Звенели льдинки. Тук-тук-тук! Где-то совсем близко стучал дятел. С шумом проехал грузовик, должно быть на кухню.
Занька вертелся на новой раскладушке и искоса поглядывал на лежащего рядом Чешуйку. Бедняга долго обиженно шмыгал носом. Ему было жаль сломанной раскладушки с черным пятном на ножке, которая умела так приятно и тонко поскрипывать. Новая совсем не скрипела, как он ее ни раскачивал.
На его шершавом длинноносом лице остались две полосы от слез. Спать ему не хотелось, лежать без дела скучно. Как нарочно, нигде не торчит ни единого перышка. Он осмотрел всю подушку, покосился на тетю Тишу, которая водила покрасневшим носом по книге, и осторожно мизинцем проковырял дырочку в ветхой наволочке. Оттуда он вытащил длинное перо, золотисто-зеленое с синим отливом, должно быть из петушиного хвоста, и стал поддувать.
Перо тяжело кружилось и падало на одеяло, а Чешуйка, красный, надув щеки, старался поддуть его к потолку.
Один за другим ребята раскрыли глаза и зашептали:
— Да ты не так дуешь, Чешуйка! Дуй, дуй вправо! Выше его гони!
Занька забыл про ссору, раскутался, перегнулся к Ивину и помогал поддувать.
— Сильней, сильней дуй, Чешуйка, — шептал он, весь багровый от усилий.
Тетя Тиша услышала шопот, увидела летающее перышко, захлопнула книгу и пошла к веселой компании.
— Тише, тише, тише! — испуганно зашипела она.
Поймала перышко, скомкала в комочек и выбросила за сетку.
Зое стало жаль перышка. Она легла на спину. Видно ей голубое ясное небо без единого облачка и светлые верхушки сосен, запорошенные снегом.
Слышны далекие веселые крики.
Надоело смотреть в небо. Она выдернула ниточку из шерстяного одеяла, скрутила шарик и стала подбрасывать кверху.