Утром прозвенел звонок. Тоненько запела Сорока:
— Тра-та-та, бум, бум! Эй вы, засони! Мартышка, Эмма, Зоя, вставайте! Не́чего, не́чего, Софрончик, под подушку лезть, все равно разбужу.
Она соскочила и напала на Софрончика.
Зоя подняла тяжелую голову. В висках ломило, перед глазами плавали зеленые круги. Она снова закрыла глаза.
Сорока уже разбудила Софрончика и теперь стаскивала одеяло с Мартышки.
— Да Катя! — кричала Мартышка. — Я только погреюсь.
— Вставай, вставай. Зоя, а ты чего ж? — подскочила Сорока к Зое и ухватилась за одеяло.
— У меня голова болит, — тихо сказала Зоя.
— Это ты вчера плакала весь вечер, вот оттого.
— Чего это Голубева не встает? — капризно закричала Эмма.
— У нее голова болит, — сказала Сорока. — Я побегу за Симочкой.
В одной рубашонке и трусах, босая, она помчалась в дежурку.
Сестра Симочка, дежурившая вместо Клавдии Петровны, велела Зое лежать в постели. Девочки ушли. Сорока на прощанье заботливо подоткнула одеяло на Зоиной кровати.
Зоя задремала. Пришла няня Феня с подносом.
— Вставай, милок, завтракать. Ты не хворай смотри, скоро папа приедет.
— Няня Феня, сходи к нам домой.
— Зачем?
— Напиши на двери, что я в лесной школе, а то вдруг папа не знает.
Няня Феня засмеялась.
— Ладно, ладно уж. Как пойду домой, зайду и напишу мелом. Хоть я и не больно грамотна, ну, да уж нацарапаю как-нибудь. Кушай-ка!.. Котеночек-то твой жив? — спросила няня Феня.
У Зои выпала вилка. Все утро она и не вспомнила про Мика. Куда его вчера девала Клавдия Петровна?
— Что ты? — удивилась няня Феня.
— Где Мик? — спросила Зоя, отталкивая тарелку и хватая вещи, чтоб одеться.
— Да куда ты?
— К Мику.
— Нельзя тебе, лежи. Куда ему деться? В живом уголке.
— Его вчера сестра отняла, а я про него… забыла.
— Ты кушай, кушай, а я пойду, — сказала Феня, — погляжу, там ли он.
Она уложила Зою, придвинула завтрак и ушла.
Только к вечеру Зое разрешили пойти погулять. Кое-как застегнувшись, она побежала в живой уголок. Холодный ветер бросал ей в лицо колючие снежинки. Разыгралась метель. Она плясала снежными столбами на равнине и дико завывала где-то вдалеке. Порывом ветра захлопнуло за Зоей дверь в живой уголок.
Здесь было тепло. Мирно посвистывали птицы, укладываясь на ночь. Кролики возились в сене, пискнула в клетке потревоженная крыса. Корзиночка, как всегда, стояла на месте. Белело ватное гнездышко. А Мик?..
Дрожащими руками Зоя вытряхнула все из корзинки. Ей послышался писк у окна, она бросилась туда. Нет, это пищали крысята. Мика не было!
Может быть, он выполз за дверь и завяз в снегу? Она выбежала в расстегнутом пальто.
— Мик, Мик! — позвала Зоя дрожащим голосом.
У-у-у… — завыла метель.
Барахтается он где-нибудь, занесенный снегом, старается выбраться, фыркает. В глаза, в уши, в нос снег набивается. Ой-ой-ой! Что же делать?
— Мик, Мик! — в отчаянии закричала Зоя.
В ответ ветер донес ребячий визг и хохот. Зоя красными, застывшими пальцами разгребала снег вокруг домика.
«А вдруг Клавдия Петровна выбросила Мика? Велела Фене отнести куда-нибудь?»
Зоя, спотыкаясь, бросилась к школе прямиком по снежному полю. Она набрала полные валенки снегу. Руки и лицо горели. «Только бы найти Клавдию Петровну».
Стороной на лыжах пробирались ребята, борясь с метелью.
— За мной, за мной! — командовал Занька. — Стойте! Чешуйка увяз!
— Да у меня ремень лопнул.
— На́ тебе веревочку.
Это плыли по бурному океану на лодках (лыжах) смелые пираты.
«Мяу, мяу!» ветер принес Зое тихое мяуканье.
Опять! «Мяу, мяу!» — жалобно и неясно. Нельзя было понять, откуда несется звук. Зоя побежала к оранжерее. Прислушалась. Скрипели сосны от ветра. За чистыми стеклами оранжереи пышными кустами цвели хризантемы, примулы и еще какие-то незнакомые Зое цветы.
Совсем недалеко от Зои, за деревьями, прикрываясь от ветра, шли лыжники. Чешуйка плелся позади. Первым шел Занька, без палок, придерживая пальто.
— Ну ты, дурачок, говорил он кому-то, — сиди тихо. Быстрей поехали, ребята!
Пираты зашли в глубь парка и остановились под развесистыми елями. Одни, потные и красные, долго плясали, уминая рыхлый снег, другие таскали сосновые ветки для шалаша.
Потом Занька собрал всех в кружок и, хотя кругом никого не было, сказал таинственным шопотом.
— Это будет наш Остров Сокровищ, — и он показал на утоптанный снег, — а кругом — это океан.
— А Мик кто будет? — спросил Чешуйка.
— Мик… это обезьяна из Африки. У атаманов всегда бывает какое-нибудь животное.
«Обезьяна» жалобно мяукала за пазухой у Заньки.
— Ему холодно, Занька! — сказал Тройка.
— Да он у меня под рубахой. Ой, как царапается! Тихо, ты!
— Ну, кто будет атаманом?
— Занька!
— Занька!
— Конечно, ты, Занька.
— Ладно, — сказал Занька, — только вы меня зовите Орлиное Перо.
— А я кем? — спросил Тройка.
— Ты «Охотник за скальпами».
— Нет, я «Охотник за скальпами», — сказал Чешуйка.
— Ну да! Ты будешь Чешуй.
— Не хочу я «Чешуй»!
— Чудак! — с сожалением сказал Занька. — Да ведь это все равно что Змей. Ведь у змеи чешуя? Да?
— Это у рыбы чешуя.
— Ну, и у змеи шероховатая кожа. Тебя все будут бояться.
— Ну, ладно уж, — согласился Чешуйка, которого так прозвали за его шероховатую кожу.
Придумали имена и остальным.
— Завтра шалаш построим, а теперь слушайте.
Ребята сели на корточки. С сосен сыпался снег. Лохматые елки бились на ветру. На поляне завивалась в столбы снежная пыль.
— Ну, ребята, это наша тайна, чтоб ни один человек не знал, — сказал Занька.
— Только бы Рябчик не узнал! Уж это справочное бюро всем расскажет.
Занька вынул карманный электрический фонарик. Свет заплясал на румяных лицах.
— Каждый должен дать слово, — сказал атаман.
Первым давал слово Чешуй. Занька заставил его несколько секунд смотреть себе в глаза. Если моргнет, значит не сдержит. Чешуйка вытаращил маленькие глазки, зашмыгал носом и не моргнул ни разу, хотя ветер дул ему прямо в лицо.
Потом Лерман поднял густые, запушенные снегом ресницы и тоже, не сморгнув, выдержал взгляд атамана. И так все.
Потом Занька придумал второе испытание: как только загудит сирена на ужин, все должны стать немыми до утра. Отвечать можно только своему педагогу и то лишь на вопрос, а самому спрашивать нельзя. Между собой объясняйся, как хочешь.
— Кто заговорит, тот вылетает из пиратов. Поняли? — сказал он.
«Мяу, мяу!» запищал Мик.
— А обезьяны, по-моему, не надо, а то очень царапается.
И все согласились, что можно без обезьяны. Загудела сирена. Пираты онемели, замычали, замахали руками и поехали в живой уголок отвозить «обезьяну».
А в это время плачущая, занесенная снегом Зоя металась по парку. Один раз она совсем ясно услыхала мяуканье. Но ветер отнес звук, и Зоя бросилась к лыжной станции.
В раздевалку ввалилась запорошенная снегом толпа. Пираты глупо улыбались и молчали среди общего шума и смеха.
Ребята, потные, румяные, подавали пальто и шапки. Гардеробщица Маруся, которую прозвали Персиком за ее румяные с пушком щеки, металась от одного к другому. Сегодня она была одна, а кругом нетерпеливо кричали:
— Персик, да Персик же!
— Бери у меня пальто!
— Персик, миленький, возьми скорей!
Подошел Тройка, еле удерживаясь от смеха. Персик взяла у него пальто и шапку.
— Стой, а варежки? Куда варежки задевал?
Тройка поперхнулся и фыркнул, пираты захихикали. Вот потеха!
Персик рассердилась.
— Да что ж это такое? Тебе смехи, а мне отвечать за варежки. Говори, куда дел?
Ну как сказать ей, что варежки он не брал и они остались в ящике?
Тройка замычал, как немой, и неопределенно ткнул рукой. Ребята, надув щеки, давились от смеха.
— Ай, — взвизгнула Мартышка, — у них вода во рту — обрызнут!
Тут пираты не выдержали, бросились хохотать в умывалку.