Въ сосѣдней комнатѣ легкое покашливанье, шорохъ,-- спущенная портьера раздвинулась и пропустила высокую, темноволосую, массивную фигуру Лидіи Андреевны. Совсѣмъ еще молодое,-- ей было не больше тридцати лѣтъ,-- лицо ея съ крупными очертаніями и большими сѣрыми глазами многими признавались очень красивымъ. Въ немъ, однако, недоставало главнаго: изящества и выраженія. Глаза ея ровно ничего не говорили. Вся она казалась какою-то тусклой, несмотря на блескъ волосъ и здоровой румянецъ, почти никогда не сходившій съ ея крѣпкихъ, круглыхъ щекъ.
Лидія Андреевна оказалась въ темномъ, но весьма нарядномъ платьѣ, которому, впрочемъ, тоже недоставало изящества.
На губахъ ея мелькнула не то улыбка, не то усмѣшка, когда она, немного прищурясь, взглянула на Вово и протянула ему руку.
Онъ почтительно поцѣловалъ эту бѣлую, крупную руку и попробовалъ было сдѣлать ту самую милую и невинную физіономію, за которую ему обыкновенно прощалось очень многое.
На этотъ разъ, однако, «физіономія» не подѣйствовала.
-- Князь, какими судьбами? Чему я обязана удовольствію васъ у себя видѣть?-- медленно произнесла Лидія Андреевна, присаживаясь на диванчикъ и указывая ему на кресло передъ собою.
«Parbleu! le commencement ne promet pas grand'cliose!» подумалъ онъ.
-- Я къ вамъ по дѣлу, Лидія Андреевна...
-- Я очень хорошо знаю, что безъ дѣла вы бы не пріѣхали, знаю, вѣроятно, и больше того... Вы, конечно, по порученію Михаила Александровича.
-- Даю вамъ слово, что безъ всякаго порученія и что онъ бы изумился, если-бъ узналъ, что я у васъ. Пожалуйста, вѣрьте мнѣ, я скажу вамъ все... если-бъ я пріѣхалъ отъ него или съ его вѣдома, то не сталъ скрывать отъ васъ... croyez-moi, je vous prie!
-- Но, вѣдь, вы его видѣли, конечно... я знаю, что онъ въ Петербургѣ уже нѣсколько дней.
-- Да, вчера я съ нимъ встрѣтился на вечерѣ у madame Вилимской и потомъ къ нему заѣхалъ вмѣстѣ съ нимъ...
-- Вчера... у madame Вилимской?-- съ удивленіемъ, помимо своей воли, переспросила Лидія Андреевна и сильно покраснѣла
Отъ Вово не скрылись ни ея удивленіе, ни краска, ни выраженіе явнаго неудовольствія, мелькнувшее на лицѣ ея.
«Проговорился!» -- подумалъ онъ и продолжалъ:
-- Миша прямо мнѣ ничего не сказалъ; но изъ двухъ-трехъ его намековъ я не могъ не понять, что онъ и пріѣхалъ-то сюда главное затѣмъ, чтобы видѣть Соню... Voyons, Лидія Андреевна, не дѣлайте сердитаго лица, будемъ говорить откровенно.
Она неласково усмѣхнулась и пожала плечами.
-- Говорить съ вами, князь, если-бы вы обратились ко мнѣ по порученію Михаила Александровича... это я еще понимаю...
-- Ну, хорошо конечно... вы правы... Только, вѣдь, вы знаете мои отношенія съ Мишей... Et quis... enfin... я могу обратиться къ нему по вашему порученію... Затѣмъ я и пріѣхалъ...
Она опять усмѣхнулась, потомъ сдвинула брови, очевидно соображая.
-- Я охотно просила бы васъ передать ему что-нибудь,-- медленно сказала она:-- но въ томъ-то и дѣло, что мнѣ передавать ему совсѣмъ нечего... Наши взаимныя отношенія и дѣла окончательно выяснились уже больше четырехъ лѣтъ тому назадъ... и никакихъ вопросовъ, какъ есть ничего, съ моей стороны, по крайней мѣрѣ, теперь, быть не можетъ... Я все пережила, какъ смогла, но теперь... теперь это для меня далекое прошлое.
-- Вопросъ только въ Сонѣ,-- проговорилъ Вово:-- отецъ хочетъ видѣть своего ребенка и, я надѣюсь, вы не будете настолько жестоки, чтобы желать лишить его этого права.
-- Ah! ne parlons pas de cruauté!-- воскликнула, оживляясь, Лидія Андреевна.-- Съ моей стороны никогда не было и не будетъ никакой жестокости. Какъ ни тяжело мнѣ это, какъ ни вредно это, наконецъ, для моей дочери, я не въ силахъ отказать ему увидѣться съ нею здѣсь, въ моемъ домѣ... Но, вѣдь, онъ, по своему всегдашнему упрямству, по своему деспотическому характеру, чтобы только поставить на своемъ, требуетъ ее къ себѣ. Этого никогда не будетъ! Слышите, князь,-- никогда!
Лицо ея вдругъ исказилось, стало злымъ и совсѣмъ некрасивымъ. Она поднялась съ мѣста и трагически произнесла:
-- Только черезъ мой трупъ Соня переступитъ порогъ его дома! Я переносила все, я всегда поддавалась, не имѣла своей воли... но всему есть предѣлъ, и въ этомъ вопросѣ ни ему, да и никому со мной не справиться. Онъ зналъ, на что идетъ, онъ самъ отказался отъ дочери. А у меня только она одна и осталась. Я, кажется, его ни въ чемъ не стѣсняла и не стѣсняю, я ничего ни прошу и мнѣ ничего не надо... Если бъ онъ оставилъ меня безъ всякихъ средствъ, совсѣмъ нищей -- я и тогда бы не сказала ни слова, я стала бы работать, чтобы кормить мою дѣвочку. У меня все, какъ есть все отнято, и я молчу; но единственнаго моего сокровища, моего ребенка, я не отдамъ! Передайте же ему это!
Вово глядѣлъ на нее во всѣ глаза и уже почти былъ готовъ восхищаться ею. Онъ никогда не видалъ ее такою, въ такомъ экстазѣ. Жалко Мишу: но, вѣдь, и она права, она мать... и вотъ ей ничего не надо, она готова работать, чтобы кормить своего ребенка.
Однако, онъ все же началъ соображать кое-что и вспоминать. Его всегдашняя невольная антипатія къ этой женщинѣ прорвалась сквозь восхищенія ея горячей рѣчью.
-- Хорошо,-- со вздохомъ сказалъ онъ:-- je vais lui dire tout... съ вашей стороны вы, конечно, правы. Сочувствуя Мишѣ, я все же не могу не сочувствовать и вамъ, особенно какъ подумаю о будущемъ... Счастье еще, что вы такъ мужественны!..
Лидія Андреевна насторожилась.
-- О чемъ вы говорите?-- тревожно спросила она.
-- Вы, конечно, ужъ знаете, каковы теперь денежныя дѣла Миши?
-- Ничего я не знаю,-- вся замирая, прошептала Лидія Андреевна.
-- Онъ разоренъ въ конецъ, благодаря этому негодяю Медынцеву. Снѣжково почти не приноситъ доходу, какой же Миша хозяинъ! Въ банкъ платить нечего, того и гляди съ аукціона продать придется...
Лидія Андреевна забыла все.
-- Господи, что же это! Только этого и недоставало!-- всплеснула она руками и вдругъ заплакала горько, неудержимо.
Вово поднялся. Но она внѣ себя, всхлипывая, его удерживала.
-- Князь... постойте... мнѣ надо поговорить съ вами... пожалуйста, устройте наше свиданіе... вѣдь, онъ въ дѣлахъ какъ малый ребенокъ... я должна помочь ему... мнѣ необходимо его видѣть...
-- Ну, вотъ мы и договорились,-- скромно сказалъ Вово:-- только знайте одно, chère Лидія Андреевна, никто не помышляетъ отнимать у васъ единственное, что вамъ дорого,-- вашу Соню... но Миша непремѣнно долженъ ее видѣть... отъ этого зависитъ очень многое...
-- Боже мой... да развѣ я противъ?!. Вы очень, очень ко мнѣ несправедливы... Привезите его ко мнѣ, уговорите его... это будетъ съ вашей стороны истинная дружеская услуга...