— Дети!.. — крикнул Падди. Он держался на краспиц-салинге, совещенный восходящим солнцем, между тем как дети, закинув головы, смотрели на него снизу. — Дети! Впереди нас остров!
— Ура! — завопил Дик. Он не вполне понимал, что такое значит остров, но голос Падди выражал необычайное ликование.
— Земля и есть! — сказал тот, спускаясь на палубу. — Идите сюда на нос, я вам покажу…
Он взлез на бревна и поднял Эммелину на руки; даже с такой незначительной вышины ей удалось разобрать на горизонте какой-то предмет неопределенного цвета — скажем, зеленоватого. После того, как Дик взглянул, в свою очередь, и объявил, что и смотреть-то не на что, Падди стал готовиться к отбытию.
Только теперь, при виде земли, он впервые смутно почувствовал ужас того положения, из которого им неожиданно открывался исход.
Он наскоро покормил детей бисквитами и мясными консервами, потом принялся собирать вещи и складывать их в шлюпку, грызя бисквит на ходу. В шлюпку отправились: сверток фланели, все старое платье, футляр с нитками и иголками, какие водятся иногда у моряков, полмешка картофеля, старая пила и много всякой мелочи, не говоря уже о воде и провизии, которые они раньше взяли с собой. Когда все было готово, он прошел с детьми на пос посмотреть, что делается с островом.
За каких-нибудь час-два времени остров значительно приблизился и отодвинулся вправо; это означало, что бриг относится довольно быстрым течением, и что остров останется мили на две, на три в стороне от него. Хорошо еще, что они имели в своем распоряжении шлюпку.
— Вокруг него со всех сторон море, — заметила Эммелина, сидя на плече у Падди и разглядывая остров, на котором уже ясно виднелась зелень деревьев, выделяясь оазисом на сверкающей небесной лазури моря.
— Мы туда идем, Падди? — спросил Дик.
— Туда, и на всех парах, — объявил Беттон. — К полудню причалим, а не то и раньше.
Ветер посвежел и дул прямо с острова, как будто последний тщетно пытался сдунуть их прочь…
О, что это был за свежий душистый ветерок! Сколько тропических растений слили свои ароматы в один букет!..
— Понюхайте, — сказала Эммелина, раздувая ноздри. — Это то же, что я чувствовала вчера вечером, только сильнее.
По последнему вычислению, сделанному на " Нортумберленде", корабль находился на юго-восток от Маркизских островов. Таким образом, это был, очевидно, один из мелких пустынных островков, лежащих на юго-восток от последних, — самых пустынных и самых очаровательных островков в мире.
Теперь он вырастал у них на глазах, все более сдвигаясь вправо. Уже виднелись холмы и пятна темной и светлой листвы. Вокруг выделялась как бы кайма белого мрамора. Это была пена прибоя на рифах.
Прошел еще час, и стала явственно видна перистая листва кокосовых пальм. Тогда старый матрос решил, что пора пересесть в шлюпку.
Он поднял над перилами Эммелину, сжимавшую в объятиях свой багаж, и опустил се в шлюпку; затем посадил туда же Дика.
Минуту спустя шлюпка уже отделилась от " Шенандоа", предоставляя ему продолжать свое таинственное плавание по воле морских течений.
— Ты не к острову ведешь, Падди! — крикнул Дик, когда старик повернул шлюпку влево.
— А ты помалкивай, — возразил тот, — яйца кур не учат! Каким чёртом я бы мог достигнуть земли, если бы полез прямо ветру в глаза?
— Разве у ветра есть глаза?
Беттон не отвечал. Он был озабочен. Что, если остров обитаем? — Он знал туземцев Самоа за добрых малых, но здесь он не имел представления о том, что его ожидает. Впрочем, сколько ни тревожься, толку от этого не будет. Приходилось выбирать между островом и пучиной морской. Он поставил лодку на правый галс, зажег трубку и прислонился спиной, захватив румпель локтем. Зоркий глаз моряка усмотрел проливчик между рифами, и теперь он вел шлюпку в уровень с этим проходом, чтобы затем ввести ее внутрь на веслах.
Мало-помалу, с ветерком стал доноситься какой-то слабый звук, рокочущий и сонливый. То был звук прибоя на рифах.
Эммелина сидела со свертком на коленях, молча созерцая расстилавшийся пред нею вид. Несмотря на яркое солнце и видневшуюся вдали зелень, зрелище было достаточно унылое. Белый пустынный берег, с перегоняющими друг друга валами и кружащими вверху крикливыми чайками, а надо всем этим — гром прибоя.
Внезапно сделался виден проливчик, за которым мелькнула синяя гладь. Беттон вынул из гнезда мачту и взялся за весла.
По мере того, как они приближались, море становилось более бурным и полным жизни: гром пробоя делался явственнее, валы грознее и свирепее, и проливчик шире.
Видно было, как вода кружится около коралловых столбов, ибо течение вливалось в лагуну; оно подхватило шлюпку и понесло ее быстрее, чем могли бы сделать это весла. Над ними с криком вились чайки; шлюпку качало и било; Дик взвизгивал от возбуждения, а Эммелина крепко зажмурила глаза.
И вдруг, как если бы быстро и бесшумно притворили дверь, шум прибоя внезапно затих. Шлюпка пошла ровно. Эммелина открыла глаза и очутилась в мире чудес.