Афшин был назначен правителем Азербайджана и соседних с ним областей в 835 году, но двинулся он туда с войском лишь весной 836 года. Повидимому он не торопился начать войну. Вследствие его медлительности Бабек получил значительную передышку и мог стянуть к Баззу многих своих приверженцев, пополнить убыль в войске и подготовиться к обороне. Весной 836 года Афшин вступил в Азербайджан и без сопротивления прошел до Ардебиля и дальше в широкие равнины около Берзенда. Тут он стал лагерем, возвел укрепления; весь путь от Берзенда до Ардебиля он покрыл небольшими крепостями и поставил в них гарнизоны. Создав таким образом опорные пункты, он двинулся на запад к орлиному гнезду Бабека. На этом пути его главным советником был изменивший Бабеку дехкан Мохаммед ибн Боайт. Афшин шел согласно с его наставлениями по горным тропам и хребтам гор, избегая более легкой дороги по долинам и ущельям; дехкан предупредил его, что в ущельях и горных долинах много укромных мест, которые хорошо знакомы Бабеку и могут быть им использованы для засад.
Афшин дошел до входа в ущелье, которое вело к крепости Бабека. Здесь он разбил лагерь и, опасаясь ночных нападений, укрепил его; затем стал ждать, чтобы Бабек спустился со своей горы и вышел в долину на ровное место, где нельзя было опасаться засад. Однако Бабек продолжал спокойно сидеть в своей крепости и не проявлял желания сразиться в открытом поле. Урок Гамадана послужил ему, очевидно, на пользу. Семь месяцев стоял Афшин у входа в ущелье, а военные действия не начинались, хотя наступила холодная азербайджанская зима. В войсках Афшина начался ропот: «Главнокомандующий изменяет, он такой же хуремит, как и Бабек, он затягивает войну, чтобы спасти его. Он играет ему на-руку, скоро ущелье будет занесено снегом, и война станет совсем невозможной». Мусульмане требовали, чтобы их повели в бой на приступ крепости. Но Афшин был непреклонен и продолжал держаться своей тактики, все надеясь завлечь Бабека за пределы ущелья, в равнину, где был расположен лагерь правительственных войск.
Мотасим следил с лихорадочным нетерпением за ходом военных действий. Между лагерем Афшина и Багдадом лежал длинный и трудный путь, который караваны проходят в шестьдесят дней. Было организовано ускоренное сообщение: курьеры на быстроходных верблюдах, сменявшихся каждые 30–40 километров, доставляли ему известия в десять дней. Но и это не удовлетворило халифа. Он велел заменить верблюдов лошадьми и этим ускорил сообщение. Он стал получать донесения Афшина через четыре дня. Афшин писал ему: «Я не мог до сих пор покончить с Бабеком; его крепость неприступна. Победить его можно только в открытом поле; чтобы выманить его из крепости, я придумал военную хитрость. Пришли мне для выплаты жалованья войску и на заготовку провианта денег с надежной охраной; охрана эта должна быть всецело подчинена мне». Пока Мотасим собирал деньги и снаряжал экспедицию, Афшин старался организовать разведочную службу, чтобы выяснить силы Бабека, настроения в его крепости, дух его воинов. Бабек часто высылал лазутчиков, которые, под видом местных крестьян, пришедших для продажи своих продуктов, проникали в лагерь Афшина. Теперь всех таких крестьян велено было хватать и доставлять в ставку главнокомандующего. Афшин допрашивал их лично и не только не казнил, но отпускал невредимыми, обещая им богатое вознаграждение, если они будут служить ему, сообщая сведения о крепости. Изменники находились…
Потеряв надежду выманить Бабека из крепости или, вернее, стремясь успокоить недовольство в своих войсках, Афшин начал готовиться к осаде. Он велел вырыть на подступах к крепости окопы. Такие окопы были вырыты в Хоше на расстоянии 36 километров от Базза, в Аршаке на расстоянии 24 километров и в Нагрема на расстоянии 12 километров. В окопах были размещены отряды под командой Мохаммеда ибн Юсуф, Гейтама и Агуры.
Тем временем в Ардебиль прибыл транспорт с деньгами, в сто верблюдов, присланный Мотасимом. Его охранял отряд в триста турецких воинов из гвардии халифа под начальством одного из наиболее приближенных военачальников Мотасима, тоже турка, Богá старшего.
Лагерь Афшина находился на расстоянии трех дней пути от Ардебиля. По прибытии в Ардебиль, Богá остановился, ожидая дальнейших приказаний от Афшина. Лазутчики сообщили Афшину о прибытии Богá и о том, что Бабек уже узнал об этом и готовит засаду, чтобы перехватить деньги на пути из Ардебиля в Берзенд. Афшин приказал Абу Саиду пробраться тайно в Ардебиль и передать Богé письменные инструкции. Абу Саид переоделся крестьянином, благополучно миновал засады Бабека и добрался до Богá.
Инструкции Афшина содержали план той военной хитрости, благодаря которой он надеялся выманить Бабека в открытое поле и заставить его там принять бой. Афшин приказывал Богé остаться еще месяц в Ардебиле, как бы готовясь к движению на Берзенд, и распустить слух, что в определенный день он выступит в путь с деньгами, затем ждать дальнейших распоряжений. Богá выполнил приказание, и весть о предстоящем движении транспорта дошла до Бабека. Крестьяне, ему сочувствовавшие, доносили обо всем, что делалось в лагере врагов. Бабек с пятью тысячами воинов вышел из крепости и устроил засаду около селения Аршак. Афшин, узнав об этом через лазутчиков, двинулся из Берзенда в Хош и передал тайно Богé распоряжение, чтобы он в назначенный день выступил, нагрузив верблюдов ящиками и деньгами, но, дошедши до Награ, остановился и ночью, втайне от всех, отправил деньги обратно в Ардебиль, сам же после этого пошел бы вперед на соединение с главным войском, пока не столкнется с силами Бабека. А Афшин об'явил войску громогласно, что в назначенный день он будет платить всем жалованье.
Исполняя приказ, Богá дошел до Награ, отослал ночью деньги обратно под надежный охраной турок, сам же пошел вперед и дошел до Аршака. Тут на него напал Бабек, введенный в заблуждение своими лазутчиками, донесшими ему, что сами видели, как грузили на верблюдов ящики с деньгами и как Богá выступил в путь.
Во время завязавшегося боя в тылу войска Бабека появился Афшин, ускоренными переходами подоспевший из Хоша. Неожиданное нападение Афшина привело в замешательство отряд Бабека; отряд не выдержал натиска и рассеялся. Многие бежали в Мукан; сам же Бабек вернулся в Базз, отстоявший от Аршака на три дня пути. Пересчитывая вернувшихся с ним воинов, он недосчитался тысячи человек. Тем временем Богá вернулся в Ардебиль, забрал деньги и перевез их благополучно в Берзенд, где они были розданы войску.
С внешней стороны вся тактика Афшина за год военных действий была проникнута сугубой осторожностью и стремлением на партизанские действия Бабека отвечать такими же партизанскими действиями — уничтожать его силы по частям в расчете на то, что надеяться на пополнение Бабек, отрезанный от мира в своей крепости, не мог. Однако, несомненно, что такая тактика должна была только отвести глаза халифа и войска от действительных намерений главнокомандующего. В самом деле, при такой тактике и тех результатах, которые были достигнуты за год, борьба с Бабеком могла тянуться еще несколько лет. Между тем были сведения, что Феофил готовит большие силы и намерен вновь проникнуть глубоко в пределы Сирии и даже Ирака. А приближенным Феофила был командир иранского легиона Феофоб, чудесно найденный царевич, надежда феодалов, грядущий восстановитель иранского государства. Задержать надолго все военные силы государства около Базза — не значило ли это оказать солидную поддержку наступлению Византии, поддержать царевича, приблизить момент крушения ненавистного Афшину халифата? С Бабеком и его бреднями о свободном крестьянстве можно было расправиться и потом, после изгнания арабов, а пока было важно сохранить кровоточащую рану на теле халифата.
Еще более подозрительным кажется решение Афшина после удачной битвы при Аршаке начать наступление на Базз. Ведь уже близилось холодное время года, вот-вот пойдет снег и завалит все проходы, а тогда войска халифа окажутся отрезанными от своей базы.
Армия Афшина состояла из пятнадцати тысяч бойцов. Он их разбил на два корпуса: один, в десять тысяч, оставил под своим непосредственным командованием, а другой, в пять тысяч человек, отдал под начальство Боги, которому назначил в помощники своего брата Фадла ибн Каус и Мохаммеда ибн Боайт. Оба отряда должны были итти параллельно, не теряя друг друга из виду, каждый отряд имел своих проводников и своих барабанщиков для сигнализации. Бога выступил первым. До наступления вечера прошли около двенадцати километров и остановились для ночевки на вершине горы. Так они шли три дня, избегая долин и ущелий, прокладывая путь по горным хребтам, по страшным кручам; дорога, или скорее узкая тропа, проходила нередко над пропастями, у самых краев отвесных скал, и многие воины, неопытные в горных походах, обрывались и падали в пропасть. Порой случались обвалы, и огромные каменные глыбы скатывались на измученных солдат. Но самым ужасным испытанием был лютый холод, который царил уже на вершинах. От него особенно страдали арабы, привычные к зною тропических стран. Босые, в одних рубахах, они совершенно не были в состоянии переносить морозы, тогда как иранцы и турки переносили холод сравнительно легко; могло казаться, что Афшин добивается сознательно того, чтобы именно арабская часть войск погибла. На пятый день Афшин приказал Боге выступать из лагеря только тогда, когда солнце будет высоко на небе, когда оно растопит снег. Однако холод все усиливался. В войсках, особенно среди арабских воинов, начался ропот. Афшину кричали: «Долго ли ты будешь держать нас в горах? Сговорился ли ты с Бабеком, чтобы нас погубить? Верни нас в долину, лучше погибнуть, сражаясь, от руки Бабека, чем от холода на высотах. Там, по крайней мере, мы будем бороться, может, победим, здесь мы коченеем от холода и не в состоянии даже держать оружие в руках». Афшин остался непоколебимым, только об'явил солдатам: «Завтра вступим в горы Бабека и осторожно пройдем ущельем».
Армия заночевала в горах. В полночь Бабек, следивший через лазутчиков за передвижениями Афшина и расположившийся сам с двумя тысячами воинов на высотах, напал на лагерь Афшина. Мусульмане, измученные походом, плохо владели оружием, еле держали его в онемевших от холода руках. Многие из них были перебиты, остальные обратились в бегство. Всю ночь хуремиты преследовали врагов; опытные в хождении по горам, знакомые со всеми горными тропинками, они продолжали бойню до зари. Лишь когда солнце показалось над горами, Бабек протрубил отбой, опасаясь что при дневном свете увидят малочисленность его отряда. Хуремиты прекратили преследование и вернулись назад. Бабек разбил свои войска на два отряда, замыслив теперь атаковать с двух сторон, и тоже ночью, корпус Боги. Однако Бога получил известие о нападении Бабека на лагерь и о разгроме Афшина, понял опасность, спустился в долину и начал отступление, поручив авангард надежному начальнику. Сам же с братом Афшина и Мохаммедом ибн Боайт остался в арьергарде с отборной частью. Медленно шли они по узкой долине, а воины Бабека шли за ними следом горами, от времени до времени показываясь на высотах группами по десять — двенадцать человек.
В час послеобеденной молитвы, когда близился вечер, Бога велел остановиться: «Опасно итти ночью, — сказал он, — по незнакомой местности. Нужно найти для лагеря гору, которая была бы доступна для атаки только с одной стороны, там укрепимся и переночуем, не страшась ночных нападений». Однако подходящей горы, где могли бы разместиться несколько тысяч человек, найти вблизи оказалось невозможно. Пришлось разбить лагерь на двух соседних горах. Солдаты бодрствовали всю ночь, ожидая нападения; но Бабек не показывался. На заре измученные холодом и усталостью воины Боги заснули. И тут явился Бабек, все время следивший за ними и выжидавший этого момента. Он напал на них с двух сторон и начал убивать людей, растерявшихся спросонок, не соображавших, в чем дело. Многие, спасаясь от Бабека, бросались с горы вниз и погибали в пропастях. Брат Афшина был ранен, Бога успел добежать до подножия горы, где оставлены были на пастбище лошади, и только быстрота его коня спасла его от гибели. Он доскакал до входа в ущелье и тут узнал, что Афшин отступил к Ардебилю. Туда направился и Бога с остатками отряда.
К концу зимы Афшин послал к халифу гонцов с требованием прислать подкрепления. Мотасим послал корпус в девять тысяч воинов, сформированный из турецких рабов, под начальством турка Итаха и одного из лучших начальников времени Мамуна — Джафара ибн Динара, прозванного Эль Хайят (Хайят по-арабски значит «портной»). Он написал также владельцу Борджа и Караджа в Джебале, Абу Долафу Касиму ибн Иса, чтобы он набрал добровольцев для борьбы с неверными хуремитами и с ними пошел бы на подкрепление к Афшину. Афшину же он писал: «Я не отзову ни под каким предлогом войск, которые тебе присылаю, пока Бабек будет жив. Дам тебе все, что потребуешь. Думай только о том, чтобы его победить». С войском он послал Афшину большое количество железных капканов, употреблявшихся на охоте за хищными животными. Эти капканы, расставленные вокруг лагеря, должны были облегчить труд солдат, избавляя их от необходимости копать рвы.
Прибывшие к Афшину подкрепления в 10 тысяч воинов регулярной армии и несколько тысяч добровольцев значительно ухудшили положение Бабека; как ни успешен был для него истекший год, он потерял много людей, его живая сила таяла. Одна надежда оставалась, надежда на Феофила: энергичное наступление с его стороны должно было отвлечь силы халифата и привести к отозванию части войска из Азербайджана. И Бабек пишет своему союзнику: «Царь арабов послал против меня всех, кого имел, даже всех, которые живут во дворце, даже повара и портного» (острота в связи с прозвищем Джафара (портной) и прежней профессией Итаха, турецкого раба халифа). «Если нападешь сейчас на его страну, никто тебя не остановит».
Получив письмо, Феофил усилил приготовления к походу и с большими силами (70 тысяч человек) двинулся к сирийской границе. Он вторгся в область Тарса, крупного города Малой Азии, и осадил крепость Зипатру. После недолгой осады крепость была взята и разграблена. Мусульманское население ее было большей частью перебито, остальные уведены в рабство; город был разрушен. Феофил имел в виду не ограничиться простым набегом, а итти дальше в глубь вражеской страны, в расчете на то, что все войско у Мотасима занято под Баззом, но был остановлен известием, что халиф идет против него с большими силами.
Действительно, Мотасим, не отзывая войск из Азербайджана, обратился к жителям города Мосула и провинции Джезара, к жителям Багдада и новой резиденции Сурраменра, а также к населению всего Савада, призывая их выставить добровольцев на защиту веры и государства. Опасность грозила уже не государству вообще, что мало бы беспокоило умы жителей Джезара и Савада, но угрожала непосредственно их жизненным интересам. Предстояло или нападение византийцев на столицу, разграбление провинций, все ужасы осад и штурмов, или занятие ими Сирии, отрыв ее от халифата и прекращение торговых сношений Багдада с Европой. Эти соображения подействовали на арабскую буржуазию, и в кратчайший срок она дала Мотасиму большое количество войск (по некоторым данным, до ста тысяч воинов). С этой армией двинулся к Тарсу сам Мотасим. Известие о приближении халифа заставило Феофила не только приостановить наступление, но и повернуть назад и бросить свои завоевания. После этого халиф вернулся в свои пределы и написал Афшину: «Аллах заставил людей Рума бежать при появлении войска правоверных. Опасность миновала. Ты же энергичнее займись Бабеком и старайся скорее покончить дело».
Под влиянием этого письма Афшин оставил Ардебиль и вновь подошел к выходу в ущелье, которое вело к горе Базз.
И тут Бабек снова допустил ошибку, отступив от испытанной тактики партизанской войны. Он послал своего храбрейшего военачальника Адсина с десятитысячным отрядом сразиться с войсками Афшина. Адсин взял с собой в поход свою жену и детей. Бабек уговаривал его оставить их в крепости, но тут сказалось легкомысленное презрение хуремитов к военным качествам их противников и недооценка их сил. Адсин ответил Бабеку: «Разве я боюсь этих трусов настолько, чтобы запирать мое семейство в крепости?» Он быстро прошел до ущелья и выступил на равнину, где стояло войско Афшина. Однако, перед тем как покинуть горы, он приискал высоту, где полагал, что его семья будет в безопасности во время боя, и оставил ее там под охраной тысячного отряда. Это привело к его поражению. Афшин, проведав о слабой охране, оставленной для защиты семьи, бросил на эту гору Зафара ибн Эль Ала с двумя тысячами человек. Они пробрались туда обходной дорогой, разбили охранный отряд, взяли в плен семью Адсина и направились обратно в лагерь. Когда весть об этом дошла до Адсина, он вернулся в ущелье, чтобы перехватить вражеский отряд и отбить пленных. Пока между ними шел бой, в тыл Адсину ударил пятитысячный отряд Мозафара ибн Кайзара, и Адсину, потерявшему большую часть своего отряда, пришлось вернуться в Базз.
Афшин все медлил приступать к решительным действиям; бесконечно затягивал он войну, подрывая силы халифата. Наконец он получил письмо Мотасима с решительным приказом кончать дело; при этом халиф давал наставление, как вести наступление: «Первый раз, — писал он, — ты ошибся, двигаясь по горам и предоставляя долины врагу. Хотя в долинах путь более узкий, но зато более легкий, чем горные тропы. Иди по долине, а во избежание засад, пошли по горным тропам разведчиков, которые могут тебя предупредить, когда увидят засады. Пошли вперед армии людей с топорами, чтобы расчищали заросли и лес, который мешает успешному продвижению армии. На остановках, вместо того, чтобы окружать лагерь окопами, что утомляет солдат, защищай его капканами, которые я тебе прислал».
После таких инструкций Афшин понял, что дальше затягивать дело нельзя, и повел армию согласно указаниям халифа, хотя вел ее медленно, соблюдая крайнюю осторожность, делая не более 12–18 километров в день. И вдруг совершенно неожиданно для Афшина перед ним оказался многочисленный отряд Бабека, загородивший ему дорогу в ущелье. Афшин не растерялся и повел войска в атаку. Успех оказался на его стороне, и хуремиды были обращены в бегство, понеся большие потери.
Силы Бабека таяли, но он не терял бодрости духа и самоуверенности. Он полагался на неприступность Базза, который можно защитить и с ничтожными силами против большой армии. Кроме того его расчет основывался на плохом снабжении войск Афшина. Уже не раз караваны, подвозившие провиант, подвергались нападениям со стороны хуремитских отрядов, скрывавшихся в горах. Жалобы на недостаток провианта все время раздавались в войсках Афшина, особенно со стороны самой недисциплинированной части, добровольцев, которые, в силу своего арабского происхождения, вообще относились крайне недоверчиво и подозрительно к главнокомандующему, природному иранцу.
Обратив в бегство Бабека, Афшин продолжал наступление настолько медленно, что лишь на десятый день подошел к подножью горы Базз.
Дальнейшая затяжка событий становилась невозможной и могла только компрометировать самого Афшина. Надежда на Феофила рухнула, он ушел обратно в Византию. Тянуть еще год было рискованно: очень уж громко роптали добровольцы, открыто обвиняя Афшина в единомыслии с Бабеком.
На следующий день Афшин повел армию дальше по ущелью, подошел к крепости на расстояние 2 километров и сказал Мохаммеду ибн Боайту: «Несомненно, нам придется здесь долго пробыть, ты знаешь местность, выбери возвышенность, где можно бы расположиться всему войску лагерем. Там окопаемся, и оттуда будем ежедневно производить атаки на крепость, а к вечеру возвращаться в лагерь; так будем поступать, пока не возьмем Базза». Мохаммед выбрал три вершины, близкие друг к другу. Тут войска окопались и возвели каменные стены, чтобы обезопасить себя от внезапных ночных нападений со сторона осажденных.
В крепости Базз незаметно было и следов уныния или страха: хуремиты считали себя в полной безопасности и не боялись никакого штурма. Провианту было припасено громадное количество, и каждый вечер шло веселье: звучали флейты и мандолины, раздавались веселые песни, устраивались танцы. А глубокой ночью Бабек выходил из крепости и, соблюдая полную тишину, приближался к лагерю Афшина, высматривая, нельзя ли воспользоваться оплошностью караульных и напасть на спящий лагерь. Однако солдаты Афшина зорко сторожили лагерь.
Тактика Бабека внушила Афшину мысль воспользоваться случаем и самому напасть на осажденных во время их ночных вылазок. Он отправил поздно вечером одного из испытанных командиров, отличившегося еще при Мамуне, своего единоплеменника Бохараходу с отрядом воинов из Согдианы в засаду у подножья горы, на которой был расположен лагерь. Когда хуремиты подошли ночью к стенам лагеря и затем, увидев, что караулы не спят, повернули обратно, они встретились лицом к лицу с вышедшим из засады Бохараходой, Афшин же тем временем ударил на них сзади. Осажденные потерпели значительный урон и прекратили с тех пор свои вылазки. Днем же Афшин продолжал атаковать крепость, но безуспешно.
Однажды Бабек вывел из крепости отряд раньше, чем Афшин выступил из лагеря для штурма и поместил его в засаду за горой. Однако Афшин узнал об этом через шпионов и в этот день не подступал к крепости, а послал разведчиков, чтобы выяснить, где находится засада. Все усилия разведки были тщетны, хуремиты спрятались хорошо. На следующий день вновь были посланы разведчики и вновь вернулись, не узнав ничего. Тогда Афшин послал Бохараходу занять лежащую вблизи Баззской скалы гору, чтоб оттуда наблюдать за ущельями и следить, не появится ли откуда-нибудь засада. Так проходили дни. Хуремиты ежедневно прятались в своей засаде, Бохарахода занимал гору, и обе стороны возвращались каждый день к себе без всяких результатов. Однажды, когда войска Афшина по обыкновению возвратились вечером в лагерь и арьергард в три тысячи человек под начальством Джафара ибн Динар несколько отстал, на него напали хуремиты и завязался бой. Шум битвы донесся до Афшина, и он спешно послал Джафару подкрепление. Много хуремитов полегло, остальные вернулись в крепость. Джафар же захотел воспользоваться замешательством врага и ворваться в ворота крепости, вслед за вбежавшими в нее хуремитами. Подошел и Бохарахода из своей засады, подоспел и пятитысячный отряд, посланный в подмогу Афшином.
Положение осажденных было критическое; вот-вот ворвутся мусульмане и настанет конец. И вдруг Джафар получает приказ Афшина: «Не время ночью атаковать крепость. Возвращайтесь все в лагерь». И после этого удачного боя Афшин три дня оставался в полном бездействии, только послал лазутчиков выведать, как велики потери осажденных.
Громкий ропот поднялся в лагере Афшина. Особенно громко высказывали свое негодование добровольцы. Слышались угрозы главнокомандующему: по его адресу сыпалась брань: «Изменник, смерть союзнику Бабека, смерть огнепоклоннику!» Афшин был невозмутим; он вышел из своей палатки к толпе добровольцев и сказал им: «Если не хотите повиноваться и соблюдать дисциплину, можете уходить; с меня довольно армии халифа. Я буду стоять здесь, пока не выпадет снег». После этих слов добровольцы стали расходиться по палаткам и собираться домой. Они громогласно об'явили Афшина изменником, обвиняли его в том, что он морит их умышленно голодом (действительно, припасы выдавались скудно) и хочет затянуть осаду до зимы, чтобы они все погибли от стужи. Обвинения эти немедленно были переданы главнокомандующему, который тут же решил удовлетворить требование добровольцев, послать их в бой с тем, чтобы их всех погубить.
На следующий день был назначен генеральный штурм.
Впереди всех двинулся Джафар ибн Динор с своим отрядом; в нем были все лучшие стрелки и специальная команда нефтяников, которые метали горшки с горящей нефтью. Остальные командиры стояли пока в резерве. Джафар начал таранить ворота; тем временем добровольцы бросились на штурм, приставили лестницы и полезли на стены. Хуремиты открыли ворота и ринулись на осаждавших. Они отбросили Джафара и атаковали добровольцев сзади, между тем как со стен крепости на них сыпались камни, из которых каждый попадал в цель. Отряд добровольцев потерял большую часть своих людей, знамена их были взяты хуремитами, остаток их рассеялся. Джафар мужественно защищался, но его воины не смогли устоять против ярости хуремитов, обдававших атакующих тучами стрел и камней. Афшин, хладнокровно смотревший на гибель добровольцев, послал на подмогу Джафару отряд всадников, но велел им сказать, что пора битву прекратить и начать отступление.
Джафар отступил. Афшин погрузил раненых в кедживе (род ящиков), и разбитая армия, из которой половина не участвовала в бою, медленно вернулась в лагерь. В войсках наступило уныние. Афшин дал им отдых на две недели. Добровольцы покинули лагерь и разошлись по домам. А в Баззе шло веселье. Гремела музыка, раздавались громкие песни в честь победы. Торжество было полное. Все войско халифа не могло одолеть горсти хуремитов, уцелевшей после стольких битв. Снова Бабек поднял голову, снова он почувствовал себя божественным избранником, которому ничто не может сопротивляться. Скоро ведь наступит зима, снег завалит ущелье; Афшину придется удалиться. Несомненно, весть о победе разнесется, вновь окрылит надежды крестьян на грядущее царство Ширрана и создаст приток новых сил в его войско.