Никогда еще не было так оживленно во дворе дома номер пять по Грибному переулку. Ни в одно воскресенье в нем не было так людно.
За четвертым корпусом — «направление главного удара». Так назвал это место управдом Иван Кузьмич. Сюда пришли ребята с лопатами и граблями. С самого утра они уже возятся здесь. Убрали мусор, выкопали ямы, поставили столбы, ямы засыпали, столбы укрепили и покрасили их в синий цвет. Еще одно такое воскресенье, и две спортивные площадки — волейбольная и баскетбольная — будут готовы.
Наташа усаживается на сваленные в стороне гамаки и ужасно усталым, прямо-таки измученным тоном произносит:
— Пока притащат сюда скамейки, можно немного передохнуть.
— Ты бы еще спать легла, — смеется Таня.
— Ну и что же? И лягу!
Она ложится на спину, широко разбрасывает в сторону руки и подставляет лицо горячему ласковому солнцу. Хорошо!
Но долго лежать нельзя. Столько забот! Володя что-то писал на фанерной доске, потом с очень таинственным видом отнес доску подальше к забору и поставил там ее сохнуть под солнцем. А сам ушел за скамейками. Надо воспользоваться этим. Какие еще могут быть у него тайны?
Наташа вскакивает — куда девалась усталость! — и подходит к прислоненной к забору фанерной доске. Смотрит на нее, потом подзываем Таню. Та подходит.
— Смотри, что они выдумали! «Девять правил футболиста». Ты смотри, что они здесь понаписали.
Наташа садится на корточки перед доской и читает:
— Первое правило. Играть нужно коллективно, то есть побольше передавать мяч друг другу и привлекать к игре партнеров. Второе правило. Играть следует просто, быстро и энергично…
— Замечательные советы, — прерывает подругу Таня. — Надо и волейболистам сделать такую же доску.
— Володя же нам никогда этого не сделает. А потом, наберем ли мы девять пунктов?
— Зачем обязательно девять? Сколько получится, столько и будет.
— Во всяком случае, надо не меньше, чем у мальчиков, — категорически заявляет Наташа. — Ну, читаю дальше. Третье правило. Играть без грубостей и нарушений правил. Играющий грубо никогда хорошим футболистом не станет.
Наташа поворачивает лицо к Тане и тоном, полным сочувствия, произносит:
— Это правило нашим мальчикам выполнять будет труднее всего.
И снова наклоняется к доске.
— Слушай дальше. Четвертое правило. Уважай судью, никогда не оспаривай его решений. Пятое. Не кричи на поле…
Наташа выпрямляется и, обращаясь к Тане, вызывающе заявляет.
— Интересное правило! Интересно, может, они скажут, что и на трибунах стадиона тоже нельзя кричать? Тогда я ходить на их соревнования не буду. Пусть сидят…
Она не заканчивает и с криком: «Антон Яковлевич! Антон Яковлевич!» — бежит к воротам. За ней, не спеша, идет и Таня.
— Хорошо, что вы вернулись, Антон Яковлевич! — обрадованно восклицает Наташа. — Мы заходили к вам, не застали. Сейчас все решим.
— Ну что за быстрота и напористость! Вот прямо так сейчас и решим?! — смеется старый мастер.
— Нет, серьезно. Вы всегда все шутите, — говорит Наташа, вовсе не проявляя недовольства тем, что Антон Яковлевич все шутит.
Таня поясняет:
— Пионеры нашего двора поручили нам с Наташей заняться вопросом обуви, трусиков и маек…
— Что такое? Ничего не понимаю. Заняться вопросом?
— Не вопросом, конечно, заняться, а обувью, — хохочет Наташа. — Мальчики все договорились, что каждый футболист должен иметь свою, пару обуви. Понимаете, специально для футбола. И не новую. Словом, надо взять старые ботинки, починить их и только в них играть. И тренироваться. А свою обувь, в которой ходят в школу, рвать не будут.
— И у девочек для волейбола тоже специальные тапочки будут, — добавляет Таня.
— Мы от мальчиков ни в чем не отстанем! — гордо заявляет Наташа. — У них спортивная обувь — у нас тоже.
Антон Яковлевич улыбается:
— Так за это вам все матери спасибо скажут. И я, поскольку сейчас выполняю обязанности матери, тоже присоединяюсь к ним.
— И вот наши пионеры, и девочки и мальчики, — поясняет дальше Таня, — все абсолютно решили организовать мастерскую, чтобы каждый мог чинить обувь. И просим вас, Антон Яковлевич, скажите, какие нужны для этого инструменты? Самые необходимые, конечно. Родители обещали дать денег.
— Самые необходимые? — переспрашивает Антон Яковлевич. — Лапа, молоток, железные гвоздики, дратва… Как будто бы все. Этот инструмент я вам смогу дать. Чего не хватит — докупите. Могу взять и шефство над мастерской, покажу каждому, как надо чинить обувь. А еще лучше, знаете что? Да, это будет самое правильное.
И Антон Яковлевич с довольным видом смотрит на девочек, ища одобрения еще не высказанной мысли.
— Ведь не даром же я воспитал Васю мастером на все руки, — говорит он с гордостью за сына. — Мы ему доверим эту работу.
— Кому вы хотите поручить это? Васе? — вскрикивает Наташа. — Я вам сейчас все скажу…
Но тут Наташа ловит на себе взгляд подруги, который ясно говорив ей, что она ничего не должна хотеть сказать.
— Я хотела сказать… — совсем уже не так решительно продолжает девочка и на этом умолкает.
— Что же ты хотела сказать? — настаивает Антон Яковлевич. — Что это у вас за заговор молчания?
Таня спешит на выручку подруги:
— Наташа хотела сказать, что для Васи найдется другая, более ответственная, работа. Он же мастер на все руки.
К Наташе, довольной тем, что так ловко удалось перевести разговор на другую тему, снова возвращается бодрое состояние духа, хорошее настроение:
— У нас, Антон Яковлевич, еще и швейная мастерская будет.
— Размах у вас, я вижу, большой, — смеется Антон Яковлевич. — Если что нужно, заходите ко мне, не стесняйтесь. Совет всегда дам.
— Большое спасибо, — говорит Таня.
— Мы стесняться не будем, — угрожающе заявляет Наташа. — Обязательно прийдем за советом.
Антон Яковлевич уходит. Наташа тоже собирается идти, но ее задерживает Таня:
— Как же я испугалась, Наташа! Вот, думаю, Наташа все сейчас расскажет, всю васину историю возьмет и выложит.
Конечно, это был огромный промах — так разоткровенничаться: Но о чем говорить сейчас, если все благополучно окончилось. И Наташа уже без тени смущения заявляет:
— Да что ты, Таня, разве я была когда-нибудь ябедой? Предать Васю! Да ни за что на свете! Сами с ним справимся.
— Что же мальчики не несут скамейки? — спрашивает Таня, тем самым давая понять подруге, что разговор о Васе можно считать исчерпанным.
— Пойдем посмотрим, где они застряли, — предлагает Наташа, но с места не двигается, а вместо этого указывает головой на входящую во двор женщину:
— Чего это вдруг идет к нам Анна Павловна? Как это она решилась бросить свой детский городок?
Таня делает несколько шагов навстречу гостье:
— Здравствуйте, Анна Павловна!
— Здравствуй, Таня! Здравствуй, Наташа! — рассеянно отвечает Анна Павловна и в то же время осматривается по сторонам. — Кто же это сказал, что у вас несчастные дети? Что они всеми забыты? Подумать, какое развернулось строительство!..
Но тут она замечает стоящего у подъезда дома Антона Яковлевича, бросает девочек и спешит к нему:
— Здравствуйте! Вы знаете, мы уже открыли наш городок.
— Очень приятно, — вежливо, но довольно холодно отвечает старый мастер.
— И у меня появилось немного свободного времени. Не все же прибивать флажки, — пробует улыбнуться Анна Павловна.
— Конечно, — соглашается Антон Яковлевич.
— Зашла сюда посмотреть, что у вас делается. Не такие уж они у вас заброшенные…
— Нашлись люди. Занялись нашими ребятами.
Анна Павловна для чего-то раскрывает свою сумочку, долго роется в ней, потом резко захлопывает.
— Когда вы тогда приходили ко мне, у нас была горячка. А теперь я освободилась…
— Очень хорошо, что вы освободились, — все тем же безразличным тоном замечает Антон Яковлевич.
— Может быть, мой совет здесь нужен? У меня и опыт есть, и знания кое-какие. И время сейчас появилось. Конечно, в футболе я ничего не смыслю, но помочь вашим детям, вообще наладить с ними работу могла бы…
Анна Павловна снова щелкает затвором своей сумочки, снова раскрывает ее и извлекает оттуда маленький обшитый кружевами носовой платочек. Но, повертев его в руке, тотчас же кладет обратно. Антон Яковлевич внимательно следит за всеми этими движениями своей собеседницы и вдруг уже другим, неофициальным, тоном говорит:
— Дорогая Анна Павловна! Вообще совет знающего человека всегда пригодится. Тем более, что у нас во дворе есть ребята самых различных возрастов. Есть и такие, кто любит на карусели покрутиться, на осликах покататься… Да вот, пожалуйста… На ловца и зверь бежит…
К разговаривающим подходит мать двух девочек и сразу, не переводя дыхания, начинает говорить:
— Я к вам по делу, Антон Яковлевич. Вы у нас самый справедливый человек, вас все слушают. Понимаете, получается очень некрасивая история. У меня есть две девочки, вы их знаете. Я не стану, конечно, просить, чтобы их приняли в футбольную команду. Мне не нужен футбол. И моим девочкам тоже. Я их хотела устроить в волейбольную команду. А их не принимают. Говорят, малы. Как это вам нравится?
— А сколько им лет? Вашим девочкам? — сразу заинтересовывается Анна Павловна.
— Одной пять, другой восемь.
— Ну, тогда я вас не понимаю, мамаша, — возмущенно произносит Анна Павловна. — У ваших девочек самый подходящий возраст для детского городка.
— Вот это верно! — смеется Антон Яковлевич. — И ослики и карусели просто созданы для них.
— Именно созданы! — улыбается и Анна Павловна. Затем снова обращается к молодой матери: — Вы должны водить своих девочек к нам. И ни о чем другом не думать. И пусть все, у кого есть маленькие дети, приводят их к нам. А футбол и волейбол мы оставим для старших, — если это, конечно, им нравится.
В это время позади разговаривающих раздается крик:
— Дорогу! Дорогу! Посторонитесь!
Антон Яковлевич, Анна Павловна и молодая женщина отходят в сторону. Мимо них двигается целая процессия: девочки и мальчики несут столы, скамейки, лопаты, грабли, ломы…
— Вот здесь мы их и установим, — говорит Володя, опуская свой груз на землю. — Это для шахматно-шашечного чемпионата.
— А сюда тоже надо будет провести свет? — кричит откуда-то сверху, с лестницы, приставленной к дереву, знаменитый на весь переулок электромонтер и радиолюбитель Вова Ефремов. — Волейбольную площадку я уже залил морем огня. А как шахматисты? Или они будут играть в темноте?
Володя смотрит вверх, прикрывая ладонью глаза от солнца, и угрожающе заявляет:
— Лучше проведи и сюда лампочку. А то я могу съесть твоего ферзя вместо пешки.
— Ладно! Да будет свет и над шахматами! — весело кричит со своей лестницы Вова.
Валя, Петя и Коля отводят Таню немного в сторону. Валя говорит:
— Таня! А нам вы сегодня поможете? На футбольной площадке?
— А то вы совсем увлеклись своей, — добавляет Петя.
Таня оглядывается на Наташу. Та, видимо, слышит весь этот разговор, потому что утвердительно кивает головой.
— Хорошо. Поможем. Что вам надо будет сделать?
— Просто нужна рабочая сила. Придете, работа найдется, — объясняет Валя.
— Здесь закончите — и к нам! Хорошо? — просит Коля. — Тогда мы можем спокойно уходить. В штабе нас ждет товарищ Григорьев.
И мальчики уходят. Наташа, Таня и две другие девочки расставляют по своим местам столы, потом начинают вытирать с них пыль.
— Хорошо, что моя мама не видит, как я вытираю пыль, — говорит высокая девочка в домашнем, просторном, наверное, мамином, халате. — Если бы она увидела, обязательно заставила сорок раз все переделать. Она, пока не добьется блеска, и сама никогда не успокоится, и меня не оставит в покое.
— Здесь и твоя мама ничего не сумела бы сделать, — твердо заявляет Наташа, еще выше засучивая рукава своей вязаной кофточки. — Это же совсем неотесанные столы.
— Не неотесанные, а неоструганные, — поправляет Таня.
— Не неоструганные, а неотшлифованные, — в свою очередь, вносит поправку девочка в голубой косынке.
Во двор входит Смирнов. Сделав несколько шагов от ворот, он останавливается и оглядывается вокруг. Потом, заметив работающих у столов девочек, широкими и решительными шагами направляется к ним:
— Работа кипит? Что это будет?
Наташа не очень дружелюбно смотрит на вошедшего не знакомого ей человека. Даже не поздоровался! И коротко отвечает:
— Столы будут.
— А это что? — указывает гость на волейбольную сетку.
— А это — сетка. Волейбольная сетка. У нас организуется специальная площадка, — все так же лаконично информирует Наташа.
Потом еще раз, и уже более внимательно, разглядывает пришедшего:
— Вы, наверное не занимаетесь спортом, раз так спрашиваете?
— Конечно, не занимаюсь, — охотно соглашается Смирнов и так же решительно, такими же широкими шагами, как подошел сюда, направляется к свежевкопанным в землю столбам.
Здесь, возле одного из столбов, он притаптывает ногами землю. Потом смотрит вверх, на лестницу, где орудует отверткой и молотком электрик Вова. Потом подходит к забору, где сушится доска с девятью правилами футбольной игры, и пробует на доске краску. Потом подходит к кольцам, подвешенным на специальной перекладине, и даже несколько раз подтягивается на них. И снова возвращается к девочкам.
— Работа кипит, — теперь уже не в виде вопроса, а утвердительно и одобрительно произносит он. И тут же добавляет: — И я вижу, у вас не только футбол развивается.
— Не только, — отвечает Таня.
Смирнов с интересом смотрит на Таню, на Наташу, на их подруг. Затем спрашивает:
— А вы кто такие?
— Мы — девочки, — не очень находчиво отвечает высокая девочка в мамином халате.
— Нет, я не об этом спрашиваю. Каким спортом вы занимаетесь?
— В основном — волейболом, — отвечает Таня.
Смирнов подходит к одному из столов, удобно облокачивается на него. И затем, совершенно неожиданно, обрушивается на своих маленьких собеседниц:
— Так чего же вы плачете, что вам никто не помогает? У вас же кипит работа!
Наташа, бросив тряпку на стол, смотрит прямо в глаза Смирнову и порывисто говорит:
— Плакали, когда не помогали нам. А теперь скоро смеяться будем.
Таня, чтобы как-нибудь сгладить излишнюю резкость подруги, объясняет примирительно:
— Это мы раньше плакали, теперь уже не плачем.
Смирнов некоторое время озадаченно молчит, потом вдруг широко улыбается и указывает на доску с футбольными правилами:
— Неплохо оформлено.
— Правда, неплохо? — сразу оживляется Наташа. Но тут же жалуется: — Это мальчишки себе сделали, а у нас нет такой доски.
— За чем же дело стало?
— У них есть свой художник. Только он для нас ни за что не сделает, — поясняет Наташа.
— А сами мы такие мазюки, — сознается высокая девочка, — что ничего до блеска довести не можем.
— Значит, у вас нет художницы, — с явным неодобрением определяет Смирнов.
Вместо ответа Наташа снова с большим вниманием оглядывает незнакомца. Затем с пристрастием опытного следователя начинает его допрашивать:
— А почему вы так всем интересуетесь? Ведь вы не спортсмен, а интересуетесь. И доску похвалили…
— Почему интересуюсь? Почему доску хвалю? — переспрашивает Смирнов. — Как тебе сказать… Я художник. На фабрике я рисую эскизы для коробок с печеньем, шоколадом и конфетами. Ты видела когда-нибудь печенье в коробках?
Наташа пропускает мимо ушей этот совсем наивный вопрос и сейчас же переходит в атаку:
— Тогда мы вас очень попросим. Очень попросим, сделайте нам доску. Вы можете нам сделать доску? Только, чтобы она обязательно была еще лучше, чем у мальчиков!
— А краски есть? А фанера есть? А кисточки есть? — уже деловым тоном расспрашивает Смирнов.
— Все есть. Пойдемте, я вам все покажу. Только вот что плохо — мы ведь не знаем, что писать. Какие есть правила для игры в волейбол?
— Это мы сообразим, — успокаивает девочку Смирнов, — как-нибудь придумаем несколько правил.
— Только не меньше девяти нам нужно.
— Двадцать сочиним! — еще более уверенно заявляет Смирнов. — Пошли!
В это время из подъезда дома выходит Анастасия Ивановна и быстро, насколько позволяет ее возраст, идет к Наташе и Тане.
— Я в окно увидела вас и решила посоветоваться, — говорит она девочкам.
Потом шумно выкладывает на стол большой сверток, разворачивает газету и извлекает из нее яркокрасную с синими горошинками юбку. И торжественно объявляет:
— Вот! Нашла у себя в сундуке. Почти не ношенная. Как вы думаете, годится на трусы для ребят?
Таня раскладывает на газете широченную юбку, смотрит на пеструю расцветку и нерешительно, боясь обидеть старую женщину, замечает:
— Понимаете, Анастасия Ивановна, чуть-чуть расцветка не соответствует форме. У наших ребят синие трусы.
Анастасия Ивановна собирает на руку материю и, любуясь ею, заявляет:
— Здесь же есть синие кружочки!
Потом, видимо сознавая, что красный цвет все-таки подавляет синие горошинки, предлагает:
— Тогда перемените форму. Ведь из этой юбки можно нашить трусов для двух ваших команд.
— Может, ее перекрасить, эту юбку? — вносит радикальное предложение Смирнов.
Анастасия Ивановна резко поворачивается к непрошенному советчику и отчеканивает:
— Портить юбку, конечно, я не позволю. Вы не смотрите, что она сатиновая, но красить все равно не позволю.
Потом снова смотрит на Таню и с сожалением произносит:
— Значит, не годится. Ну, ничего не поделаешь. Поищу что-нибудь другое. Говорите, синие трусы? Сейчас мы с Людой все перероем. А ничего подходящего не найдем, — купим в магазине ситцу.
Анастасия Ивановна так же шумно начинает заворачивать свою юбку в газету. Потом, ни на кого не глядя, быстро уходит. Наташа смотрит ей вслед и говорит Смирнову:
— Это самая непреклонная бабушка в нашем дворе. Она раньше футбол не признавала, а теперь, видите, какая…
Смирнов смеется:
— Вы строгие приемщики. Как бы мою работу не забраковали.
— Да там ничего сложного нет, в этой доске, — успокаивает Наташа. — Вот только, может, вам трудно будет нарисовать волейболистов? Ведь вы не спортсмен… Хотя наш художник Володя тоже совсем ничего не понимает в спорте, а смотрите, как нарисовал футболистов.
— Не беспокойся, нарисую, кого надо, — заверяет Смирнов. — И волейболистов как-нибудь тоже осилю. Ну что же, пойдем?
— А вы никуда не ходите, — вдруг предлагает Таня. — Наташа с девочками все сюда принесут. И на этом столе расположитесь.
— Правда, зачем еще куда-то ходить, — заявляет Наташа. — Сейчас мы все сюда принесем. А для консультации я приведу кого-нибудь из спортсменов. Чтобы вы и с правилами не напутали.
Если бы Наташа была мальчиком, она, наверное, ушла бы отсюда насвистывая. Именно такое радостное и возбужденное настроение у нее сейчас. Но насвистывать девочкам не полагается, и она уходит, вполголоса напевая какую-то веселую песенку. С ней идут обе девочки — одной ведь не донести всего.
Таня берет табуретку, стоящую у лестницы, где работает молодой электромонтер, стирает с нее тряпкой пыль и переносит к столу.
— Садитесь пока. Наташа долго не проходит, она у нас быстрая.
— Очень прыткая, — подтверждает Смирнов, усаживаясь на табуретку. Затем вынимает из кармана клочок белой бумаги и карандаш и говорит: — Я пока что набросаю волейбольные правила. А то твоя Наташа из-за какой-нибудь запятой все смаху забракует.
На пороге дома показывается Вася. Несколько минут он стоит в раздумье, потом подходит к волейбольной площадке и пробует руками вкопанный в землю столб.
— Ничего, крепко стоит, — говорит он, ни к кому, собственно, не обращаясь.
— Эй, капитан! — кричит сверху электрик Вова. — А как на футболе? Свет нужен?
Вася не отвечает, делая вид, что не слышит этого вопроса. Но Вова не унимается:
— Ты что же молчишь? Или решил держать свою команду в темноте?
— Кого-нибудь другого спрашивай, — раздраженно восклицает Вася. — Не я один в команде.
Таня укоризненно смотрит на мальчика:
— Ты что, уже ответить не можешь по-человечески? Или в самом деле тебе не важно, что будет с вашей командой?
На волейбольную площадку возвращаются девочка в мамином халате и девочка в голубой косынке. В руках у одной лист фанеры и коробка с красками, другая несет кисточки, линейку, ножницы, банку с клеем, бумагу.
— Вот молодцы! — хвалит зардевшихся от смущения девочек Смирнов. — Сейчас сделаем такую доску, что мальчики лопнут от зависти.
Следом за девочками на площадку приходят Наташа и Тоня.
— Где этот ваш художник, которому нужна спортивная консультация? — спрашивает Тоня.
Таня показывает на склонившегося над фанерным листом Смирнова.
— Вот он. Уже работает. Но мы обещали ему найти специалиста по спорту.
Тоня подходит к столу, с удивлением смотрит на Смирнова, переводит взгляд на Наташу, снова на Смирнова и возмущенно произносит:
— Это ему надо помочь?.. Ты что же, Павел, девочек разыгрываешь? А потом никто тебя не просит заниматься с волейболистками. Начал ты работать с мальчиками — и то хорошо.
Смирнов, чинивший перочинным ножиком карандаш, при этих словах кладет карандаш на стол, ножик складывает и встает с табуретки. Теперь уже он удивленно смотрит на Тоню:
— Я начал работать с мальчиками? Когда это было?
— Ну что ты притворяешься? Ведь мы все знаем, что ты был здесь. Я Людмила Александровна это говорит. Был и провел занятия с мальчиками.
— Я?!
Больше ничего он сказать не может. Но это «я» звучит у него настолько выразительно, что теперь Тоня теряет свои прежние твердость и уверенность:
— Но ведь был же ты здесь. Зачем отпираться? И ничего в этом ужасного нет.
— Да не был же я, говорю тебе. Сегодня в первый раз пришел, дорогая моя Тонечка. И то только потому, что…
Тоня не дает ему договорить и громко кричит:
— Мальчики! Ребята! Идите сюда на минутку!
На тонин зов с разных сторон сбегаются Петя, Коля, Андрюша, Валя, Гриша. Валя — в огромных резиновых сапогах, какие носят обычно строители, на Коле — синий рабочий комбинезон, Петя — в кожаной не по росту куртке, Андрюша — в старой ватной стеганке.
— Ребята, — смеясь, спрашивает Тоня, — этот товарищ занимался с вами футболом?
Мальчики смотрят на Смирнова, переглядываются между собой. Первым заговаривает Петя:
— Нет, мы не видели товарища.
— Никогда даже не встречались с ним, — подтверждает Андрюша.
— А я знаю вас, — заявляет Вова Ефремов. — Вы — товарищ Смирнов. Центральный нападающий команды нашей фабрики.
— Все верно, — смущенно произносит Тоня. — Но ведь он же с вами занимался?
Мальчики снова переглядываются.
— У нас был Дугин. Ипполит Дугин, — и на этот раз первым прерывает молчание Петя. — И совсем он не похож на товарища Смирнова.
— Моложе, меньше ростом, — уточняет Валя.
— Неужели Дугин был? Ипполит? Ну, дела! — поражается Тоня. Потом глядит недоуменно на мальчиков, на девочек. — А с чего же это вдруг пошло, что с вами занимался Смирнов?
Таня бросает укоризненный взгляд на Наташу. Но та сейчас усиленно размешивает краску в стаканчике — ведь Смирнов не может долге ждать! И вид у нее такой, словно она ничего не слышит, ничего не видит, словно все происходящее здесь ее вовсе не касается.
— Откуда пошло? — мрачно говорит внимательно прислушивавшийся к разговору, но до сих пор упорно молчавший Вася. — Откуда могло пойти? Вот откуда все пошло.
И он указывает на Наташу. Тоня поворачивается к девочке:
— Наташа! Что это тебе — приснилось? Да перестань ты там возиться!
Наташа поднимает лицо. Краска, которую она разводила в стаканчике, платок, который пламенеет на голове ее подруги, — не выглядят такими пунцовокрасными, как ее щеки. Тоня сразу понимает в чем дело и прекращает дальнейшие расспросы.
— Ну, Ипполит нам расскажет потом, как он сюда попал. Но что тебя, Павел, привело в этот двор? И хорошо бы — пришел к мальчикам. А то к девочкам попал.
Она на секунду замолкает, как бы раздумывая, стоит ли сказать то, что пришло сейчас в голову. И вдруг начинает смеяться:
— И ведь сколько же ты отбивался от мальчишек! И детский сад, и ясли — всего наговорил! А сейчас с девочками возишься.
Смирнов сердито машет рукой.
— Вахтерша, Мария Степановна, меня смутила. Говорит, приходили к вам, товарищ Смирнов, девочки насчет каких-то занятий. Я говорю — мальчики приходили, а не девочки. А она — девочки, а не мальчики. И, говорит, очень волновались, чуть не плакали. Ну, я тоже не каменный. И вот пришел посмотреть, что здесь творится.
Тоня сразу оживляется:
— Не плохо здесь? Нравится тебе?
— Работа кипит! — снова повторяет, не найдя более точного определения, Смирнов.
— А ты бы посмотрел, что делается на городошной площадке. Или на футбольной, — довольная похвалой, говорит Тоня. — Хочешь посмотреть?
— Отчего же. Интересно, — соглашается Смирнов и обращается к Наташе: — Подождешь с доской? Или очень срочно?
Наташа, понимая, что разговор уже окончательно перешел на другую тему, громко смеется:
— Ужасно срочно! Но мы подождем, правда, Таня?
Таня утвердительно кивает головой. И Смирнов с Тоней уходят.
Неожиданно над головами мальчиков ярко вспыхивают электрические лампочки. Их свет в блеске ярко полуденного солнца кажется совсем желтым. Горят они недолго и, раза два лукаво мигнув, гаснут.
— Есть контакт! — раздается сверху довольный голос Вовы.
— Полное благоустройство! — в тон ему кричит Петя и затем обращается к Васе: — Правда, Вася?
— А что делается на футбольной площадке! — восклицает Коля. — Пойдем, Вася, посмотришь, что мы сегодня успели там сделать.
Вася молчит.
К нему подходит Наташа:
— Вася, у нас к тебе дело. Ты большой специалист по этой части. Не можешь ли ты заняться нашей сапожной мастерской? Папа твой говорил, что ты мастер на все руки. И обещал твою помощь.
— Папа за меня не может ничего обещать, — раздраженно произносит мальчик.
— Но мы тебя все просим.
— Значит, вам нужны сапожники! — зло обрывает ее Вася. — Нет у меня времени сапожничать.
И резко поворачивается к Пете и Коле:
— Пошли со мной! Мне нужно сказать вам несколько слов. И тихо добавляет:
— Не пожалеете. У меня появилась идея.
— Ну, пойдем, — очень неохотно соглашается Коля. И Петя тоже без особого энтузиазма замечает:
— Всегда ты что-нибудь придумаешь.
Мальчики подходят к воротам. Во двор, преградив им дорогу, въезжает грузовая машина. В ее кузове на куче желтого песка, воткнув в него лопату, важно восседает Тихон Максимович. Заметив мальчиков, он что-то им кричит, потом делает знаки, которые могут означать только одно: куда же это вы уходите, ведь все работают, идите с нами песок разбрасывать.
Коля останавливается и смотрит вслед машине. Потом спрашивает Васю:
— Куда же мы в самом деле идем? Петя собирается повернуть назад, но Вася хватает обоих друзей под руки и увлекает их за собой на улицу. Потом останавливается и говорит:
— Мы сейчас пойдем к Толе, в Тихий переулок. Когда еще здесь будет игра — неизвестно, а там мы наиграемся в свое удовольствие. Вот до сих пор!
И показывает на горло — вот до каких пор они наиграются!
Коля и Петя в недоумении смотрят на товарища. А Вася продолжает:
— И вообще будем ходить туда. Поверьте, не прогадаем!
Коля возмущен. Едва сдерживая себя, он говорит, отчеканивая каждое слово:
— Ну, Вася! Даже стыдно!
Затем хватает рукой обшлаг петиной огромной, не по росту, кожаной куртки и продолжает:
— Ты думаешь, для чего Петя надел вот это? Или я — выпросил у бабушки батькин рабочий костюм? Потому что работать надо. И в такой день ты думаешь об удовольствии! Постыдился бы!
Петя поддерживает своего возмущенного друга:
— А Валя какие сапожищи надел! Еле таскает. А как все работают!.. Потому что общий у нас воскресник.
— Можете не идти. Никто вас не тащит, — говорит Вася. — Только я не понимаю одного. Где ваше чувство товарищества? Меня выгнали из команды, а вы сапогами да курточками развлекаетесь! — И все больше распаляясь, он уже почти кричит:
— В беде бросать товарища, как это назвать? Как это назвать, я вас спрашиваю? Я вас когда-нибудь бросал?!
Петя смотрит в сторону. Но Коля непреклонен.
— Как хочешь, так и называй. Но ты, Вася, не прав. Ты сам поступил не по-товарищески. И Дугин был прав, когда на тебя рассердился. Тебя не выбрали капитаном, и тебя это заело. Ты теперь готов на все, и нас тянешь за собой. Разберись лучше в своем поступке, тогда бросай нам громкие фразы о дружбе. Разберись лучше во всем и приходи помогать нам. А мы пока пойдем работать. Идем, Петя!
И оба друга, не оглядываясь, идут во двор.
Некоторое время после ухода товарищей Вася стоит на месте. До его слуха доносится веселая хоровая песня. Мальчик подходит к забору, приподнимается на носках и заглядывает во двор.
Вооружившись лопатами, мальчики и девочки в такт песне раскидывают по всей площадке золотистый песок. Тихон Максимович разравнивает его граблями. Тут же Петя и Коля. Они схватили тяжелый каток и дружными усилиями утрамбовывают землю. По песку с громким и радостным лаем носится Маришка; ее стараются поймать Таня и Наташа…
Вася прислоняется к косяку ворот. И сейчас ему кажется, что более одинокого человека, чем он, нет на всем свете.