За полночь поугомонилась погода. Поопал ветер, попричесала космы ночь. И неожиданно выглянула желтая луна, разодрав тучи.
Пантелею Кишкодеру не лежится на печке. Целую неделю мозгует насчет сена. У Пантелея напополам с Силантием пустошь у деревни откуплена. Вот и мерекает, каким порядком перевести сено. Всю неделю непогодь, за деревню носа не высунуть. А тут кила ныть перестала. Стало-быть, погода на измен пошла. Ухватить время, а то через неделю — другую оттепель начнет, испортит дорогу и на весну без сена оставит.
Слез Пантелей с печи, ухоронил в гузно килу, засветил лучину. Оделся и взбудил сноху.
— Ну-к, Степанида, вставай. За сеном поедем, погода-то налаживается.
Заложили в розвальни пару и — гуськом по деревне, мимо темных окошек заснувших изб.
Везде темно, — и радостно Пантелею, что он один такой заботливый изо всей деревни, даже Силантий и тот спит.
Ехал и молчал. Сзади него хропала немятый снег другая лошадь и скрипели другие розвальни. Пантелей кутался от ветра в высокий воротник армяка и жмурил глаза.
Ни пути, ни дороги на поле. Замело все кругом, не найти твердого. Из околицы влезли кони по брюхо в снег и застряли. Ни взад, ни вперед!.. Хорошо, что у Пантелея кормные кони, силы у них, хоть отбавляй. Хворыстнул своего Пантелей. Конь подскакнул передом, поднажал задними ногами и вынес из сугроба. Нащупал дорогу и шагом побрел в освещенное луной поле.
Холодно! Ветер пробивает теплый овчинный тулуп, пробирается к телу. У коня хвост подбивает под шлею, запутывает между ногами, навертывает вокруг оглобли. Шибко не разъедешься на этакой погоде. Шагом добраться бы до пустоши и на том спасибо. Пять верст отмахать по этакой погоде — спасибо скажешь.
Медленно ехал Пантелей и медленно думал сытую думу про покос на пустоши, про запасы хлеба. И вдруг услышал снохи, Степаниды, голос:
— Тятька! Погляди налево!
— Чего?
— Налево глянь! Господи, святая воля! Чего это там такое?
Пантелей поглядел налево и увидел на белом снегу черное быстрое пятно.
— Чего блажишь?! Едет кто-нибудь.
— Да нет, тятька! Господи! А-а-а!!!
На все поле взвыла Степанида, плюхнувшись лицом в розвалешни. Пантелей попробовал, было, сказать что-то. Да ничего не успел сказать.
С воем пролетело по снегу мимо него что-то черное, с треском и грохотом. А на нем — человек, без шапки, черный. Человек размахивал руками и что-то кричал.
Пантелей перекрестился и нырнул в свои розвалешни. Но скоро очухался и поднялся на ноги. Глянул налево и снова увидел скрипучую машину с человеком на ней. На этот раз машина шла тихо и Пантелей рассмотрел Акима Ольху. Аким подвел машину ближе к подводам и крикнул.
— Эй! Гляди, Кишкодер. Видал?
Быстро повернул, рванулся с места и умчался к огородам.
Пантелей только мог перекреститься. Он теперь без обминки знал, что Аким вправду связался с чортом, ежели ездит по полю навстречь ветра и по ветру, тихо и шибко, как сам того хочет.
Плюнул Пантелей, поворотил коней обратно и проговорил:
— Не будет пути, Степанида. Ворочай назад…