1.
Я не намерен писать биографию Плеханова, и считаю также лишним останавливаться на социально-политических условиях развития России, подготовлявших и вызывавших то революционное движение, которому всецело отдался Плеханов еще совершенно молодым и в котором он проделал свое теоретическое развитие.
В русской марксистской литературе имеется немало превосходных работ, которые занимаются специально последним вопросом:
Суммарное изложение результатов исследований историков сведется лишь к более или менее удачной перегруппировке материалов, что ни с какой стороны не представляется мне необходимым для дальнейших изысканий.
Биографический же очерк является нужным, важным лишь в одном случае, – если он дает достаточный материал для ряда выводов, представляющих научный интерес. В данном случае, по отношению к Г.В. Плеханову было бы крайне интересно решить вопрос о том, почему Плеханов, который, несомненно, по своему происхождению был чужд трудящимся, принадлежал к дворянству и имел все возможности стать отнюдь не последним в лагере господствующих, – перешел на точку зрения трудящихся и стал на самые передовые позиции борьбы с эксплуататорами? Плеханов – не первый и не последний из числа представителей господствующего класса, перешедший на сторону и под влияние угнетенных, – возразят нам. – Совершенно правильно, Плеханов отнюдь не является исключением, но, ведь, из того, что таких «перебежчиков» много, отнюдь не следует, что вопрос этот – решенный. Наоборот, как раз то, что Плехановых немало было в истории, придает этой проблеме общесоциологический интерес; решается же она тем труднее, что единая причина вряд ли установима, и для каждого такого общественного деятеля дело исследователей его личной биографии собрать достаточный материал, могущий осветить причины перехода его на точку зрения другого класса.
Сам Плеханов очень интересовался этим же вопросом в применении к общественным деятелям, которыми он занимался и деятельность которых он изучал. Так, он, останавливаясь на биографии Герцена, задается вопросом:
«Почему люди, имеющие возможность пользоваться известной привилегией, восстают иногда против ее существования? Как объясняется это несомненное явление? И не опровергает ли оно собой той материалистической теории, согласно которой стремления всякого данного общественного класса (или сословия) определяются, в последнем счете, его интересами?» [П: XXIII, 272].
На самом деле, как подобные факты примирить с материализмом? Маркс и Энгельс констатировали, как известно, в «Коммунистическом Манифесте», исторический факт, что, когда борьба классов близится к развязке, господствующий класс охватывает процесс разложения, в результате чего некоторые элементы господствующего класса переходят на сторону угнетенного, – ведущего освободительную борьбу, – класса. Такое явление не только не противоречит материализму, оно лучше всего объясняется им, если только пользуются им умеючи и не односторонне.
«Стремления различных общественных классов, – справедливо говорит Плеханов, – определяются их положением, т.е., значит, их интересами . Но так как классовые положения, а следовательно, и классовые интересы различны, то различны и обусловленные ими стремления. Когда человек, принадлежащий к господствующему классу, переходит на сторону класса угнетенного , тогда он доказывает этим не то, что он освободился от всякого вообще классового влияния , а только то, что он вышел из-под влияния одного класса и попал под влияние другого » [П: XXIII, 273].
Если это так, а это несомненно так, то для каждого данного единичного (ибо массовые переходы имеют и общую, по большей части, ясно видимую, большую причину) перехода научный интерес представляет вопрос о том, каковы те причины, которые вывели данное лицо из-под влияния одного (господствующего!) класса и подчинили (подвели) под влияние другого (угнетенного!)?
«В чем же заключается задача всякой серьезной биографии такого общественного деятеля, который, принадлежа по своему происхождению к угнетателям, перешел на сторону угнетенных? В том, чтобы обнаружить обстоятельства, вырвавшие из-под влияния угнетателей и возбудившие в нем сочувствие к угнетенным. Признаюсь, я дорого дал бы за такую биографию, например, аристократического аббата Сийеса, которая выяснила бы мне, какими именно путями проникло до него влияние третьего сословия, впоследствии заставившее его написать знаменитые слова: „Что такое третье сословие? – Ничто! Чем оно должно быть? – Всем“. К сожалению, до сих пор биографы довольно невнимательно изучали такие обстоятельства» [П: XXIII, 273].
Мы имеем теперь гораздо больше оснований жалеть, чем Плеханов о Сийесе. Плеханова от знаменитого аббата отделяло больше, чем столетие, – нас же от Плеханова – всего несколько лет, и, несмотря на это, вернее – поэтому, наше положение почти одинаковое!
Я не сомневаюсь в том, что мы еще получим достаточное количество материалов для ответа на этот интересный вопрос, но теперь мы вынуждены отказаться от соблазнительной мысли осветить этот интереснейший вопрос в биографии Плеханова. Не только недостаток материалов, но и их крайняя субъективность и полуанекдотический характер имеющихся не внушают никакого доверия к себе.
На самом деле, источниками для суждения сейчас должны были бы служить рассказы близких, некоторые ранние воспоминания, факты, сообщенные Арзаевым, собранные Френчером разговоры, некоторые записи сестер и т.д. Но разве можно сделать какие-нибудь научно-ценные выводы на основании анекдотов «о хромом котенке» или рассказов семидесятилетних крестьян о событиях, имеющих полувековую давность? Разве можно придавать серьезное значение всему тому, что рассказывается в «памятных» статьях? Они, как суздальские богородицы, – все на один манер. И если читатель прочтет все, что было написано о Плеханове после его смерти (задача, невыполнимая по своей нудности), то он несомненно убедится в несвоевременности попыток решить подобную научную задачу, в невозможности ее решения на основании имеющихся «материалов».
Она станет разрешимой лишь в том случае, когда будет собрано достаточное количество объективного и беспристрастного материала не только о нем самом, но и о его родителях (особенно о матери, которая, несомненно, имела на Плеханова исключительно большое влияние), об отношении отца к матери, – очень нередко на детей неизгладимый след оставляет бесправное положение матери, плохое отношение к ней, угнетение ее и гонения на нее, – далее чрезвычайно важен подробный материал о братьях, их воззрениях, их отношении к Георгию, наконец, о кадетской обстановке, его учителях и товарищах.
Ранние годы жизни Г.В. Плеханова слишком мало освещены, имеющиеся материалы слишком ненадежны, чтобы на их основании можно было сделать какое-либо научное заключение, поэтому мы и ограничимся отметкой некоторых общеизвестных дат из его жизни до момента вступления его в организацию «Земля и Воля».
1856 г. 26 ноября. – Г.В. родился в селе Гудаловке, Липецкого уезда, Тамбовской губернии.
1866 г. Лето. – Удачно сдал экзамен и был принят во второй класс Воронежской военной гимназии.
1873 г. – Успешно окончив гимназию, поступил в Константиновское военное училище в Петербурге.
1874 г. – Выдержал конкурсный экзамен по математике и физике и был зачислен студентом в Горный Институт.
1875 г. X – XII. – Г.В. Плеханов вступил в ряды революционеров-народников.
1876 г. – Весной, совместно с Натансоном, Аптекманом, Михайловым, Лизогубом и др., сорганизовал «Северную группу Революционных Народников» или «Земля и Воля».
1876 г. 6 декабря. – Демонстрация на Казанской площади. Плеханов произносит речь на этой демонстрации.