Кто такие армяне? Основное их происхождение мало выяснено. История свидетельствует о слиянии с ними сперва во время вавилонского пленения, а затем после разрушения Иерусалима, огромной массы евреев. С антропологической точки зрения они, в большинстве, крайние брахицефалы, т.е. короткоголовые, и наиболее сходны в этом отношении, как видно из исследований Шантра, Эркерта, Пантюхова и др., с горскими евреями и сиро-халдеями (айсорами). Английский ученый Бертин считает их людьми одного типа с евреями допалестинского периода.
Профессор Д.Н. Анучин говорит, что армяне племя не арийское, а скорее арианизованное (по языку). Помимо всего сказанного, далеко не все, причисляющие себя к армянам, принадлежат к коренному армянскому племени. Армянский журнал «Мурч»[3], говоря о значительной способности армян к ассимилированию других народностей, указывал в конце 90-х годов на наличность среди армян довольно большого процента ассимилированных цыган. Знакомство с обоими племенами дает наблюдателю значительный материал для подкрепления выводов указанного журнала. К еще более интересному выводу относительно значительных армянских групп пришел кавказский антрополог, доктор И.И. Пантюхов. Почтенный ученый воспользовался случаем, когда Тифлис был наводнен полудикими беженцами из Турции, и подверг множество турецких армян антропологическому измерению. Оказалось, что огромная часть этих незваных гостей, по своему физическому складу, — чистокровные курды. Это открывает простор предложению, что некоторые эпизоды армянской резни в Турции явились результатом давнишних семейных счетов между курдскими племенами различной веры.
Весьма интересен также вопрос о закавказской Албании или, по-армянски, Агвании. Эта страна, в состав которой входили и нынешняя Елизаветпольская губерния, и части Тифлисской и Дагестана, была населена народами не армянского происхождения, получившими христианство от армян. До начала XIX века существовал отдельный агванский или гиндзасарский католикос, соперничавший с эчмиадзинским и по временам совершенно независимый от последнего. В настоящее время христиане, бывшие некогда паствою агванского католикоса, считаются армянами и, перемешавшись с ними, усвоили их характер.
Были у армян и невольные, насильственные скрещивания с другими народами. И персидские полчища, и азербайджанские татары, и турки, и грузины, и горцы, очевидно, не церемонились с женщинами народа, давно утратившего государственность и связанные с ней способы гордой, мужественной самозащиты.
При таких условиях ясно, что в жилых у армян есть всякая кровь. Этим и объясняется то обстоятельство, что у народа, трусость которого в Передней Азии вошла в пословицу, выдвигаются по временам талантливые и мужественные полководцы, как яркие исключения на темном фоне: ясно, что в них говорит кровь других, воинственных народов, нормальный же, чистокровный армянин, согласно обще-кавказской пословице, имеющейся на нескольких местных языках, «боится зайцев». Черта, несомненно, семитическая. Вообще, характерных семитических черт в армянском народе сколько угодно: тут и историческая неспособность к мало-мальски устойчивой государственности, и постепенное исчезновение сколько-нибудь авторитетной родовой аристократии, и давнишний переход к подпольной политике теократического строя, и резкие признаки коллективизма в пользовании поливными землями, доселе наблюдаемые в крестьянской среде (ампа-черекство), и значительная расовая склонность к торговле, ростовщичеству и вообще ненасытному стяжанию. Заносчивость и жестокость по отношению к слабейшим и рабское низкопоклонство перед сильными, наконец, удивительная, феноменальная способность к рекламе и ненасытное тщеславие, — все это черты еврейские, только у армян они еще грубее и интенсивнее.
Армяне очень не любят, чтобы их сравнивали с евреями, и поручают своим защитникам не упускать случая говорить возможно энергичнее об арийском происхождении гайканского народа. Вероятно, в предвидении таких фактов грузинская пословица остроумно говорит:
«Только рабу, когда ему это приказано, подобает утверждать, что на дубе растут яблоки».
Таких рабов, увы, в наш век поклонения золотому тельцу найдется немало среди служилых людей, и публицистов, и даже ученых…
Помимо всего, у нас чрезвычайно распространена неосведомленность относительно Кавказа и его племен, — неосведомленность притом самоуверенная и раздражающая знатоков дела. Вот что написал мне, между прочим, из деревни варшавский заслуженный профессор Д.И. Азаревич, лично мне незнакомый, по поводу недавних статей г. Сыромятникова[4]:
«Не имея под руками библиотеки, я только напомню вам, что на археологическом съезде, в последний раз происходившем в Москве, антропологический отдел, под председательством Вирхова выслушать доклад одного француза (кажется Фигье) о семитизме армян. Труды этого съезда нетрудно найти в Императорской публичной библиотеке, а там отыскать и самый доклад».
Почтенного ученого, который, надеюсь, не сочтет нескромностью то, что я ссылаюсь на его авторитет, — вероятно, смутило легкое отношение к науке со стороны слишком смелых защитников армянства от подозрения в семитизме. Некоторым оправданием для этих последних может служить прямое указание словаря Брокгауза и Ефрона на то, что армяне — «отрасль иранской группы индо-европейского племени». Но вряд ли можно при этом забывать изречение: «все врут календари», с успехом применимое особенно к словарям, издаваемым евреями…
Здесь, кстати, нужно отметить, что армянские меценаты из нефтепромышленников усиленно заботятся о создании совсем особенной истории Армении, о возвеличении этого маленького народа и его героев, начиная со случайных генералов, достойных уважений, и кончая неслучайными контрабандистами всякого рода, достойными… уважения, но с другой стороны. В частности, они не упускают случая выдвигать свои исторические «заслуги» и теперешние достоинства паразитическим способом, т.е. попутно набрасывая тень на соседние с ними народности, у которых была история более ясная, несомненная и достойная. Грузин они в области историко-археологической грабят бессовестнейшим образом: сцарапывают грузинские надписи с памятников, захватывают древние православные часовни и опустелые церкви[5], сочиняют исторические нелепости и указывают, как на древние армянские владения, на такие области, где каждый камень говорит о прошлом грузинского царства.
Первым наемником армян в русской литературе был Сенковский, под псевдонимом барона Брамбеуса, писавший в таком духе. Затем армянские «историки» в кавычках, Эмин (История Моисея Хоренского), Худобашев (Обозрение Армении), в более позднее время Ерицов (Кавказская Старина, 1872 г., № 1), вопреки таким красноречивым свидетелям прошлого, как памятники, работали в том же направлении; они, например, пытаются похитить у Грузии исторические права на область Саатбаго, т.е. владения атабека Джакели, нынешний ахалцихский уезд. Всякий кавказец знает, что в этой области, есть еще несомненные следы пребывания царицы Тамары Великой, что мусульманское население уезда состоит из отуреченных грузин, говорящих по-грузински, и что армяне в большом числе появились там в первой половине XIX столетия как беглецы из Турции, а не коренные жители.
Профессор-арменист Патканов[6] также мало стеснялся с фактами, ссылаясь на таких мнимых ученых, как Сенковский, странствующий ботаник Кох и т.п. Грузинский писатель Бакрадзе его своевременно обличил, как следует, но до большей части русского общества эта полемика не дошла; ученик Патканова, г-н Марр не упускает случая отхватить что-нибудь от грузин в пользу армян и все обещает доказать, что замечательная древняя грузинская поэма «Барсова кожа» есть произведение позаимствованное.
Это желательно армянским политиканам потому, что у армян нет и не было за все время их существования сколько-нибудь сильного поэтического произведения, т.е. одного из наглядных признаков цветения народного духа. Как ни стараются более усердные, чем даровитые литературные птенцы, вроде г. Юрия Веселовского и ему подобных, убеждать русскую публику в существовании хорошей армянской литературы, дальше лепета они не идут, потому что как ни усердствуй, а из ничего только и получится ничего.
Некий г. Эзов, составивший феноменальную по бесцеремонности книгу «Сношения Петра Великого с армянским народом», в которой приписывает, вопреки здравому смыслу, какое-то особенное дипломатическое значение неведомому проходимцу Израилю Ору или Орию, пытавшемуся вовлечь Петра Великого в войну с Персией, как раз во время разгара его борьбы со шведами, — этот г. Эзов черпает отовсюду цитаты, невыгодные для грузин, выходя ради этого далеко за пределы своей задачи. Такие же цитаты тенденциозно подсовываются читателю в филантропическом сборнике «Братская помощь пострадавшим в Турции армянам», с эпиграфом из Гладстона: «доброта, доброта и… доброта!» Получилась доброта довольно ядовитая, в армянском стиле.
Очень интересную брошюру («Армянские мудрецы и вопиющие камни») посвятил этой лжи, всем этим историко-археологическим посягательствам и хищениям армян известный грузинский поэт и публицист, князь Илья Чавчавадзе. Эта брошюра переведена на русский язык и богата характерными фактами.
В Тифлисе, когда говорят о грузино-армянских междуплеменных отношениях, вспоминают корреспондента «Temps», некоего Кутули. Едва приехал он в Тифлис, как его захватил хитрый горбун, талантливый политический агитатор Арцуни, редактор-издатель газеты «Мшак». Начали армянские богачи ублажать и закармливать Кутули, ни на шаг не отпуская его от себя. Он совершенно утратил способность смотреть на окружающее собственными глазами. Дошло до того, что всех красивых женщин, встречаемых на пути, ему выдавали за армянок, а всех уродливых — за грузинок. Получился такой комизм, что даже грузины, у которых историко-археологическое самолюбие чрезвычайно обострено, не в силах были сердиться, читая путевые впечатления доверчивого или податливого француза.
Чрезвычайно забавно было видеть, еще весьма недавно, как армянские политиканы и «делатели истории» пытались совратить французского ученого, барона де Бай, много писавшего о России, и как они были удивлены неудачей. Он посетил, между прочим, Эчмиадзин, столицу армянского католикоса, где ему показывали какие-то необычайно древние вещи, какие-то короны, чаши, расшитый покров и т.д. Опытный археолог сразу заметил крайнюю неточность приведенных армянами хронологических данных и не без юмора высказал это печатно. Оказалось, между прочим, что кое-какие мнимо-древние узоры относятся к упадку стиля рококо. Бешенство местных армянских газет, печатавшихся русскими буквами, дошло до неприличия.
Болезненное самолюбие и тщеславие армян и склонность их рекламировать свое величие в прошлом и настоящем — объясняются и отчасти оправдываются тем, что они в течение веков стяжали себе плохую репутацию, от которой хотели бы избавиться.
Беспристрастный, гуманный и нравственный Тацит, умеющий хвалить врагов Рима, германцев, говорит об армянах во 2-ой книге Ab excessu Augisti, в параграфе 53, нижеследующее: Ambiqua gens ea antiquitus hominum ingeniis et situ terrarum, — этот искони двуличный народ, как по характеру, так и по географическому положению; saepius discordes sunt, adversus Romanos odio et in Parthum invidia, т.е. беспрестанно разрываются ненавистью к римлянам и завистью к парфянам. В книге 12, в параграфе 46, он указывает на « достаточно известное вероломство армян », satis cognitam Armeniorum perfidiam.
«Ты трус, ты раб, ты армянин!», — говорит Пушкин устами старого горца. Грузинский народ говорит: «мовида сомехи — мойтана схва мехи», — пришел армянин и принес новую беду. По поводу вытеснения грузинских дворян армянскими торговцами и затем пиджачниками сложился целый ряд народных пословиц: «породистые кони перемерли, — ишакам осталось раздолье», «чужая курица прогоняла из дому курицу домашнюю» и т.п. Закавказские татары говорят: «зажги свои десять пальцев, как свечи, чтобы осветить дорогу армянину, и он тебе спасибо не скажет». Русский народ давно склонен называть армян именами уничижительными, связывая с ними то презрение, то насмешку. Некрасов, поэт передовой и гуманный, говорит:
Жениху с солидным чином
Отказалась, осердясь,
И с каким-то армянином
Обвенчалась, не спросясь
Не менее гуманный Жемчужников (в Козьме Пруткове) поет так:
На узкой кровати
Лежу я один,
В соседней палате
Кричит армянин.
Слово « кричит » чрезвычайно типичное: они именно склонны кричать по всякому поводу. Не пустят их в чужой дом, или раскроют какие-либо их шашни, или отдадут под суд воришек из ихней среды, — и они не только кричат, но заставляют кричать иноплеменников, глупых или продажных людей.
Наша беспристрастная беллетристика тоже неблагоприятно относится к армянам. У Лескова, в «Соборянах», имеется, например, шантажист с сильно развитым тазом, — Термосесов.
Франция и Германия, где есть и армянские революционные кружки, и где на деньги бакинских нефтепромышленников ведется усиленная агитация в пользу армян, люди мало-мальски знакомые с вопросом, и притом беспристрастные, поднимают голос против этих последних. Французский путешественник по Армении, Курдистану и Месопотамии, граф де Шоле, с большим знанием дела рисующий жизнь этих турецких провинций и негодующий на бесчеловечное отношение мусульман к армянской народной массе, говорит об армянах: «и тем не менее, невзирая на огромное сострадание, которое порождали во мне их бедность и их мучения, мне никогда не удавалось привязаться к ним, так отвратительно их плутовство, так постыдна их низость и возмутительна их подлость».
Немецкий путешественник Альфред Кёрте, в своих «Анатолийских эскизах», которые посвящены им известному германскому деятелю в Турции Кольмару фон-дер-Гольцу, и в которых автор, стало быть, не решился бы говорить на ветер, высказывает следующее: « почти каждый, кто в этих провинциях соприкасается с ядром народа, научается уважать и любить турок, низко ставить греков и ненавидеть и презирать армян… Везде оправдывается пословица, что грек обманет двух евреев, а армянин двух греков. Можно наверняка сказать, что если вас в Анатолии где-нибудь обманут, — то, значит, вы имели дело с армянами». Тот же автор приводит слова крупного подрядчика в Эски-Шехире: «когда я условливаюсь относительно дела с турком, то обхожусь без письменного контракта, — ибо его слова достаточно. С греком или иным левантинцем я заключаю письменное условие, ибо с ними это нужно и полезно; с армянами же я и на письме никаких дел не веду, потому что от их лживости и интриг не ограждает даже письменное условие».
Строго говоря, интеллигентные армяне давным-давно сознают, что репутация у их племенного имени — нелестная. Недаром они еще весьма недавно старались выдавать себя перед людьми, незнакомыми с Кавказом, за грузин, а иногда, для пущей поэзии, за «черкесов». Доселе и они, и публицисты, сочувственно к ним относящиеся, склонны, где только возможно, заменять слово «армянин» словами «туземец», «кавказец», и, в особенности « христианин ». Это напирание на « христианство » весьма характерно, как потому, что армяне не прочь поживиться насчет своих соседей-мусульман, так и потому, что название «христианин» дает им положение привилегированное, и очень им удобно в тех случаях, когда невольно напрашивается сравнение их с евреями. А еврейских черт у них столько, что если бы все ученые мира ошибочно признали их арийцами, сама жизнь возмутилась бы против такого определения…
Как бы ни была неточна писаная история Армении, в ней есть много характерного и поучительного, как в большой бесцеремонности тона повествователей, так и в самих фактах. Начиная с католикоса Иоанна VI («История Армении с начала мира до 925 года», перевод на французский язык Сен-Мартена) и до позднейших времен, армянские историки претендуют на точность сведений, относящихся именно к сказочному периоду. Армяне происходят, мол, от Ноя; его правнуком и внуком Иафета был мифический Гайк. По словам армянского архиепископа Иосифа, посвятившего свою книгу императору Павлу I, — « достовернейшее повествование о родословии праотцев армянского племени гласит так: Ной родил Афета, Афет родил Гомера, Гомер родил Тираса, Тирас родил Торкома, Торком родил Гайка, который обще с Немвродом предприял Вавилонское столпотворение. Поелику же не хотел он признать над собой верховной власти Немврода, то, оставя предприятие оное, возвратился в свою землю, за что от Немврода нанесена ему была война, на которой Гайк победил и убил Немврода. Почему народы, повинующиеся Гайку, почитая его за отца своего и государя, стали называть себя от имени его Гайканами». Затем идет целый ряд столь же правдоподобных и доказанных фактов. Страницы пестреют «великими» именами, незнакомыми никаким историям, кроме армянской, да порою появляются в сильно увеличенном виде фигуры менее сомнительного происхождения.
Если бы, кроме слова «измышление», понадобилось начертать на скрижалях армянской истории слово, которое бы точно охарактеризовало факты правдоподобные, то нельзя было бы избегнуть слова « измена ». Сомнительные властители Армении, страны с постоянно колеблющимися границами, всегда зависят от сильных соседних монархий и всегда систематически изменяют им. Знатные люди (нахарары) изменяют царям, народ — и тем и другим. Жестокость нравов и ненадежность взаимных отношений — феноменальные. Стоит персиянам, римлянам, арабам назначить кого-нибудь правителем Армении, чтобы немедленно этот правитель начал готовиться к возмущению.
В собственной Армении, т.е. на армянском плоскогорье, сколько-нибудь независимое царство было упразднено довольно-таки давно, в пятом веке, когда Армения стала открыто персидской провинцией и фактически, как власть ближайшая и организованная, над армянским народом воцарилась теократия с католикосом во главе. С тех пор не менее наглядно армянские заправилы, так сказать, торгуют на две лавочки: продают отечество и народ то персам и затем мусульманам вообще, то Византии, исподтишка ведут свою линию борьбы за племенную самобытность.
Некоторый призрак государственности возник в конце XI века в маленькой Киликии и окончательно рассеялся в 1375 году.