Предстоял тренировочный полет на четырехмоторном бомбардировщике. Два летчика забрались на свои, рядом стоящие сиденья. Механики убрали трапы. Стартер показал белый флажок, — это означало, что путь в небо свободен. Левый пилот поднял самолет в воздух. Он набрал сотни две метров высоты и натянул на свою кабину темный колпак. Ясный летний день сразу померк. В кабине стало темно. Лишь небольшие, под колпачками, лампочки тускло освещали приборную доску.
Хотя слепой полет — дело и не новое, все же сидеть в темной кабине удовольствие не из больших. Человек чувствует себя так, как в яичной скорлупе, вымазанной черной краской.
Поле зрения у него небольшое: приборы, ручки управления, карта. А дальше, сколько ни вертись, ничего больше не увидишь.
Все шло нормально. Моторы успокаивающе, ровно гудели. Многочисленные стрелки, охваченные мелкой и частой дрожью, не переступали красных, запретных черточек на циферблатах. Не видя земли, левый пилот уверенно вел машину. Правы проверял его. Он то и дело сверял карту с землей, глядя на нее в окошко своей кабины. Внизу катились зеленые луга и рощи, дороги и деревушки. Поезд тихо переползал мост над извилистой речкой. Наконец сверкнуло большое озеро — второй контрольный пункт замкнутого маршрута полета. До конечной точки оставались минут пятнадцать лета.
Правый пилот заворочался в своем кресле. Левый тоже проявил беспокойство. Обоим казалось, что время течет очень медленно. Одному не терпелось забраться под черный колпак, другому — выбраться из-под него. Но он дождался того момента, когда все три стрелки часов заняли свои места, и дернул замок. Темный колпак отскочил назад, и яркий летний день во всей своей красе вернулся в кабину. Нужный пункт был под крылом самолета, и летчики решили, чтобы не терять времени на посадку, тут же, в воздухе, поменяться местами, тем более, что машина была хорошо отрегулирована. Придерживая висевший сзади парашют, правый летчик поднялся со своего сиденья и, протиснувшись в узкий проход, освободил дорогу товарищу. Бросив рули, тот не спеша перебрался на освободившееся место и только начал прилаживаться, чтобы усесться поудобнее, как вдруг машину резко тряхнуло и нос ее так быстро пополз вверх, что летчик инстинктивно изо всех сил навалился на штурвал самолета. Нос стал на место.
Летчик повернулся, чтобы предложить другу забраться под колпак, и тут он увидел, что тот, отчаянно упираясь руками и ногами в две противоположные переборки, согнувшись пополам, спиной кверху, висит между полом и «крышей» самолета. От его спины расходился пучок натянутых, как струна, парашютных строп, исчезающих в верхнем люке фюзеляжа. Его покрасневшие от натуги лицо и выкатившиеся на лоб глаза взывали о помощи. Летчик, сидевший за рулями, сразу понял, в чем дело. Но не успел он открыть рот, чтобы скомандовать механикам рубить стропы, как самолет резко тряхнуло, и летчик снова налег на штурвал.
Когда он, справившись с машиной, заглянул в проход, его товарищ исчез. Только механики, разводя в стороны руки, недоуменно глядели друг на друга.
Летчик резко накренил машину и, сделав три четверти витка по крутой спирали, увидел быстро мчавшийся к земле черный комок, висевший на лямках сильно изорванного парашюта. С воем и свистом описывая широкие круги, тяжелый корабль погнался за парашютистом, словно собираясь поймать и удержать его. И когда крохотная фигурка ударилась о землю, потом поднялась и, сделав несколько шагов, опять опустилась на золотисто-белый купол парашюта, летчик выровнял машину и облегченно вздохнул: друг был жив, но, видимо, ранен. Ему нужно немедленно помочь! Но как это сделать? Набирая высоту, летчик заметил в поле женщин. Они не раз видели самолеты, парашютистов и сейчас равнодушно косили траву. Летчик отжал рули и направил самолет к ним. Близкий гул вынудил женщин поднять головы. Они увидели высунувшихся из люков людей, которые махали им и показывали куда-то в сторону. Женщины поняли и побежали туда. Летчик дал полный газ. Не набирая высоты, чтобы не терять времени, он помчался к аэродрому, чтобы выслать врача с машиной.
Спустя несколько недель пострадавший летчик, залечив ушибы и переломы, приехал из госпиталя. Он рассказал, что, стоя в проходе, решил выглянуть наружу в верхний люк. Слезая оттуда, он нечаянно задел парашютом за выступ внутренней обшивки фюзеляжа. Парашютные замки щелкнули и расстегнулись. Выскочивший вытяжной парашютик попал в воздушный поток и увлек за собой основной купол. Последний надулся, как парус, и с такой силой натянул лямки, охватывавшие тело летчика, что тот стал задыхаться. Тогда он решил уступить парашюту и отпустил руки, которыми судорожно цеплялся за какие-то распорки. Парашют вытащил его из самолета, задел за стабилизатор, изорвал несколько полотнищ своего купола и с такой скоростью доставил на землю, что дальнейший свой путь летчик мог проделать только лишь в санитарной автомашине.
— Парашют выдумывали, чтобы спасать людей, — смеялся летчик, — а меня он чуть не угробил!