В самый разгар пира Каравай-Батынский вспомнил о косвенном, так сказать, виновнике сегодняшнего торжества — парикмахере, выпустившем в новой, невиданной доселе прическе красивую актрису Машу и таким образом немало способствовавшем ее успеху.
— А позвать сюда парикмахера Прошку! — крикнул он зычным голосом, и сейчас же несколько слуг бросились исполнять его приказание.
Вошел Прохор Саввич в своем скромном темном суконном кафтане, и странною показалась его высокая, стройная фигура среди подгулявших гостей, шумевших в столовой.
— А, это ты! — обернулся к нему князь со своего кресла. — Поди сюда!
Прохор Саввич приблизился.
Князь налил шампанским стоявший пред ним разноцветного стекла старинный венецианский кубок до краев и протянул его Прохору Саввичу.
— Жалую тебя этим кубком, — проговорил он, — выпей его за наше здоровье! Ты угодил нам! И проси всего, что ты хочешь, — вдруг, расходившись, добавил он: — Все исполню, что попросишь… Вот как у нас! — и он размахнул кубком так, что пенившееся шампанское плеснуло на пол.
Среди гостей говор смолк. Все слышали слова опьяненного успехом и вином князя и притаились в ожидании, чего попросит счастливчик, которому на долю выпала такая удача. И каждый прикинул мысленно, чего бы сам он попросил, если бы был теперь на месте парикмахера.
Многие с любопытством ждали, что будет, если этот парикмахер спросит себе чересчур уж многого от князя. Ведь границ ему не положено — значит, он может спрашивать, сколько угодно, а как тогда князь выйдет из своего положения? Ему или придется нарушить слово, или, может быть, разориться.
«Он попросит сейчас, чтобы это животное отпустило на волю Машу — тогда дело Гурлова в шляпе», — подумал Чаковнин.
Но Прохор Саввич грустно поглядел на князя, покачал головою и проговорил:
— Если ты желаешь исполнить все, чего бы я ни попросил у тебя, то не заставляй меня пить этот кубок. Вот в чем моя просьба. Я не могу пить вино. Так ты ее и исполни — не заставляй меня пить…
Князь поднял брови, поставил кубок на стол, вперил в него взор и задумался.
— Постой, как же это так? — заговорил он, помолчав и подумав. — Я тебе говорю: «Выпей кубок, тогда я исполню всякую твою просьбу», а ты, не выпив кубка, просишь меня, чтобы я не заставлял тебя пить его. Для того, чтобы я исполнил твою просьбу, нужно, чтобы ты выпил кубок, такое я тебе поставил условие, а вместе с тем просьба твоя — именно не пить кубка; как же это будет, и как же я должен теперь поступить?
— А уж это — твое дело! — ответил Прохор Саввич.
— Постой! — остановил его князь. — Да ведь это просто: ты не хочешь пить кубок, а я не исполню твоей просьбы — вот и все, так и разойдемся!
— Отлично, — согласился Прохор Саввич. Князь опять остановил его.
— Как отлично? Ведь если я не должен исполнить твою просьбу, тогда нужно, чтобы я заставил тебя выпить кубок, потому что ты просишь не пить его… А если я заставлю и ты его выпьешь, тогда во исполнение просьбы ты должен не пить его. Вот так задача!..
— И, полноте, князь, ваше сиятельство, — сказал кто-то из гостей, — охота вам дворянскую голову ломать! Просто прогоните этого загадчика — и дело с концом.
Однако князю такой выход не понравился.
— Нет, — возразил он, — что сказано, то и должно быть исполнено — у меня уж такое положение! Я не потерплю, чтобы не было исполнено то, что я раз сказал. — И он снова в недоумении уставился на наполненный кубок, в котором играло шипучее вино. — Вот что, — проговорил он наконец, обращаясь к Прохору Саввичу, — ты мне задал задачу — ты должен и разрешить ее. Как желаешь, а научи, сделай милость, как мне поступить теперь?
Прохор Саввич, усмехнувшись, сказал:
— Да, видно, одно средство осталось: разбей кубок, как он есть, с вином, тогда, по крайней мере, не из чего заставлять меня пить будет… этим и выйдешь из затруднения…
— А другого выхода нет?
— Видно, нет, по-моему, а коли сам что надумал — исполни.
— Или, ты думаешь, жаль мне этой посуды? — проговорил князь, взявшись за кубок, — и поценнее вещами умею брезговать, батюшка!.. — И он, спокойно подняв кубок, бросил его на пол.
Кубок разбился вдребезги — только осколки полетели в разные стороны да вино разбрызгалось звездообразной лужей.
— Ай да князь! — послышалось кругом. — Вот это по-княжески!
— Виват князь Гурий Львович! — закричали на другом конце стола.
Но князь вдруг облокотился на руку и задумался, потом нахмурился, и краска сбежала с лица у него. Бледный, он поглядел вокруг, и с некоторым ужасом глаза его остановились на том месте, где за минуту пред тем стоял Прохор Саввич. Того уже не было — он ушел.
Всем бросилась в глаза внезапная перемена, происшедшая в князе.
— Что с ним? — зашептались гости.
Князь сидел, понурив голову, и грустно смотрел на осколки разбитого кубка. Он вспомнил только теперь, что с этим кубком была связана до некоторой степени его судьба: ему было предсказано очень давно, что смерть его наступит тогда, когда разобьется этот кубок. Он не поверил этому предсказанию, посмеялся даже над ним и забыл о нем, но теперь, когда кубок лежал в мелких осколках, вдруг на память князю пришло предсказание, и он испугался.