Я со дня на день уезжаю. Поздно вечером в сильный мороз (пресловутые "ленинские морозы") захожу в "Стойло Пегаса", где мне должны передать кое-какие письма и петербургские адреса. За сдвоенным столом справа от входа -- наискосок от "ложи имажинистов" -- сидит с друзьями Есенин. Он и меня зазывает к столу, но я отказываюсь: пить не намерена, нельзя! Высокий человек постарше прочих -- я сразу узнала его, хоть видела только раз, прозаик Пимен Карпов33 -- внимательно вгляделся в меня.
-- Постой, Сергей, это же та девушка, с которой ты еще в двадцатом году, среди лета, познакомил меня на улице. Ну, конечно, вы шли вдвоем по Тверской. Да тебя высечь надо! Что ты с ней сделал? Ведь она была прямо красавица! А сейчас...
Красавицей я никогда себя не мнила, -- разве что хорошенькой, и только. А все же приятна была мысль, что в тот год нашей первой влюбленной дружбы я старшему другу Сергея показалась красавицей. Да еще "среди лета", значит, сплошь усыпанная веснушками! Я засмеялась.
-- Видно, вы большой любитель веснушек! Зачем же Сергея-то ругать? Да, сейчас я сильно подурнела -- болею. Но даю вам слово: к июню месяцу расправлюсь с хворью, наберу опять целый воз веснушек -- "канапушек", как няня моя говорила -- и стану куда лучше, чем была в то лето. Если занесет вас в Петербург, прошу навестить меня и убедиться самому.
Есенин довольно посмеивается, рвется меня проводить. Я решительно отклоняю.