МЫ — КОМСОМОЛЬЦЫ!
День, который я так долго ждал, наконец наступил. Меня, Фрола, Бунчикова, Илюшу принимают в комсомол на ротном комсомольском собрании. До сих пор у нас в классе комсомольцами были лишь Девяткин и Забегалов. Начальник политотдела училища говорит о том, что комсомольцы должны быть примером для всех остальных, должны их вести за собой, помогать отстающим товарищам, добиваться, чтобы наш старший класс был флагманским классом в училище.
Я очень волнуюсь. Обстановка такая торжественная.
Рассказываю все, что могу рассказать о себе: как учился, был пионером, ездил с отцом на «Ладогу», мечтал стать моряком; как узнал, что отца нет на свете, стал проситься на катер, хотел воевать, отомстить за отца, но мне отказали…
— Обещаю ничем не запятнать высокого звания комсомольца, — говорю я, и мой голос дрожит, но на душе легко и радостно!
Бедный Бунчиков тоже так волновался, что не мог выговорить ни слова. Но за него горячо говорили Юра и Кудряшов, и Вова от счастья заморгал, убедившись, что его поняли и без слов.
Прием в комсомол Илюши Поприкашвили тоже не вызвал ни у кого возражений. Но вот занялись Фролом. Выслушали его биографию.
— Вам придется, Живцов, — оказал Кудряшов, — над собой поработать серьезно. Вы забываете часто, что вы воспитанник, свысока говорите не только с товарищами, но даже с начальниками, пытаетесь вступать в пререкания. Забываете, что, придя с действующего флота, вы должны показывать пример дисциплинированности и успеваемости. Наш класс — старший, по нему должно равняться училище. А могут ли другие классы равняться на нас?
— Нет, — сказал Юра, — класс сбивается с верного курса.
— Хорошо оказано. А почему он сбивается с верного курса?
— Потому что хватаем двойки, — сказал Фрол мрачно.
— Вот именно! — подхватил Кудряшов. — А разве не в ваших силах от них избавиться?
— Трудновато, — мотнул Фрол головой.
— Трудновато? И это Живцов говорит? Вы лучше остальных знаете, что на корабле не может быть плохих специалистов. Представьте, что будет, если в бою человек плохо управляет механизмом. Он погубит корабль и товарищей. И это только потому, что он был нерадив, когда его обучали… А в классе? Отстающий губит репутацию класса и подводит товарищей. Вот вы, Живцов, на флоте просили товарищей помочь вам освоить специальность, и они помогли вам. Почему же в училище вам стыдно попросить помощи у воспитателя, у товарища по классу? Это ложный стыд.
Фрол густо покраснел: Кудряшов попал в самую точку.
— Вы, я надеюсь, меня поймете. Мне тоже тяжело было расставаться с действующим флотом, с катером, на котором я воевал, с товарищами, которые вместе со мной воевали. Мой катер был первым в соединении. Скажу вам правду: вначале я подал рапорт по команде, просил вернуть меня на действующий флот. Теперь я взял свой рапорт обратно. Я уверен, что наша комсомольская организация поведет за собой класс так же, как в бою вели за собой в атаку бойцов коммунисты. И с помощью комсомола мы добьемся: наш класс будет первым в училище! И добьемся честным путем. Успехи, достигнутые подсказками, списыванием, обманом учителей, воспитателей, — дешевые, позорные успехи. Я уверен, что комсомол будет непримиримым врагом всего этого. — Он взглянул на Авдеенко. Авдеенко отвел глаза, сделав вид, что его это не касается.
— Только настоящая комсомольская дружба, — продолжал Кудряшов, — когда один помогает другому, поддерживает отстающего, приведет нас к победе!
Взял слово Юра:
— Давайте решим сегодня же: если у тебя кто просит списать — не давай. Нахимовец должен быть честным! И если тебя под бок на уроке толкают: подскажи, мол, — не подсказывай, а лучше помоги урок выучить, помоги задачу решить. Вот Фрол знает, будешь ты изучать, скажем, пушку. Тебе раз подскажут, два подскажут, списать что-нибудь дадут, а потом на корабле приставят тебя к этой самой пушке, и ты вдруг увидишь, что ничего в ней не понимаешь. Что тогда будет, а?
— Хорошего мало, — изрек Фрол. — Уж если ты в пушке не разбираешься, или, скажем, в автомате, или в рулевом управлении — грош тебе цена. Словом, я даю обещание: товарищеской помощью не гнушаться.
— Вот и отлично! — одобрил Кудряшов.
Фрола приняли в комсомол. Но сколько ему пришлось вытерпеть!
* * *
После собрания мы долго не могли успокоиться. Фрол в кубрике ораторствовал:
— А ведь Кудряшову в самом деле обидно! Его «охотник» первейшим был, а тут какие-то шкертики его класс опережают. Ну, я больше двоек хватать не буду, а другие? Авдеенко, например?
— Я не виноват, ко мне учителя придираются.
— К вам придираются? — возмутился Протасов. — Отец прислал в училище ваши табели и тетради. Вы отлично учились в Москве.
— Вот видишь! — накинулся на Авдеенко Фрол. — В Москве на пятерки учился, а здесь класс портишь.
— Ну что ты ко мне пристал? Отстань!
— Ох, не получится из тебя моряка!
— Получится! — возразил Фролу Протасов.