1830.

Навь сердцу радостно расврыться и дышать,

Любуяся вругомъ на Божью благодать.

Средь пиршества земли, за трапезой осенней,

Прощальной трапезой, т%мъ смертнымъ драгоцђнйй,

Что зимней ночи мравъ посд%дуетъ зв ней,

Кавъ веселы сердца дов%рчивыхъ гостей.

Но горе! тайный врагъ, незримой, неизбђжной,

Средь празднества потрясъ мятежной.

На ней начертано изъ буввъ кровавыхъ: моръ.

И что вчера еще увеселяло взоръ,

Что Агу чистую по сердцу разливало:

Улыбчивыхъ небесъ лазурное зерцало,

Воздушной синевы прозрачность, и луговъ

Послђдней зеленью повровъ,

И полые еще дыханьемъ благовоннымъ

ЛТса, облитые вавъ золотомъ червоннымъ,

Весь втотъ пышный хрвиъ, святилище врасотъ,

Не сегодня ужъ не тотъ:

Не въ радость пестрый л%съ и ярвихъ горь вершина;

Печальнымъ облавомъ омрачена вартина:

Т%нв грозной истины лежитъ на ней. Она

Въ грудь проникнула до дна.

Изъ истинъ, истина едивая живая,

Смерть воцарилась, жизнь во лжи изобличая,

И сердце, сжатое боязнью и тоской,

Сдаб%етъ и падетъ подъ мыслью роковой.

Не вврьте вебесамъ: имъ чувство дов%рялось,

Но сардонически н небо улыбалось.

Есть солнце на неб5 а бдствуетъ зецдя.

CiZHbeMb праздничнымъ поля

И никогда пыщв%й не вр%лся намъ MiPb Bozii;

Но сйтдыхъ сихъ полей влад±тель и upoxoziA,

Земнаго царства царь, въ BxaxhHiE своемъ,

Одинъ подъ бичъ ПОНИЕЪ униженнымъ челомъ,

7

97