…Крикнул богатырь, аж за горами голос его был слышен. Бабушкина сказка
На улицах у нас ходили толпы рабочих, рыли глубокие ямы, в ямы ставились столбы, наверху которых рядами были укреплены железные перекладины с фарфоровыми изоляторами. Мы уже знали, что это проводят телефон. Телефон же — такая хитрая штука, что скажешь слово в одном конце города, а это слово по проволоке перелетит на другой конец, — из Клейменова конца, допустим, в Нагибовку. Мы удивлялись, не верили.
Вечерами бабы, сидя на лавочках, тоже обсуждали этот телефон.
— Исхитряются все. А для чего, спрашивается? Жили без телефона, и прожили бы.
— Богатые затейничают. Им что? Им деньги девать некуда.
— Из конца в конец голос слыхать будет. Премудрость!
— Невелика премудрость, ежели дьяволу душу продали. В прежнее время жили без телефона, а душу спасали, как надо.
А мужики говорили о телефоне и недоверчиво и вместе с восхищением:
— Вот какие штуки стали устраивать!
Они с любопытством осматривали проволоку, изоляторы, расспрашивали рабочих, как это и почему будет слышно.
Однажды мой отец вернулся с завода и говорит:
— В конторе нынче был, слыхал, как конторщик Иван Матвеич по телефону разговаривал.
— Как это?
— На стене такой ящик висит, на ящике трубка, в трубку и кричит. А другая трубка возле уха. С больницей разговаривал.
— Это что же, версты полторы будет до больницы?
— Не меньше.
— Сильно кричал?
— Не очень чтоб сильно, а все-таки порядочно… К примеру, через двор крикнуть, и то голос требуется здоровый, а здесь ведь полторы версты. Ну, только вот чудно: того, кто из больницы говорил, не было слышно.
Еще через месяц отец рассказывал, как он сам говорил по телефону:
— Все слышно, как будто вот в соседней комнате.
Мне самому очень долго не удавалось поговорить по телефону. В городе уже все привыкли к нему, по улице протягивались новые и новые линии.
Я видел телефон в земской аптеке — темный полированный ящик с блестящими трубками. Наконец случай представился. Помню, с каким волнением я приложил трубку к своему уху, услыхал первое слово, слабое, отдаленное. — я от волнения его даже не разобрал.
И целый день, помню, провел в некотором удивлении. В самом деле, какая хитрая штука — телефон!
Потом, лет через пятнадцать, я говорил по телефону из Москвы с Горьким, из Москвы с Ленинградом. И уже никакого удивления и восхищения не было, потому что телефон стал таким будничным, обыкновенным делом…
Что телефон! Вот радио…
Я со вниманием следил, как развивается еще более хитрая вещь — радио. Нет ни проводов, ни хитрых приспособлении, любой мальчик сам может сделать аппарат, а голос сразу слышен не только в одном городе, но в целой стране и, пожалуй, в целом мире.
На столе коробочка, от нее шнур и трубка. Трубка к уху — и я слышу пение, музыку, речи.
Лет шесть назад в Москве я проходил по широкой площади. У древней башни Китай-города стояла толпа. Она слушала речь оратора, говорившего на съезде советов — в закрытом здании, далеко отсюда. А голос… голос был богатырский. На площади шумели автомобили, трамваи, кричали люди — голос покрывал все.
Я всмотрелся. На зубцах башни виднелись продолговатые ящики с черными отверстиями, похожие на четырехугольные гигантские рты. Громкий голос оратора шел из этих ящиков и покрывал шум толпы, автомобилей, трамваев. Каждое слово влеплялось в уши.
И я вспомнил бабушкину сказку, что слышал далеко в детстве:
«Крикнул богатырь, аж за горами был слышен его голос…»
Но еще более удивительные случаи произошли потом.
Весной 1928 года, например, я с большим интересом следил за полетом к северному полюсу дирижабля «Италия». Дирижабль имел на своем борту очень хорошую радиостанцию и во время полета беспрерывно переговаривался с землей. К северному полюсу дирижабль полетел с острова Шпицбергена. Почти через каждый час радист сообщал, как проходит полет.
Над пловучими льдами Северного Ледовитого океана дирижабль пролетел с невиданной быстротой и через короткое время уже был над северным полюсом.
С дирижабля тотчас было послано радио:
«Мы благополучно достигли полюса. Под нами пловучие льды».
Богатырский сказочный голос раздавался с самого северного полюса и был слышен и на острове Шпицбергене, и в Европе, и на кораблях, плавающих в Ледовитом океане.
Все, казалось, идет благополучно.
Но вот с дирижабля сообщили, что над океаном появился густой сырой туман, дирижабль идет, ничего не видя впереди. И после этого радио с дирижабля прекратилось. День прошел, два, три — никаких вестей с дирижабля не было. На земле началось беспокойство. Все северные радиостанции напряженно слушали, не раздастся ли голос с дирижабля. Однако дни проходили за днями, недели за неделями, а вестей никаких. И только через долгий срок наконец издалека, из края вечных льдов, послышался голос. Радист Бьяджи сообщил всему миру, что дирижабль «Италия» погиб, разбившись о льдину.
Тотчас из многих стран на помощь путешественникам, попавшим в беду, двинулись корабли и самолеты. Советский ледокол «Красин» прежде всех прошел через льды Северного океана и снял путешественников со льдины. Все время радист Бьяджи сообщал и на ледокол и на другие корабли, где именно льдина находится, куда плывет и с какой скоростью. И «Красин» подошел ко льдине точно, без всяких плутаний.
В то время на другом советском ледоколе «Малыгине» шла на помощь итальянцам другая экспедиция, в которой принимал участие и я.
И вот я сам видел и слышал, как корабли, затертые во льдах, переговаривались с итальянцами, сидящими на льдине. И множество раз мне приходила тогда мысль, что, не будь радио, все итальянцы погибли бы непременно. Никто о них не узнал бы, где они. Радио помогло.
Точно сказочный богатырский голос, оно позвало на помощь, и корабли на помощь пришли.
Еще более чудесный случай произошел с экипажем парохода «Челюскин».
Далеко-далеко в Ледовитом океане пароход был раздавлен льдами. Его экипаж и пассажиры, всего сто десять человек, успели высадиться на лед. Положение их было очень тяжелое. Страшная пурга бушевала над океаном. Льды все время передвигались и каждую минуту грозили разбить ту льдину, на которой сидели люди. Мороз был тридцать градусов. И в довершение бед кругом стояла тьма, потому что в тех местах еще не кончилась длинная полярная ночь. Среди пассажиров парохода было десять женщин и два ребенка. Тьма, пурга, мороз в тридцать градусов, льды передвигаются и трещат, — тут привычный человек и то испугается. Но наши путешественники смело, как большевики, встретили опасность. Они наскоро построили на льдине палатку для женщин и детей, собрали бревна и доски, что всплыли на воде с палубы затонувшего парохода.
Знаменитый полярный радист Кренкель тотчас начал налаживать радиосвязь с землей и уже через несколько часов после крушения сообщил на землю о бедственном положении экипажа. Партия и правительство послали на помощь им самолеты и пароходы.
С очень большими трудностями самолеты пролетели огромные пространства — через тайгу, через горы, через тундру и наконец через льды, и смелые летчики сняли со льда сперва женщин и детей, а потом и всех остальных путешественников.
Сначала летчики брали больных и слабых людей, а в последнюю очередь со льдины были взяты капитан парохода Воронин, радист Кренкель и помощник начальника экспедиции Бобров. А сам начальник экспедиции Шмидт был взят со льдины немного раньше, потому что опасно заболел.
А что бы случилось с людьми, если бы не было радио?
В бесконечной ледяной пустыне они потерялись бы, как былинка в потоке. Долго пришлось бы их отыскивать. Без больших запасов пищи и топлива они могли и погибнуть. И никто не узнал бы, что стало с ними. Сколько было таких случаев прежде, до изобретения радио!
Двадцать лет тому назад, например, поехали в Ледовитый океан две экспедиции — Русанова и Брусилова. Их корабли были где-то захвачены льдами, раздавлены, и вот до сих пор ни о них, ни о людях нет ни слуху, ни духу.
Правда, не было на этих кораблях такого стойкого коллектива, каким показали себя во льдах советские полярники. И происходило это давно, еще до революции, а за походом «Челюскина» следила вся наша страна, и спасением отважных челюскинцев руководила партия большевиков и сам товарищ Сталин.
И это — главное. Не было, конечно, на кораблях Русанова и Брусилова и такого чудесного помощника, как радио.
А радио — этот сказочный богатырский голос — побеждает все пространства…