Входя въ Кремль, надо припомнить, что въ древнее время вся его мѣстность была очень тѣсно застроена, кромѣ монастырей и церквей, главнымъ образомъ домами и дворами бояръ, между которыми по уголкамъ тѣснились также и дворы церковныхъ причтовъ, протопоповъ, поповъ, діаконовъ. Всѣ эти дворы занимали свои мѣста не линейно по направленію улицъ, а какъ было удобно. Гдѣ оказывалось свободное пространство, тамъ и поселялся тотъ или другой дворъ и малый дворикъ, оставляя небольшое пространство для прохода и проѣзда, поэтому въ древнемъ Кремлѣ прямыхъ улицъ не существовало, повсюду были только переулки, сѣть переулковъ и кривыхъ колѣнъ, въ иныхъ мѣстахъ упиравшихся въ тупики.
Впервые прямыя улицы отъ Спасскихъ и Никольскихъ воротъ къ Соборной площади были проведены Иваномъ Третьимъ около 1500 года ( С. Г. Г., I, 348), но по тѣснотѣ двороваго размѣщенія ширина этихъ улицъ не превышала 4 саж., а мѣстами онѣ стѣснялись до 3 саж., именно въ ту же ширину, какая и донынѣ существуетъ въ проѣздѣ Спасскихъ воротъ. Даже и въ половинѣ XVIII ст. отъ Спасскихъ воротъ большая улица шла къ Ивановской площади шириною въ 4 саж. съ получетвертью, а мѣстами и въ 3 1/2 сажени. Она называлась Спасскою.
Отъ самыхъ воротъ, нѣсколько влѣво, въ разстояніи 11 саж. находилась церковь Аѳанасія Александрійскаго, иначе Афанасьевскій монастырь и при немъ подворье Кирилло-Бѣлозерскаго монастыря. Церковный уголъ выходилъ прямо противъ середины и доселѣ существующей старой стрѣлецкой караульни въ разстояніи отъ нея на 7 1/2 саж. Самая церковь стояла противъ теперешняго зданія Дворцоваго вѣдомства въ разстояніи отъ него на 5 саж.
На мѣстѣ этого зданія нѣкогда стояли каменныя полаты купца Тарокана, построенныя имъ въ 1470 году, первое каменное зданіе въ Москвѣ, принадлежавшее частному лицу.
По Спасской улицѣ подворье въ длину занимало 28 саж., взади безъ малаго 25 саж., поперекъ по линіи Кремлевской стѣны около 18 саж., въ противоположномъ угловомъ концѣ, гдѣ за эту межу выдвигалось отдѣльно стоявшее зданіе подворья, безъ малаго24 саж. Такую мѣру даетъ планъ 1757 г.[80].
Аѳанасьевская церковь впервые упоминается въ 1389 г. по случаю начавшагося 21 іюля отъ нея пожара, отъ котораго мало не весь городъ Кремль «погорѣ«. Однако, въ Никон. лѣтописи (изд. 1786 г., IV, стр. 148) упомянуто, что въ 1386 г. въ монастырѣ св. Аѳанасія былъ погребенъ нѣкій Семенъ Яма (по другимъ спискамъ той же лѣтописи, вяѣсто Аѳанасьевскаго монастыря упомянутъ по этому случаю монастырь Вознесенскій, который едва ли существовалъ въ этомъ году). Въ то время церковь, конечно, была деревянная. Каменная была построена въ 1462 г. Василіемъ Дмитріевымъ сыномъ Ермолина, во Фроловскихъ воротахъ, какъ написано въ Лѣтописи, а предѣлъ у нея св. Пантелеймонъ. Въ томъ же году 27 іюля она была освящена (Извѣстія Ак. Н. 1903 г., томъ VIII, кн. 4, стр. 77). По всему вѣроятію, послѣ многихъ пожаровъ, каменный храмъ значительно обветшалъ и потому въ 1514 г. вновь построенъ изъ кирпича Юрьемъ Григорьевымъ Бобынинымъ.
Въ іюнѣ 1571 г. царь Иванъ Вас. Грозный пожаловалъ къ Аѳанасію Великому на церковное строенье и на дворъ 200 руб. Тогда, вѣроятно, и самое подворье впервые построено также каменное, т.-е. кирпичное, полаты, кельи и служебныя зданія.
Когда именно основалось при церкви Аѳанасія монастырское подворье, свѣдѣній не имѣемъ. Припомнимъ, что преп. Кириллъ, еще бывши міряниномъ, проживалъ вблизи Аѳанасьевской церкви, во дворѣ ближняго человѣка у вел. князя Дмитрія Донскаго окольничаго Тимоѳея Васильевича, у Тимоѳеевскихъ, впослѣдствіи Константино-Еленскихъ воротъ. Можеть быть еще при жизни преподобнаго и устроено было здѣсь его подворье (см. Тимоѳеевскія ворота).
О составѣ строеній подворья свѣдѣнія находимъ только отъ позднѣйшаго времени, именно по случаю Московскаго пожара въ 1737 г., когда «въ ономъ подворьѣ на св. церквахъ главы сгорѣли и кресты свалились и въ кельяхъ всякое деревянное строеніе внутри и кровли все погорѣло безъ остатку, отчего и каменное зданіе повредило и сыплется; сквозь своды отъ дождевой мокроты имѣется во многихъ мѣстахъ не малая теча и опасно, чтобъ всему монастырскому каменному зданію отъ течи конечнаго поврежденія не случилось». Такъ послѣ пожара доносилъ объ этомъ строитель монастыря, испрашивая должную сумму на починку разрушенныхъ зданій. Но еще въ 1731 году архимандритъ Кириллова монастыря Иринархъ доносилъ въ Коллегію Экономіи, что «отъ древнихъ лѣтъ построенъ въ Кремлѣ городѣ Аѳанасьевскій монастырь, который приписанъ къ тому Кириллову монастырю на подворье, а въ томъ монастырѣ на соборныхъ церквахъ кровли покрыты черепицею и та черепица вся обвалилась и отъ течи своды повредились и во многихъ мѣстахъ стѣны разсѣлись, отчего то строеніе рушится, и просилъ то строеніе осмотрѣть и перекрыть, дабы то строеніе и пуще не развалилось и въ большой убытокъ не пришло».
По случаю возобновленія строеній послѣ пожара упоминаются слѣдующія ихъ части: 1) церковь Аѳанасія и Кирилла съ трапезою и папертьми, вокругъ 52 саж., крыто было тесомъ; 2) св. ворота съ оградною стѣною; 3) начиная отъ ограды кельи каменныя жилыя, позади церкви, въ длину на 12 саж., въ ширину 4 саж.; въ нихъ были потолки накатные и полы и въ окнахъ рамы и крыльца деревянныя; 4) кельи жилыя на 28 саж. съ крыльцами и нужниками, съ кровлею на два ската; 5) сушило кладовое на 16 саж. съ крыльцомъ каменнымъ; 6) на конюшенный дворъ ворота каменныя и ограда; 7) надъ воротами жилыя полаты на 8 саж., при тѣхъ полатахъ нужникъ шириною 1 1/2 арш., длиною 3 саж.; 8) на конюшенномъ дворѣ на конюшняхъ сушилы каменныя дл. на 6, поперекъ 4 арш. По смѣтѣ на возобяовленіе всего разрушеннаго потребовалось 2865 р. съ коп.
Во время пожара «въ церквахъ деисусы и мѣстные образа погорѣли, многіе повредилпсь; въ Кирилловской церкви антиминсъ погорѣлъ; колокольня обгорѣла и колокола опустились, но ризница вынесена вся въ цѣлости».
О размѣщеніи церквей узнаемъ слѣдующую подробность:
«Въ 1757 г. стряпчій Кириллова монастыря подалъ въ Моск. Духовную Консисторію прошеніе, въ которомъ объяснялъ, что на подворьѣ каменная теплая церковь во имя Кирилла Бѣлозерскаго пристроена къ алтарю Аѳанасьевской церкви, отчего въ Кирилловской совершенная тьма; въ алтарѣ и въ церкви только по одному небольшому окну; отъ Аѳанасьевской къ Кирилловской церкви каменные крытые переходы также не пропускаютъ свѣта въ церковь». Согласно этому заявленію было разрѣшено перенести Кирилловскую церковь въ находившіяся возлѣ Аѳанасьевской церкви съ сѣверной стороны каменныя три полаты, составлявшія собственно боковую паперть храма, изъ которыхъ въ одной назначено быть алтарю, въ другой — церкви, въ третьей-трапезѣ. Однако, прежняя церковь не была разобрана, потому что находилась при настоящей (Аѳанасьевской) церкви съ папертьми въ однѣхъ стѣнахъ.
Это показываетъ, что Кирилловская церковь была построена въ одно время съ Аѳанасьевскою, быть можетъ еще Бобынинымъ въ 1514 г. или же, что вѣроятнѣе, при Иванѣ Грозномъ въ 1571 г.
По штатамъ 1764 г. Кирилловское подворье изъ монастырскаго вѣдѣнія поступило въ вѣдомство Коллегіи Экономіи, которая въ 1765 г. продавала его съ аукціона, а потомъ оно было разобрано въ 1776 г., когда Баженовъ чертилъ свой новый планъ Кремля для постройки воображаемаго громаднѣйшаго Дворца.
Составъ монастырской на подворьѣ братіи въ теченіи XVII ст. былъ слѣдующій: строитель, 3 попа, діаконъ, понамарь и 6 человѣкъ старцевъ. Съ 1625 г. они каждогодно получали государева жалованья и за понахиды, малые столы, и по царицѣ Аннѣ, по князѣ Димитріи Ивановичѣ и по царевнѣ Аннѣ на ихъ памяти и на преставленіе 18 р. 17 алт. 3 денги.
Такъ, вѣроятно, было и въ XVI ст., на что указываютъ имена поминовеній. Царица Анна, вѣроятно, четвертая жена Грознаго Анна Колтовская, въ иночествѣ Дарья, 1626 г. Царевна Анна, дочь Ивана Грознаго, 1550 г., на поминъ по ней царь пожаловалъ 150 р. Князь Дмитрій Ивановичъ Углицкій (Жилка) — сынъ вел. князя Ивана III, скончался въ 1521 г.
Въ 1576–1583 гг. на подворьѣ былъ строителемъ старецъ Александръ, прославившійся потомъ въ Кирилловскомъ монастырѣ своевольными непорядочными поступками, въ числѣ которыхъ ему вмѣнялось и то, что онъ, бывши строителемъ на подворьѣ полсема года, т.-е. шесть съ половиною лѣтъ, и отчету въ монастырской казнѣ не далъ.
Въ ХVІІ ст. подъ Аѳанасьевскою церковью находился казенный монастырскій погребъ, служившій крѣпкою кладовою для сохраненія богатаго имущества частныхъ лицъ, какъ это водилось и во многихъ другихъ каменныхъ церквахъ на случаи безпрестанныхъ пожаровъ. За сохраненіе монастырь, конечно, получалъ свои прибытки. Въ 1688 г. въ этомъ погребѣ случилась покража: у стольника Андрея Квашнина-Самарина разломали его сундукъ и покрали 1500 р. денегъ, ожерелье цѣною 300 р., шапку цѣною 150 р. Онъ жаловался патріарху, объясняя, что въ погребѣ стояли многіе нашей братіи сундуки и тѣ всѣ цѣлы, разграбленъ только его сундукъ. Онъ обвинялъ въ покражѣ монастырскихъ служебниковъ, именно сушильнаго старца Корнилія, который по рѣшенію патріарха и былъ отдавъ истцу въ заживъ головою (Врем. ХV, 32). Дѣло тянулось полтора года и съ Корнилія было снято черное платье, т.-е. онъ выбылъ изъ монаховъ.
Изъ случайныхъ событій, происходившихъ на Кирилловскомъ подворьѣ, извѣстно одно, когда въ 1563 г. на немъ была пострижена въ инокини вдова Старицкаго князя Андрея Ивановича, Евфросинія Андреевна.
Княгиня съ ея сыномъ Владиміромъ Андреевичемъ по какимъ-то замысламъ очень были подозрительны для Грознаго царя. Возвращаясь въ Москву побѣдителемъ въ Литовской войнѣ, взявши Полоцкъ, царь въ половинѣ марта заѣзжалъ къ княгинѣ въ Старицу и пировалъ у ней, но тутъ же, вѣроятно, и порѣшилъ убрать ее съ дороги своего ненасытнаго властительства. Спустя три мѣсяца въ іюнѣ онъ уже положилъ гнѣвъ свой на княгиню и на ея сына, потому что на нихъ донесъ ихъ же дьякъ, что они чинятъ многія неправды къ самодержцу. Начались розыски и ихъ неправды были доказаны, какъ и слѣдовало ожидать. Царь передъ митрополитомъ и передъ священнымъ соборомъ духовенства обличилъ ихъ, но для духовнаго же собора простилъ ихъ. Княгинѣ ничего не оставалось, какъ просить о постриженіи, на что и послѣдовало заранѣе уже обдуманное и опредѣленное согласіе царя. Ее постригли на Кирилловскомъ подворьѣ, такъ какъ духовникомъ ея былъ Кирилловскій игуменъ Вассіанъ, который и постригалъ ее. Она отправилась на житье въ Бѣлозерскій Воскресенскiй Горицкій дѣвичій монастырь. Царь устроилъ ей княжескій обиходъ по ея желанію. У ея сына все осталось попрежнему относительно вотчинъ, но всѣ ближніе его люди были удалены отъ него и взамѣнъ ихъ приставлены другіе по назначенію царя, такъ что онъ оставался съ этого времени въ самомъ крѣпкомъ надзорѣ и все-таки впослѣдствіи окончилъ свои дни очень несчастливо.
Далекій Кирилло-Бѣлозерскій монастырь въ лицѣ своего игумена Трифона въ 1447 году во время Шемякиной смуты сослужилъ великую службу на укрѣпленіе Московскаго единодержавія, когда со всею братіею монастыря онъ благословилъ вел. князя Василія Темнаго идти на свою вотчину въ Москву и быть по-прежнему государемъ: «а тотъ грѣхъ (что вел. князь цѣловалъ Шемякѣ крестъ не искать государства) на мнѣ«, говорилъ игуменъ, «и на головахъ моей братіи, мы за тебя, государя, Бога молимъ и благословляемъ».
Благословеніе въ дѣйствительности произвело рѣшительный поворотъ смутныхъ дѣлъ въ пользу вел. князя, и потому потомки Темнаго свято чтили эту заслугу далекаго и славнаго съ тѣхъ поръ монастыря.
Въ царскомъ быту въ XVII ст., а такъ несомнѣнно было и въ ХVІ ст., установился обычай на богомольныхъ выходахъ, особенно на Святой недѣлѣ, посѣщать монастыри и христосоваться съ монастырскою братіею. Въ эти дни цари обыкновенно ходили въ монастыри Чудовъ, Вознесенскій и на подворья Троицкое и Кирилловское, въ Аѳанасьовскій монастырь. Подворья въ этихъ случаяхъ служили какъ бы живыми представителями своихъ знаменитыхъ святочтимыхъ монастырей. Эти выходы мало-по-малу стали прекращаться со времени преобразователя Петра, который едва ли не въ послѣдній разъ совершилъ такой выходъ въ 1692 г., когда въ субботу на Святой по упомянутымъ монастырямъ и подворьямъ ходилъ царь Иванъ Алексѣев., а на другой день, въ воскресенье, и самъ царь Петръ Алексѣевичъ.
Въ этотъ день въ Успенскомъ соборѣ происходило поставленіе въ Сибирь въ Тобольскъ въ митрополиты Новоспасскаго архимандрита Игнатія. У дѣйства присутствовали оба государя въ государскихъ порфирахъ и діадимахъ и въ Мономаховыхъ шапкахъ, а бояре, окольничіе и думные и ближніе люди были въ золотныхъ кафтанахъ. Послѣ поставленія изъ собора царь Иванъ удалился переходами въ свои хоромы, а царь Петръ шествовалъ въ Вознесенскій монастырь, на Кирилловское подворье, въ Чудовъ монастырь и на Троицкое подворье, а потомъ къ себѣ въ хоромы. Не упомянуто, ходилъ ли онъ во всемъ описанномъ царскомъ нарядѣ или перемѣнилъ одежду.
Кромѣ такихъ обычныхъ установленныхъ выходовъ, бывали выходы и по особымъ богомольнымъ случаямъ, при чемъ монастырскіе старцы всегда получали царскій кормъ. Объ этомъ разсказываетъ одно письмо Аѳанасьевскихъ старцевъ къ боярину Вас. Ив. Стрѣшневу въ 1634 году.
«Государю Василію Ивановичу Кириллова монастыря съ Кирилловскаго подворья старцы 14 человѣкъ Бога молимъ и челомъ бьемъ», писали старцы. «Умилостивися государь Василій Ивановичъ, была государыня благовѣрная Царица и Вел. княгиня Евдокія Лукьяновна на Кирилловскомъ подворьѣ, молилася Богуи Пречистой Богородицѣ и преподобному Кириллу Чудотворцу и пожаловала кормъ на братію, а дьяки говорятъ, дворцовые, приказу де намъ не бывало. Пожалуй государь Василій Ивановичъ, доложи государыни о томъ и прикажи намъ дати милостыню, или кормъ пожаловати. Пожалуй государь Василій Ивановичъ!»
Въ 1674 г. окт. 24, когда царь Алексѣй Мих. переселялся со всѣмъ семействомъ на временное житье въ село Преображенское, царица Наталья Кирилловна, вслѣдъ за царемъ, также ходила Богу молиться въ Вознесенскій и Чудовъ монастыри и на Троицкое и Кирилловское подворья со всѣми дѣтьми, въ сопровожденіи ближнихъ бояръ, мамъ и верховыхъ боярынь.
Въ 1690 г. по какому-то случаю царь Петръ Алексѣевичъ мая 4 за 5 часовъ до вечера ходилъ въ Вознесенскій монастырь и на Кирилловское подворье, а также и въ Алексѣевскій дѣвичій монастырь.
Подворье съ самаго начала было основано для пріѣзда и пребыванія въ Москвѣ монастырскихъ властей, обязательно пріѣзжавшихъ къ государю съ святою праздничною Кирилловскою водою и на Святой съ обычными дарами монастырскихъ издѣлій, какъ равно и по собственнымъ нуждамъ монастыря.
Достаточно удаленное отъ государева дворца, находившееся у самыхъ воротъ Кремля, Кирилловское подворье служило много разъ мѣстомъ пребыванія заѣзжихъ высокихъ иноземныхъ православныхъ духовныхъ властей.
Въ 1649 г. на немъ останавливался Іерусалимскій и всея Великія Палестины патріархъ Паисій, 4 февраля торжественно принятый царемъ Алексѣемъ Мих. въ Золотой полатѣ и 7 мая въ той же полатѣ также торжественно отпущенъ домой. Слишкомъ три мѣсяца онъ прожилъ на подворьѣ и передъ отъѣздомъ, 5 мая. написалъ здѣсь же грамоту погречески о поставленіи Новоспасскаго архимандрита Никона, будущаго патріарха, въ митрополиты Великаго Новгорода.
Очень вѣроятно, что и прежде пріѣзжавшіе въ Москву Іерусалимскіе же патріархи, Іеремія въ 1589 г. при поставленіи перваго Моск. патріарха Іова и Ѳеофанъ въ 1619 г. при поставленіи патріарха Филарета, также пребывали на Кирилловскомъ подворьѣ.
Въ 1655 г. февраля 2 прибылъ въ Москву на подворье Макарій, патріархъ Антіохійскій и всего Востока, съ своимъ сыномъ, архидіакономъ Павломъ Алеппскимъ, оставившимъ намъ превосходнѣйшее описаніе этого пребыванія и всѣхъ порядковъ тогдашней Московской жизни, рѣдчайшее и несравнимое по живости наблюденій и по наивной искренности разсказа, подаренное Русской Наукѣ въ прекрасномъ переводѣ, почтеннымъ Г. Муркосомъ.
Въ это время царя Алексѣя Мих. не было въ Москвѣ: онъ возвращался побѣдителемъ изъ славнаго Литовскаго похода и уже приближался къ Москвѣ.
Свой пріѣздъ архидіаконъ Павелъ описываетъ слѣдующимъ образомъ:
«Въ день Срѣтенія (2 февраля 1655 г.) мы въѣхали въ городъ Москву. Сначала мы вступпли чрезъ земляной валъ и большой ровъ, окружающіе городъ; потомъ въѣхали во вторую, каменную стѣну, которую соорудилъ дѣдъ теперяшняго царя, Ѳедоръ, коимъ насыпанъ также и земляной валъ. Окружность вала 30 верстъ; онъ снабженъ кругомъ деревянными башнями и воротами. Вторая же, каменная стѣна имѣетъ въ окружности семь верстъ. Затѣмъ мы вступили въ третью окружную стѣну, также изъ камня и кирпича, а потомъ въ четвертую, называемую крѣпостью. Она совсѣмъ неприступна, съ весьма глубокимъ рвомъ, по краямъ котораго идуть двѣ стѣны и за которыми еще двѣ стѣны съ башнями и многочисленными бойницами. Эта крѣпость, составляющая дворецъ царя, имѣетъ по окружности пять воротъ; въ каждыхъ воротахъ нѣсколько дверей изъ чистаго желѣза, а посрединѣ рѣшетчатая желѣзная дверь, которую поднимаютъ и опускаютъ посредствомъ машинъ. Всѣ бойницы въ стѣнахъ этого города имѣютъ наклонъ къ землѣ, такъ чтобы можно было стрѣлять въ землю, и потому никакъ нельзя ни скрыться подъ стѣной, ни приблизиться къ ней, ибо бойницы весьма многочисленны.
«По въѣздѣ нашемъ (въ Кремль) чрезъ царскія ворота насъ помѣстили въ каменномъ монастырѣ, что близь нихъ, въ мѣстѣ остановки патріарховъ; онъ во имя свв. Аѳанасія и Кирилла Александрійскихъ и другого Кирилла, извѣстнаго подъ именемъ Бѣлозерскаго, изъ ихъ новыхъ святыхъ.
«Когда мы въѣхали въ городъ, наши сердца разрывались и мы много плакали при видѣ большинства домовъ, лишенныхъ обятателей, и улицъ, наводящихъ страхъ своимъ безлюдіемъ-дѣйствіе бывшей тогда сильной моровой язвы. Нашъ владыка патріархъ благословлялъ людей направо и налѣво, я же, архидіаконъ, вмѣстѣ съ архимандритомъ сидѣли, по обычаю, сзади у угловъ саней. Пріѣхавъ на мѣсто, мы пали ницъ и возблагодарили со многимъ славословіемъ Всевышняго Бога, который даровалъ намъ милость и благоволилъ намъ увидѣть этотъ великій градъ, столицу, новый Римъ, городъ церквей и монастырей, славный во всемъ мiрѣ, о коемъ мы разскажемъ, описывая его красоты, въ своемъ мѣстѣ. Съ нашей души спала великая забота и мы много радовались; да и какъ могло быть иначе, когда мы, стремясь сюда, цѣлые три года безъ десяти дней странствуемъ среди опасности, страховъ и трудовъ неописуемыхъ? Теперь же благодаримъ Бога вторично и молимъ Его, чтобы Онь, какъ привелъ насъ сюда цѣлыми и невредимыми, такъ же облегчилъ намъ и возвращеніе въ свою страну обогащенными и далъ намъ увидѣть свои родныя мѣста.
«Переводчики учили насъ всѣмъ принятымъ порядкамъ, и кромѣ нихъ рѣшительно никто къ намъ не являлся, ибо существуетъ обычай, что до тѣхъ поръ, пока архіерей или архимандритъ не представится царю и не будетъ допущенъ къ рукѣ, ни самъ онъ не выходитъ изъ дому, ни къ нему никто не приходитъ, такъ что и мы совсѣмъ не могли выходить изъ дому. Таковъ обычай. Нашъ владыка патріархъ никогда не снималъ съ себя мантіи и панагіи, и никто даже изъ переводчиковъ не входилъ къ нему иначе, какъ послѣ доклада привратника, чтобы предупредить; тогда мы надѣвали на владыку мантію-посохъ же висѣлъ подлѣ него-и тотъ человѣкъ входилъ. Таковъ уставъ не только у архіереевъ, но и у настоятелей монастырей, ибо и они никогда не снимаютъ съ себя мантіи и клобука, даже за столомъ, и мірянинъ отнюдь не можетъ видѣть ихъ безъ лантіи.
«Тутъ-то мы вступили на путь усилій для перенесенія трудовъ, стояній и бдѣній, на путь самообузданія, совершенства и благонравія, почтительнаго страха и молчанія. Что касается шутокъ и смѣха, то мы стали имъ совершенно чужды, ибо коварные Московиты подсматривали и наблюдали за нами и обо всемъ, что замѣчали у насъ хорошаго и дурнаго, доносили царю и патріарху. Поэтому мы строго слѣдили за собой, не по доброй волѣ, а по нуждѣ, и противъ желанія вели себя по образу жизни святыхъ. Богь да избавитъ и освободитъ насъ отъ нихъ!..
«Въ субботу, 3 февраля, на другой день нашего пріѣзда, прибылъ въ свои полаты киръ Никонъ, патріархъ Московскій, послѣ того какъ онъ съ августа мѣсяца находился въ отсутствіи въ степяхъ и лѣсахъ, изъ боязни чумы. Онъ поѣхалъ потомъ съ царицей къ царю въ Вязьму, куда тотъ возвратился изъ страны Ляховъ и гдѣ остался, проведя здѣсь праздники Рождества и Крещенія. Долгое его пребываніе тамъ имѣло ту цѣль, чтобы совершенно исчезли слѣды моровой язвы въ столицѣ, гдѣ она продолжалась до Рождества. Мы очень обрадовались пріѣзду патріарха: это была первая пріятная вѣсть и радость послѣ заботъ и большой тоски. Стали приходить одно за другимъ извѣстія о скоромъ прибытіи царя. Въ пятницу вечеромъ, 9-го февраля, возвратилась въ свой дворецъ царица.
«Въ субботу утромъ, 10 февраля, бояре и войска, по ихъ чинамъ, приготовились для встрѣчи царя, такъ какъ онъ провелъ эту ночь въ одномъ изъ своихъ дворцовъ, въ 5 верстахъ отъ города. Въ этотъ день, рано поутру, царь, вставши, прибылъ въ монастырь во имя св. Андрея Стратилата, что близь города, гдѣ слушалъ молебствіе. По выходѣ его оттуда, загремѣли всѣ колокола, ибо то мѣсто близко къ городу. Тогда вышелъ патріархъ въ облаченіи и митрѣ, поддерживаемый и окруженный, по ихъ обычаю, діаконами; передъ нимъ священники въ облаченiяхъ несли хоругви, кресты и многочисленныя иконы; позади него шли архіепископъ Рязанскій и четыре архимандрита въ облаченіяхъ и митрахъ; тутъ были всѣ городскіе священники; одинъ изъ діаконовъ несъ подлѣ него крестъ на блюдѣ. Всѣ двинулись и встрѣтили царя у Землянаго вала. Нашъ владыка патріархъ желалъ видѣть въѣздъ царя, но это было невозможно, пока онъ не послалъ испросить разрѣшенія у министра. Мы сѣли въ одной изъ келій монастыря, гдѣ проживали, и смотрѣли тайно на торжественное шествіе и толпу изъ оконъ, выходящихъ на царскую (главную) улицу. Городскіе торговцы, купцы и ремесленники вышли для встрѣчи царя съ подарками: съ хлѣбомъ, по ихъ обычаю, съ посеребренными и позолоченными иконами, съ сороками соболей и позолоченными чашами. Показались въ шествіи государственные чины и войско. Вотъ описаніе ихъ процессіи. Сначала несли знамя и подлѣ него два барабана, въ которые били; за нимъ шло войско въ три ровныхъ ряда, въ ознаменованіе св. Троицы. Если знамя было бѣлое, то всѣ ратники, за нимъ слѣдовавшіе, были въ бѣломъ; если синее, то и ратники за нимъ въ синемъ, и точно также, если оно было красное, зеленое, розовое и всякихъ другихъ цвѣтовъ. Порядокъ былъ удивительный: всѣ, какъ пѣшіе, такъ и конные, двигались въ три ряда, въ честь св. Троицы. Всѣ знамена были новыя, сдѣланныя царемъ предъ отправленіемъ въ походъ. Эти чудесныя, огромныя знамена приводятъ въ удивленіе зрителя своею красотою, исполненіемъ изображеній на нихъ и позолотой. Первое знамя имѣетъ изображеніе Успенія Владычицы, ибо великая церковь этого города, она же патріаршая, освящена во имя Успенія Богородицы; изображеніе сдѣлано съ двухъ сторонъ. Это хоругвь той церкви, и за ней слѣдовали ея ратники. Второе знамя съ изображеніемъ Нерукотвореннаго образа, въ честь хитона Господа Христа, который находится у нихъ. На прочихъ знаменахъ — на однихъ былъ написанъ образъ св. Георгія и св. Димитрія и прочихъ храбрыхъ витязей-мучениковъ, на другихъ-образъ св. Михаила Архангела или херувимъ съ пламеннымъ копьемъ, или изображеніе печати царя-двуглавый орелъ, или военные кони, земные и морскіе, для украшенія, большіе и малые кресты и пр. Болѣе всего поражали насъ одежда и стройный порядокъ ратниковъ, которые ровными рядами шли вслѣдъ за своимъ знаменемъ. Всѣ они, какъ только увидятъ икону надъ дверями церкви или монастыря или кресть, снимали свои колпаки, оборачивались къ ней и молились, несмотря на ужасный холодъ, какой былъ въ тотъ день. Сотники, т.-е. юзбаши, съ сѣкирами въ рукахъ, также шли подлѣ знамени. Такимъ образомъ они продолжали двигаться почти до вечера. При приближеніи царя всѣ они встали въ рядъ съ двухъ сторонъ отъ дворца до Землянаго вала города, при этомъ всѣ колокола въ городѣ гремѣли, такъ что земля сотрясалась. Но вотъ вступили (въ Кремль) государственные сановники, затѣмъ показались царскія заводныя лошади, числомъ 24, на поводу, съ сѣдлами, украшенными золотомъ и драгоцѣнными каменьями, царскія сани, обитыя алымъ сукномъ, съ покрывалами, расшитыми золотомъ, а также кареты со стеклянными дверцами, украшенныя серебромъ и золотомъ. Появились толпами стрѣльцы съ метлами, выметавшіе снѣгъ передъ царемъ. Тогда вступилъ (въ Кремль) благополучный царь, одѣтый въ царское одѣяніе изъ алаго бархата, обложенное по подолу, воротнику и обшлагамъ золотомъ и драгоцѣнными ка-леньями, со шнураыи на груди, какъ обычно бываетъ на ихъ платьяхъ. Онъ шелъ пѣшкомъ съ непокрытою головой; рядомъ патріархъ, бесѣдуя съ нимъ. Впереди и позади него несли иконы и хоругви; не было ни музыки, ни барабановъ, ни флейтъ, ни забавъ, ни иного подобнаго, какъ въ обычаѣ у господарей Молдавіи и Валахіи, но пѣли пѣвчіе. Всего замѣчательнѣе было вотъ что: подойдя къ нашему монастырю, царь обернулся къ обители монахинь, что въ честь Божественнаго Вознесенія, гдѣ находятся гробницы всѣхъ княгинь; игуменья со всѣми монахинями въ это время стояла въ ожиданіи; царь на снѣгу положилъ три земныхъ поклона предъ иконами, что надъ монастырскими вратами, и сдѣлалъ поклонъ головой монахинямъ, кои отвѣчали ему тѣмъ же и поднесли икону Вознесенія и большой черный хлѣбъ, который несли двое; онъ его поцѣловалъ и пошелъ съ патріархомъ въ великую церковь, гдѣ отслушалъ вечерню, послѣ чего поднялся въ свой дворецъ» (Г. Муркоса: Путеш. Антіох. патріарха Макарія, III).
2 ноября 1666 г. прибыли въ Москву Паисій папа и патріархъ Александрійскій и Макарій Антіохиіскій и послѣ церемоніальныхъ встрѣчъ «поѣхали на подворье, гдѣ имъ уготовано стояти, въ Аѳанасьевскій монастырь, что подворье Кириллова монастыря».
4 ноября послѣдовалъ царскій пріемъ ихъ въ Грановитой Полатѣ, гдѣ потомъ происходило и обычное торжественное столованье.
«Съ подворья патріархи ѣхали съ саняхъ оба вмѣстѣ, передъ ними шли старцы ихъ да государевы пѣвчіе дьяки, пѣли передъ ними».
Надо замѣтить, что въ это время патріархи пріѣхали судить нашего патріарха Никона, по какому поводу происходили соборныя и частныя засѣданія и непрерывныя сношенія патріарховъ съ нашими духовными властями, такъ что Кирилловское подворье по тѣснотѣ помѣщенія оказывалось уже очень неудобнымъ для такихъ сношеній, а потому черезъ три недѣли 25 ноября патріархамъ было отведено помѣщеніе въ полатахъ, что у Чудова монастыря, куда они въ тотъ день и переѣхали. Тамъ для собраній духовенства находилась и Крестовая полата, съ выходомъ прямо въ церковь Благовѣщенія, гдѣ совершилось и низведеніе Никона съ патріаршества.
Когда съ преобразованіями Петра весь обиходъ и богомольный обычай царскаго двора сталъ мало-по-малу угасать, подвергнувпшсь прилежному и очень внимательному разсмотрѣнію и разбору неутомимаго Преобразователя, Кирилловское старое подворье вселенскихъ патріарховъ, какъ и другія подворья стали служить уже новымъ цѣлямъ, на нихъ водворялись разнаго рода новыя коллегіи или разныя лица новой службы государству.
Еще при Петрѣ здѣсь находимъ полату главнаго наблюдателя надъ иконописнымъ художествомъ Заруднаго. Затѣмъ въ 1722–1726 гг. здѣсь же помѣстилась контора подушной переписи всѣхъ церковниковъ, а потомъ Комерцъ-контора въ полатахъ надъ воротами подворья со стороны Большой улицы, при чемъ подъ тѣми полатами, въ нижней полатѣ производилась отъ той конторы мелочная продажа гербовой бумаги. Въ 1733 г., когда на подворьѣ пребывала уже эта Комерцъ-контора, изъ Петербурга отъ самой Комерцъ-коллегіи послѣдовало требованіе, чтобы контора нашла у себя мѣсто для пріѣзжавшей въ то время въ Москву Коллегіи. Контора отвѣчала, что на подворьѣ за тѣснотою и ветхостію полатъ мѣста для Коллегіи нѣтъ, что и сама контора находится въ большой опасности, «дабы отъ худобы полатъ оныя не обвалились и не учинилось бы отъ того людямъ убивства». Полаты, конечно, были починены. Въ 1743 г. Кирилловскій архимандритъ Вавила, получивъ мѣсто асессора въ Московской Синодальной конторѣ, просилъ для собственнаго помѣщенія на подворьѣ вывесть оттуда эту Комерцъ-контору съ ея архивомъ и колодниками. Отвѣть послѣдовалъ, что конторѣ оставаться на своемъ мѣстѣ попрежнему, перевесть ее некуда.
Въ другихъ семи полатахъ подворья хранились (съ 1749 г.) отъ Комиссаріата амуничныя вещи; въ этихъ уже ветхихъ полатахъ въ 1756–1757 гг. было намѣреніе помѣстить Статсъ-контору. Но на подворьѣ порозжихъ семь полатъ оказались настолько ветхими, что въ трехъ и потолковъ не было.
Между тѣмъ на подворьѣ въ особыхъ полатахъ всетаки проживали: строитель, стряпчій и другіе монастырскіе служители.
Наконецъ въ томъ же 1765 г. Кирилловское подворье вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими продавалось по объявленію въ Московскихъ Вѣдомостяхъ № 15 отъ Коллегіи-Экономіи съ аукціоннаго торга. Было ли оно кѣмъ куплено, объ этомъ свѣдѣній не имѣемъ, но при выселеніи въ 1770 г. духовнаго чина съ его старыхъ мѣстъ у церкви Константина и Елены на Крутицкое подворье, о Кирилловскомъ по этому случаю уже не упоминается. Однако оба эти подворья и Черкасскій домъ (князя Черкасскаго) были совсѣмъ разобраны въ 1776 г., при чемъ при разборкѣ одного желѣза вынуто 196 пудовъ.