Вечером пришел Барсуков. Сивачев отворил дверь и увидел его с тяжелым металлическим треножником и с большим, видимо тяжелым свертком в руках.
— Возьмите эту штуку и тащите, — сказал, входя, Барсуков.
Сивачев ухватил треножник, запер дверь и вошел следом за Барсуковым к себе в комнату.
— Что это такое? — спросил он.
— Это? Это, уважаемый, астрономическая труба. Горы на Луне увидеть можно. Это не ваш бинокль. Теперь мы его как на ладони увидим. Сейчас установим.
Он развернул бумагу, и Сивачев увидел большую подзорную трубу.
Барсуков быстро прикрепил ее к треножнику и раздвинул.
— Теперь сделаем установку.
Он стал наводить трубу.
Барсуков стал наводить трубу.
— Вот! Поглядите-ка.
Сивачев приложил глаз. Прямо перед ним встало окошко, занавешенное шторой. Можно было видеть облупившуюся краску на переплете окна, швы на зеленой коленкоровой шторке и ржавое железо подоконника.
— Великолепно! — воскликнул Сивачев, — теперь мы все разглядим.
Труба стояла в глубине комнаты, на добрую сажень от окошка.
— Поставим стул, придвинем стол. Можно наблюдать по очереди, курить и распивать чай. Вот как! — весело сказал Барсуков.
Он закурил.
— Что-нибудь узнали?
Сивачев махнул рукой.
— Можно сказать — ничего. Вернее — путаница какая-то.
И он рассказал про свое исследование.
Барсуков покачал головой.
— Это подтверждает только, что существует какая-то тайная организация, что это не ученый исследователь, а какой-то, вернее какие-то враги.
— Старик и собака.
— Ну, да. Это для отвода глаз. Главный прячется.
— Что же будем делать?
— Отсюда наблюдать и изучать, а там наводить справки и расследовать. Прежде всего, кто этот Заводилов? Потом, что это за контора? Надо за ним следить. Пожалуй снять там комнату. А теперь будем наблюдать.
Он нагнулся к трубе.
— Началось, — сказал он, — теперь смотреть буду.
Он придвинул стул, сел на него верхом и приник к трубе.
Сивачев взял бинокль и взглянул на знакомое окно.
Оно было раскрыто, и человек в ермолке устанавливал на подоконнике приборы.
Сивачев видал уже это и отложил бинокль, а Барсуков не отрываясь смотрел в трубу и делал вслух свои замечания.
— Эгэ, да у него с потолка шест висит. Вроде громоотвода. Как у Ломоносова. Только у того шест в землю уходил, а здесь свободно болтается. Надо думать, атмосферным электричеством пользуется. Не иначе. Вот в грозу бы подсмотреть! Приборы установил. Чорт его знает… Будто Румкорфа спираль, а будто и иное что-то. Во первых, провода, а потом обыкновенный кондуктор. Провода соединил. Так… Один шар, другой, третий… поплыли.
— У, чорт его возьми! — отодвинулся Барсуков от трубы и, качаясь на стуле, стал говорить.
— Я только одно понимаю. Шары притягиваются на острия, которые соединены проволокой с землей, и происходит тихий разряд, как на громоотводе. И только. Остального не понимаю. Догадываюсь, что электричество он берет из атмосферы и как-то собирает, конденсирует, заряжает им как-нибудь лейденские банки, аккумуляторы. Не иначе. Чтобы получить такие шарики, нужны сотни тысяч вольт, миллионы…
Барсуков вскочил и взъерошил волосы.
— Да, да. Физики Браш, Ланге и Урбан протянули на Альпах сеть с остриями на высоте 80 метров для использования грозы и получили разряд в один миллион семьсот тысяч вольт! И здесь вроде этого, но высота много если 30 метров и всего один шест. Это же невероятно. И потом, как он образует эти шары, как посылает, как направляет? О, чорт!
— И при этом преступник, — вставил Сивачев.