Владимир Платонович опять остался один. Ему казалось, что он сходит с ума. В один день он успел узнать столько гадостей, что ему стало страшно жить в такой обстановке. Лучший друг оказался мерзавцем, жена — пустой женщиной, сын — испорченным мальчишкой, слуги — наглыми негодяями, знакомые — льстивыми врагами… Везде кругом только гадость и гадость… Доктор метался по кабинету.
В эту минуту в передней раздался легкий звонок.
«Жена!» — подумал доктор, садясь в кресло.
Софья Антоновна торопливо раздевалась в передней в то время, как Аннушка шептала ей:
— Совсем беда… На Кузьму топали… Настасью Петровну напугали… страх!!
— Знаю, знаю! — взволнованно ответила Софья Антоновна, — мне рассказала Настасья Петровна. Вы, Аннушка, пошлите за дворником и велите ему с Кузьмою в столовой дожидаться!
— Слушаю-с! — ответила горничная и весело побежала в кухню, а Софья Антоновна с замирающим сердцем отворила дверь в кабинет и с тревогою взглянула на мужа.
Доктор сидел, мрачно задумавшись, с опущенною головою. «Сумасшедший!» — мелькнуло в мыслях Софьи Антоновны.
Не успела она подумать это, как неподвижность Владимира Платоновича сменилась припадком неудержимой ярости.
— Я сумасшедший?! — закричал он, бросаясь на жену с поднятыми кулаками. — Вон отсюда! Вон!!
— Ай! — не своим голосом закричала Софья Антоновна, в испуге отшатнувшись назад. — Кузьма, Андрей!!
В кабинет быстро вбежали Кузьма и дворник.
— Он сошел с ума! — кричала Софья Антоновна, дрожа от страха. — Свяжите его, он убьет меня!
Кузьма с дворником бросились к доктору.
— Прочь!! — неистово крикнул тот, отбегая к столу, и хватая тяжелое пресс-папье. — Прочь! Как вы смеете, мерзавцы?!
— Ай!! — опять закричала Софья Антоновна.
Пресс-папье пролетело над головою дворника и с грохотом покатилось по полу.
— Вяжите его, вяжите! — закричала высунувшаяся из дверей Аннушка.
— Боже мой, он убьет нас! — рыдала Софья Антоновна.
— Бери справа! — орал дворник, бросаясь на доктора с левой стороны.
Кузьма кинулся на хозяина, и через несколько минут доктор, связанный по рукам и ногам длинными полотенцами, неподвижно лежал на своей постели, осыпая проклятиями окружающих.
Но теперь уже никто не обращал на него внимания.
Его жена взволнованным голосом отдавала приказания:
— Вы останьтесь с ним, Кузьма, на всю ночь. Лампу не гасите! А вы, Андрей, завтра рано утром поезжайте за доктором Спрутом… Постарайтесь не спать, Кузьма!..
— Не сомкну глаз, сударыня, будьте покойны!
Скоро все ушли, оставив связанного Владимира Платоновича лежать на постели. Кругом наступила тишина, прерываемая только звоном маятника, да всхрапыванием заснувшего подле своего барина Кузьмы.
Доктор лежал среди этой немой тишины и уныло думал.
Он хотел обессмертить свое имя… он открыл один из величайших секретов природы… и что же? в тот же день он прослыл сумасшедшим… Да немудрено и действительно сойти с ума… Все, чем жил он, вдруг рухнуло… Уважение, почет, любовь, внимание, — где они?.. Их и не было… он только воображал их… Изобрел прибор… действительность рассеяла мечту, и его охватил ужас… Жить страшно… А если у всех будут такие приборы?.. Жалкие люди со своим самомнением! Они не проживут тогда в мире и одной минуты!.. Вместо пользы, своим изобретением он принесет людям непоправимое зло… Боже, сколько зла он мог сделать, непоправимого зла!.. А какие муки!.. Он прожил со своим прибором несколько часов, и что же?.. Нет, не нужно его, этого прибора. Природа действует сознательно, лишая людей способности проникать в души друг друга… У них грязные души…
— Кузьма!! — вдруг закричал он неистово.
«Господи Боже, опять бесится!» — в испуге встрепенулся Кузьма и вскочил с места.
— Поди сюда! — приказал Владимир Платонович.
Кузьма не решался.
— Да иди же! — рассердился доктор. — Не укушу! — угадал он его мысли.
Кузьма нерешительно приблизился к связанному барину.
— Залезь ко мне в жилетный карман! — приказал Владимир Платонович.
Кузьма осторожно запустил пальцы в его карман.
— Вынь оттуда футляр… вот так… оборви проволоки!.. кинь!.. топчи его, топчи ногами!.. Сильней бей, топчи!!! раз! раз!..
И доктор, и Кузьма пришли в неистовство. Кузьма бил и давил тяжелым каблуком маленький блестящий футляр, а доктор, пытаясь приподняться на локтях, кричал в исступлении:
— Топчи его!.. Сильней!.. Так! так!..
И среди ночной тишины по всей квартире раздавались его дикий голос и тяжелые удары грубого сапога о паркетный пол…