Наши тела начали снова тяжелеть, и все мы плавно опустились вместе с предметами на пол: ускорение падения, очевидно, уменьшалось.
— Наконец-то, я могу спокойно размышлять, — обрадовался я, — не рискуя разбиться головою о стену!
Параллельно со мною на ногах — и и притом вверх головой — профессор. Но ввиду нашего малого веса, я все же предпочитал держаться от него подальше.
Один из сатурнитов указал на окошко под ногами, и мы увидели огромную, испускавшую яркий белый свет планету в фазе полнолуния; затем открыли новые семь окошек сбоку, в которых показался маленький желтый серп покинутой нами луны. Планета же, на которую мы стремительно падали, быстро увеличивалась, выходя за пределы поля зрения.
— Через несколько минут мы прибудем, — объявил профессор, держа в руках свой хронометр. — Сатурниты пересекают пространство с головокружительной и непостижимой для наших земных понятий быстротой.
Смешанные чувства волновали меня, и действительность опять показалась мне сном… А на «нашей» луне виднелись уже черные океаны и матовые материки.
— Чувствуете, как стало жарко? Температура все повышается, — заметил профессор.
— Да, мы находимся, очевидно, в сфере влияния тепла планеты.
— Неверно: это происходит вследствие трения снаряда о воздух. Вы забыли разве причины возгорания метеоров в земной атмосфере?
Едва профессор закончил последнюю фразу, как все сели. Мы сразу ощутили быстрое увеличение веса и вторично оказались пригвожденными к сидению и спинке. Через несколько секунд почувствовался легкий толчок, а затем крышка снаряда отскочила на почву. Я зажмурил глаза от ворвавшихся ярких лучей солнца.
— Полет продолжался 6 часов и 23 минуты! — восхищенно воскликнул профессор. — Это изумительно и невероятно! Вы не оценили еще, Брайт, в полной мере их бесподобной, блестящей техники: междупланетный полет далеко не так прост, как это кажется! Я преклоняюсь перед ними: они — гении по сравнению с нами!
Сатурниты собралисьу выхода, вежливо уступив нам первым дорогу. Наши отяжелевшие члены плохо слушались, но все же с волнением и трепетом мы вступили на почву новой планеты.
— И-и! — мелодичным хором раздалось снаружи из тысячи уст.
— У-ва´-у! — как эхо, ответили наши спутники.
Мы смущенно остановились, походя на привезенных в Европу дикарей.
На огромной блестящей площади стояли сотни граненых снарядов, которые, подобно бриллиантам, ярко сверкали в солнечных лучах. А кругом, кругом нас стояли залитые ослепительными лучами тысячи блестящих великанов. К нам подошли и заговорили с нашими провожатыми. Но нет, не заговорили, ибо вместо разговора послышалось пение. Нас оглядывали, и маленькие сатурниты, не более нас ростом, подбежали, взяли нас за руки, повели и усадили в небольшой открытый эллипсоид без верхней половины, в роде лодки. Один поворот столика — и аппарат поднялся в воздух, влетев через минуту в огромное здание. Мы не успели ничего рассмотреть, как стало темно. Еще одно мгновение — стена осветилась, мы увидели восходящие солнца и — изумлению нашему не было пределов — самих себя, сидящих в пустыне!.. Это было кинофотографией спутника, на котором мы находились, заснятого с этой планеты с увеличением во много тысяч раз…
В течение получаса перед нашими глазами развертывались в последовательном порядке события того кошмарного дня, когда, изнемогая от голода, жары и жажды, жалкие, потерянные и несчастные, мы впали в отчаяние и готовились к смерти.
— Так вот зачем они прилетели! — закричал я. — Так вот почему они так быстро нашли нас! Теперь понятно, почему, выйдя из снаряда, они сразу же направились к нам!
В ответ на мое восклицание мелодично раздалось: у-ва´-у! Но этим дело еще не кончилось — в зале «рассвело», и нас вывели наружу.
— И-и! — послышалось на улице.
— У-ва´-у! — раздался неизменный ответ.
Нас пригласили пересесть в другой, закрытый и большой эллипсоид. Солнечный свет опять был заменен голубым. Поворот стола — и мы снова куда-то неслись… Прошло около получаса, снаряд замедлил полет и опустился на почву. Люк открыли, и мы вышли наружу. Здесь была уже ночь: восходил Сатурн, и сияло несколько лун.
— Брайт! — воскликнул профессор. — Мы в полчаса облетели половину планеты и находимся на противоположной ее стороне. Это равносильно перелету из Европы в Америку!
Нас ввели в колоссальное здание, освещенное тем же мягким голубым светом. Как и прежде, свет быстро померк, и только где-то вдали виднелся яркий кружок. Нас осторожно подвели к нему.
— Брайт, смотрите…
В кружке отчетливо виднелась пустыня, а на ней… на ней холмик с привязанной нами сверху тряпкой!..
Я был ошеломлен. Что это значит?..
— Телескоп! — громко объявил профессор. — Телескоп, какой еще не снился астрономам земли!
— У-ва´-у! — послышалось снова в ответ.
Кружок померк, и прояснилось голубое свечение. Никаких ламп нигде не было, к чему мы уже успели привыкнуть: светил состоявший из шестиугольников круглый выпуклый потолок и верхние части стен. Мы находились в огромном цилиндрическом зале, напоминавшем собой Колизей. Это была обсерватория с целым рядом сложнейших приборов, помещавшихся не только на полу, но также и в пространстве, на стенах и потолке.
— А где же трубы? — спросил я, оглядываясь кругом.
Но таковых нигде не оказалось…
— Не ищите, — торжественно произнес профессор, — ибо ничего не найдете. После того, как я раз заглянул в это маленькое отверстие, не остается ничего иного, как выкинуть все наши телескопы в мусорный ящик!
Внезапно до моего сознания дошло ощущение сильной усталости.
— Я утомлен, — сказал я профессору, — и с трудом держусь на ногах.
— Сочувствую. Сообщим им это.
С помощью жестов я показал, что мы голодны и устали. Поняв это, сатурниты вывели нас наружу и усадили в открытый полуэллипсоид, который быстро взвился вверх.
Попав вскоре в новое здание, мы очутились в густом и прохладном тропическом лесу среди цветов, лиан и деревьев. Невидимая крыша утопала во тьме, а свет походил на фосфоресцирующий иней. Кругом искрились фонтаны, и раздавалась музыка (значение этой музыки мы узнали позднее). Я вспомнил далекое детство, вспомнил волшебный бал у сказочных гномов… А сквозь чащу деревьев, отливая цветами и оттенками спектра, сверкала чешуя сатурнитов.
Нам предложили умыть у фонтана руки. Мы подставили их под прохладную воду, и грязь, пропитавшая за все это время кожу, бесследно и быстро исчезла. Руки немедленно высохли, издавая легкий аромат.
— Волшебный фонтан! — пробормотал профессор.
Мы сели за один из накрытых для еды столов, утонув в глубоких и мягких креслах. Откинув назад свои блестящие каски, наши спутники впервые показали нам лица. Да! они были так же подобны нам, как и мы походим на пещерных людей. Все свидетельствовало о громадном расовом прогрессе и производило сильное и неизгладимое впечатление: орлиные носы, резко очерченный правильный профиль, высокие лбы, тонкие линии губ, длинные ресницы, спокойный, проницательный взор карих сияющих глаз и гладко зачесанные назад блестящие черные волосы… Но что-то их отличало от нас и говорило о том, что они — не люди Земли. Быть может, тайна скрывалась в глазах, в их слишком длинных и узких разрезах, в этом неподвижном и странном, до жути глубоком нечеловеческом взгляде.
— Какие красавцы! — с восхищением воскликнул профессор. — Мы по сравнению с ними не более как обезьяны. По крайней мере, — я. Но кто это? Смотрите…
Взор профессора остановился на одном сатурните с более нежным овалом лица, несколько меньшей головой, точно так же зачесанными назад волосами, но более длинными и обвитыми наперед вокруг шеи. Из глаз струилось мягкое, убаюкивающее тепло…
— Это — женщина! — снова воскликнул профессор. — Их несколько с нами.
Да, это была женщина. Она уловила наш взгляд, поняла восклицание, улыбнулась и мелодично пропела:
— И-и.
— У-ва´-у, у-ва´у!! — закричал я в восторге на весь зал и сразу же сконфузился… Все рассмеялись. О, они умели смеяться, но как благородно, спокойно, почти беззвучно.
— Ешьте, невоспитанный мальчик! — осадил меня профессор.
Перед всеми стояли сосуды с фруктами, и лежали разного сорта и цвета булки — от оранжевых до снежно-белых. Сильно отличаясь от земного хлеба, они были необычайно нежны и приятны на вкус.
Когда все было съедено, крышка стола внезапно поднялась вверх и исчезла во тьме потолка. Удивленно следили мы за ее «полетом», пока смех сатурнитов не заставил нас опустить головы. А на поверхности стола осталось зеркало, в котором я увидел свое поглупевшее лицо… Через полминуты крышка опустилась на место, нагруженная всякого рода «вторыми блюдами», неизвестно из чего приготовленными. Они оказались, впрочем, превосходными. Им не уступали также и напитки — легкие, густые и ароматные.
— Нектар и амброзия! — воскликнул я.
Разноцветные граненые сосуды, ложки, вилки и прочее были прозрачнее стекла, но прочны, как металл, не разбиваясь даже о камни, и все это — необычайно тонкой, художественной работы.
Кругом нас ужинали сатурниты. Все время слышалось пение, тихая музыка и журчание фонтанов. Это был очевидно, «ресторан», но без малейшего запаха кухни, без обычных шума и гама, звона подаваемой и убираемой посуды, снования прислуги и говора посетителей. Все спокойно сидели в удобных креслах, блестя чешуей под мягким светом, струящимся со всех сторон. Я заметил, что никто ничего не заказывал, а уходя — не платил. Ужин окончился, и мы поднялись.