Александр Николаевич Радищев родился 20 августа 1749 года в семье саратовского помещика Николая Афанасьевича Радищева. Имение отца Радищева находилось в селе Преображенском, в 12 верстах от г. Кузнецка.
Николай Афанасьевич принадлежал к той группе дворянства, которую князь Щербатов удачно назвал «дворянством среднего достатка». Дворянство этого типа, начиная со второй половины XVIII века, постепенно втягивалось в новые товарно-капиталистические отношения, тормозом на пути развития которых стояло крепостное право и монархия Романовых, как юридическое выражение этих отношений. Эта обуржуазивающаяся часть русского дворянству постепенно разорялась и потому вынуждена была искать выхода для разрешения новых хозяйственных задач, с одной стороны, в частичном освобождении крестьян от крепостной зависимости и в ограничении монархии «фундаментальным законом» (Радищев, Панины, Воронцовы, Фонвизин), с другой — в усилении крепостного нажима на крестьян, в развитии промышленно-предпринимательской деятельности дворянства на основе крепостного труда (кн. Щербатов).
Эта часть среднего дворянства выдвигала целый ряд либеральных, конституционно настроенных идеологов, которые, однако, в своих политических стремлениях не выходили за пределы дворянской точки зрения и дворянских интересов по всем главнейшим вопросам, а потому оппозиционность и либерализм их были весьма умеренные.
Настроениями этой части дворянства питался и Радищев, но в своем выступлении он стал на революционно-буржуазную точку зрения, от которой были чрезвычайно далеки его либеральные современники.
В первой четверти XIX века самыми яркими выразителями интересов этой части дворянства явились декабристы. В выступлении декабристов, в их политических идеалах и практических стремлениях, наконец в причинах их поражения, как в зеркале, отразились все сильные и слабые стороны этой группы дворянства.
Отец Радищева для своего времени был образованным человеком. Он знал латинский, немецкий, французский и польский языки, имел большую домашнюю библиотеку, занимался богословием, историей и много читал. Современники передают, что он настолько гуманно относился к своим крепостным крестьянам, что во время Пугачевского бунта они, в благодарность за это, не выдали своего барина пугачевцам, который и спасся благополучно в соседнем лесу вместе с детьми.
По словам П. А. Радищева, деревенские бабы, чтобы Придать барчатам вид крестьянских детей, «вымазали им руки и лица сажей».
Если такие факты действительно имели место, то из этого еще нельзя сделать заключения о наследственном и раннем свободолюбии Радищева, как это пытались делать некоторые исследователи. Для нас все это имеет второстепенный интерес. Важно заметить, что отец Радищева, как человек образованный, старался дать хорошее образование и своему сыну.
Русской грамоте Радищев научился к шести годам. Учил его дядька, Петр Мамонтов, по псалтырю и часослову.
Мамонтов, по прозванию Сума, рассказывал сказки Радищеву живо и увлекательно. В своей богатырской повести «Бова», написанной им после ссылки в селе Немцове, Радищев пишет, что он слыхал эту сказку от «старинного от дядьки моего, Сумы любезна». Начиная эту сказку, Радищев боится, что у него не хватит воображения, а потому призывает на помощь своего старого учителя.
Петр Сума, приди на помощь
И струею речи сладкой
Оживи мою ты повесть.
Сума, по свидетельству Радищева:
Человек был просвещенный.
Чесал волосы гребенкой,
В голове он не искался,
Он ходил в полукафтанье,
Борода, усы обриты
Табак нюхал и в картишки
Играть мастер
Словом, это был человек, как говорит Радищев, «нового покроя».
Другой учитель был француз, который обучал Радищева французскому языку. Впоследствии оказалось, что это был беглый солдат, мало образованный и любивший выпить. Естественно, что как от дядьки Сумы, так и от француза, Радищев получил весьма скудные сведения о «науках и искусствах». Он мог бойко читать по псалтырю и объясняться по-французски.
В усадьбе своего отца Радищев жил до девяти лет.
Вот все, что можно сказать о жизни Радищева в помещичьей усадьбе. Можно еще добавить, что отец Радищева имел до 2 000 душ крепостных и многочисленное семейство: 7 сыновей и 4 дочери. «Александр Николаевич, — пишет сын Радищева, Павел, — был старший и любимец своей матери, Феклы Степановны, женщины отличной кротостию нрава».
Из писем А. Радищева, написанных им после возвращения из ссылки, видно, что хозяйство отца Радищева стремительно разорялось и «барские каменные постройки даже в развалинах своих, — как он пишет, — ничего готического не представляли». По возвращении из ссылки Радищев нашел большую сумму долгов, а леса, пустоши и деревни, доставшиеся ему в наследство, — заложенными и проданными. Сам Радищев вынужден был жить в простой крестьянской избе, сквозь крышу которой, во время дождя, протекала вода.
Такая судьба постигла в то время не одно хозяйство отца Радищева. Большинство среднего дворянства разорялось. Дворянские гербы тускнели и, как говорит Фонвизин, были «бедностью унижены».
Экономическую эволюцию хозяйства помещиков Радищевых лучше всего можно охарактеризовать стихами Пушкина из «Родословной моего героя». Перефразируя начало, можно сказать, что Радищев…твердо ведал,
Что дед его великий муж, —
Имел двенадцать тысяч душ,
Из них отцу его досталась
Осьмая часть, и та сполна
Была давно заложена
И ежегодно продавалась;
А сам он жалованьем жил
И регистратором служил.
Таково расстояние между дедом Радищева (крупным помещиком) и внуком (чиновником сената).
Десяти лет Радищев был отправлен в Москву, к родственникам своей матери, Аргамаковым. М. Ф. Аргамаков состоял в должности куратора Московского университета. Он приглашал на дом профессоров университета и под их руководством, с одной стороны, и домашнего гувернера француза, с другой, — Радищев получил образование вместе с детьми Аргамакова.
Домашним учителем у Аргамакова был политический эмигрант (бывший советник Руанского парламента эпохи Людовика XIV). Он бежал в Россию от преследований правительства Людовика XV. Это был образованный человек и опытный политический деятель. В связи с этим некоторые биографы (Якушкин) склонны предполагать, что знакомство Радищева с французской просветительной философией начинается с этого времени. В нашем распоряжении нет никаких документов, свидетельствующих о свободолюбивом стремлении Радищева в это время, но, конечно, возможность таких влияний на молодого Радищева — не исключается. Политические эмигранты, бежавшие из Франции в Россию от преследований реакции, несомненно, способствовали пропаганде прогрессивно-освободительных идей среди русского дворянства.
Под влиянием эмигрантов-республиканцев, как известно, находился Герцен, а во времена Радищева — граф Павел Александрович Строганов, гувернером и руководителем которого был швейцарец Жильбер Ромм, — во времена Французской революции, в 1789 году, член Законодательного собрания, деятельный член Конвента и изобретатель революционного календаря.
В биографии Радищева важно, как говорит Плеханов, «обнаружить обстоятельства, вырвавшие его из-под влияния угнетателей и возбудившие в нем сочувствие к угнетенным». Вот почему мы сознательно придаем такое большое значение обстоятельствам этого рода. Но если к этому времени Радищев не был знаком с французской просветительной философией, то в семье Аргамаковых он получил основательное образование, чему способствовали обстоятельства, о которых мы говорили выше.
В 1762 году Радищев был определен в Пажеский корпус и готовился стать оруженосцем и телохранителем ее императорского величества. Здесь он прозанимался четыре года.
Пажеский корпус представлял собой в ту пору аристократическое военное учебное заведение, куда определяли «исключительно детей дворянских достоинств». Это были дети «столбовых» дворян, князей и графов.
В Пажеском корпусе занимались, главным образом, муштрой и военной выправкой. Кроме маршев и парадов, здесь изучали такие предметы, как генеалогию древних дворянских родов, геральдику, церемониалы и проч. Сверх всего этого питомцы корпуса должны были уметь сочинять «короткие и по вкусу придворному учрежденному комплименты». Учителей не хватало и француз Морамбет выносил всю программу корпуса на своих плечах. Сами же пажи проводили своё время не столько за книгами, сколько в дворцовых приемных.
Они были непременными спутниками на царских обедах, придворных балах и концертах; провожали и встречали императрицу. Естественно, что от них требовалась выправка, изящество, опрятность и благопристойность, — прежде всего.
Пажеский корпус, с его кастовой замкнутостью и военной дисциплиной, подавляющей всякую живую мысль, мог дать Радищеву одностороннее и скудное образование. Это была плохая почва для духовного роста молодого Радищева. К счастью для себя, он скоро вырвался из этой казармы на свежий воздух светского европейского образования.
За выдающиеся способности, проявленные Радищевым в Пажеском корпусе, он был выдвинут кандидатом для отправки в Лейпцигский университет.
Пребывание в Пажеском корпусе дало возможность Радищеву близко наблюдать и изучить придворные нравы и быт Екатерины и ее вельмож, которых он так талантливо будет разоблачать через двадцать три года в своей знаменитой книге «Путешествие из Петербурга в Москву».
В 1767 году Радищева готовят в царские телохранители, а в 1789 году он первый выступил с открытым призывом цареубийства и народной (крестьянской) революции. Но для того, чтобы в сознании юноши совершился такой скачок, Радищеву необходимо было покинуть Россию и прожить четыре года в Европе. К моменту отъезда Радищева за границу ему было 16 лет. Он получил уже кое-какое образование, знал три иностранных языка, был знаком с историей и философией. И кроме того, у него было неограниченное желание учиться. Заграничный период жизни Радищева является самым ярким и радостным временем всей его жизни. Широкие перспективы и розовые надежды молодости тогда еще не были омрачены грустной крепостнической действительностью. Это было время, когда, по выражению самого Радищева, «все страсти пробуждаются в первый раз и делают дни блаженными… когда и самая печаль, грусть и отчаяние скользили, так сказать, на юном сердце, не проницая начальную его твердость, когда нередко наиплачевнейший день оканчивался веселым исступлением». Всю свою жизнь Радищев с удовольствием и сожалением вспоминает время, проведенное за границей.
Общий вид Лейпцига XVIII век.
X. Ф. Геллерт 1715–1769 гг.