Юрій Кравцевъ (какъ и Голощаповъ) былъ сирота, и его воспитала родная сестра его матери княжна З.... старая дѣва, которая, въ послѣднее время, почти безвыѣздно, жила въ деревнѣ, верстахъ въ 60-ти отъ имѣнія генерала Талызина. Она была очень богата, чопорна, и буквально молилась на своего племянника. Къ ней-то сейчасъ онъ и пріѣхалъ. Два года подъ рядъ, лѣтніе мѣсяцы Юрій проводилъ за границей, и вотъ -- въ нынѣшнемъ году онъ уступилъ настояніямъ тетки и остался въ Россіи. Такъ это казалось княжнѣ, которой очень хотѣлось такъ думать...
Она не знала о томъ, что голубые глаза Елены Талызиной, о которыхъ давно уже мечталъ и задумывался Юрій, были причиной сговорчивости ея племянника, который рѣшилъ провести это лѣто въ деревнѣ...
Вѣсть о скоромъ пріѣздѣ Кравцева донеслась и до усадьбы генерала Талызина. Вчера, съ письмомъ отъ Юрія, привели изъ имѣнія тетки его верховую лошадь. А сегодня, къ вечернему чаю, онъ долженъ былъ пріѣхать и самъ.
Нѣкоторая изысканность въ костюмахъ барышень, ихъ нервная возбужденность за обѣдомъ, нетерпѣливость и самаго генерала,-- все это говорило о томъ, что они ожидали желаннаго гостя. Одинъ Голощаповъ настроенъ былъ пасмурно. Болѣзненно-застѣнчивый, онъ зналъ, что присутствіе новаго человѣка будетъ его угнетать въ первое время и -- что было особенно ему непріятно -- лишитъ его общества барышень. И онъ ревниво наблюдалъ ихъ скрытую радость, тоскливо прислушиваясь къ ихъ разговору о гостѣ. Онѣ разсказывали о его привычкахъ, начитанности, образованности, красивой внѣшности, и о томъ, что онъ будетъ скоро профессоромъ, и о томъ, что онъ прекрасно ѣздитъ верхомъ, и что теперь имъ есть, съ кѣмъ кататься...
Генералъ, пощипывая сѣдую бородку и щуря близорукіе, но все еще прекрасные, черные глаза (ихъ у него взяла Катя), съ улыбкой прислушивался къ ихъ щебетанью...
-- Вы вотъ что скажите мнѣ, дѣвочки,-- оказалъ онъ, лукаво посмѣиваясь:-- какая изъ васъ полонитъ сердце этого будущаго профессора?-- (Блѣдное личико Елены слабо вспыхнуло).-- Дѣло въ томъ, что какъ-то разъ, за бутылкой вина, покойный отецъ Юрія сказалъ мнѣ: "Знаешь, братъ, моя завѣтная мечта, чтобъ мой Юрка женился на одной изъ твоихъ стрекозъ". И вотъ -- мнѣ почему-то сейчасъ это вспомнилось...
-- Но, папа,-- заговорила Катя:-- можно ли объ этомъ спрашивать? Это -- разъ. И два: полонить чье бы то ни было сердце -- это далеко еще не значитъ быть и самой полоненной...
-- Да, да... Ну, а теперь: "Что скажетъ мнѣ дрожайшая вторая наша дочь?" -- усмѣхнулся старикъ, отъ котораго не ускользнуло смущеніе Елены...
-- Серъ!-- отозвалась ему въ тонъ Елена, привставъ изъ за стола:--
...съ сестрою
Одной породы и цѣны мы обѣ:
На всѣ слова ея горячимъ сердцемъ
Даю я полное мое согласіе,
Съ однимъ лишь добавленіемъ. Я считаю
Себя врагомъ всѣхъ радостей земныхъ
И счастіе всей жизни вижу только
Въ моей любви къ высокому отцу...
Елена продекламировала все это съ такою милою жеманною скромностью, потупивъ внизъ глазки, что трудно было не захотѣть расцѣловать ее...
Генералъ это и сдѣлалъ:
-- Иди, или сюда -- сказалъ онъ, смѣясь и любуясь ею.-- Я хочу поцѣловать твою милую мордочку...
Та подбѣжала къ нему и, обвивая прекрасными руками его шею, граціозно подставила ему для поцѣлуя щечку...
Голощаповъ видѣлъ все это; но онъ видѣлъ такъ же и то, какъ вспыхнуло лицо Елены при неожиданномъ вопросѣ генерала,-- и ему показалось, что кто-то холодной рукой сжалъ его сердце...
Ему трудно стало дышать...
Онъ потянулся къ стакану съ водой и -- опрокинулъ его...
-- Браво!-- сказалъ генералъ.-- Это -- Юрій спѣшитъ!-- говорилъ онъ, все еще не выпуская Елену и цѣлуя ея обнаженныя ручки...