Пріѣздъ Кравцева внесъ сильное измѣненіе въ порядокъ жизни Талызиныхъ. Рѣдкій день не устраивались поѣздки въ лѣсъ, въ которыхъ иногда принималъ участіе и самъ генералъ,-- тогда въ лѣсу организовывались цѣлые праздники, съ пѣніемъ крестьянъ и хороводами нарядныхъ крестьянскихъ дѣвицъ. Гдѣ-нибудь на широкой полянѣ разставлялись столы (для господъ и для народа); и все это -- на фонѣ обступавшаго лѣса -- дышало какой-то фееріей, и казалось Голощапову сномъ или сказкой. Особенно -- когда сгущалась ночь и зажигались костры, трепетное пламя которыхъ заставляло дрожать и двигаться лѣсъ, по которому испуганно метались черныя тѣни...
Въ лунныя ночи устраивались поѣздки на лодкахъ...
Смѣхъ, говоръ; стройныя фигуры женщинъ, въ свѣтлыхъ платьяхъ (что придавало имъ сходство съ русалками); ихъ оголенныя руки и посеребренные луной профили; ихъ непокрытыя головы, съ ореолами пышныхъ волосъ, насыщенныхъ мерцающимъ свѣтомъ луны; ровная гладь пруда и всплески веселъ, которыя превращали въ серебро маслянистую, черную воду, сонно дрожащую яркими бликами свѣта; таинственныя тѣни береговъ и курчавая наволочь неба, въ просвѣтахъ которой мерцали одинокія звѣзды,-- все это возбуждало фантазію и уносило въ область мечты...
И центромъ всего этого были -- голубые глаза и русые волосы. А рядомъ съ ними -- стройная и гибкая фигура молодого офицера, въ сверкающемъ кителѣ,-- фигура, которая поражала Голощапова своимъ изяществомъ, выправкой и граціозной увѣренностью, съ которой она -- то приростала словно къ сѣдлу на эффектномъ рыжемъ конѣ, то непринужденно двигалась, окруженная дамами и говорила красивыя фразы...
И Голощаповъ слушалъ, смотрѣлъ, наблюдалъ и -- завидовалъ...