Онъ облокотился на подоконникъ и, поджидая далекія вспышки молніи, угрюмо задумался, Огни въ домѣ погасли. Тихо было. Звѣзды только дрожали вверху. А на горизонтѣ все еще перемигивались гнѣвливыя тучки. И онъ вдругъ вспомнилъ, какъ очень недавно года два-три назадъ это небо охвачено было отблескомъ иной грозы, когда зарева пожаровъ каждую ночь отливали по нему: это -- закорузлая рука раба подняла свое "красное знамя" и -- коснулась имъ неба... По странѣ пронеслось дуновеніе бури -- и все содрогнулось. Зашатались вѣковые устои. Всѣ ждали "девятаго вала", чтобы онъ поглотилъ все. Но онъ не пришелъ. И рука раба уронила свой стягъ, а согнутая шея его снова покрылась привычнымъ ярмомъ...
..."Зачѣмъ не пришелъ этотъ валъ?" -- заныло въ груди Голощапова.-- "Тогда бы все было не такъ, какъ теперь; тогда бы бѣлыя ручки свѣтской барышни искали работы (какъ это было когда-то во Франціи), и онъ -- смѣлъ бы любить эти ручки"...
Голощаповъ не читалъ Гейне, но какъ-то зимой управляющій генерала, Августъ Адамовичъ, сунулъ ему, смѣясь, въ руки книгу и сказалъ:
-- Прочтите-ка, батенька, какъ красиво вретъ Гейне о томъ, что недавно предстояло и намъ: "по усамъ текло да въ ротъ не попало!". Вотъ,-- и онъ указалъ ему мѣсто въ книгѣ...
И Голощаповъ прочелъ о томъ, какъ "мрачные иконоборцы" (такъ Гейне величалъ коммунаровъ), достигнувъ успѣха, "грубыми руками" "разрушатъ всѣ фантастическія игрушки искусства", и какъ "лиліи, которыя не занимались никакой пряжей и никакой работой и однако же были одѣты такъ великолѣпно, какъ царь Соломонъ во всемъ своемъ блескѣ, будутъ вырваны изъ почвы общества, развѣ только онѣ захотятъ взять въ руки веретено"... И онъ тогда еще вспомнилъ о той, чьи бѣлыя ручки не знаютъ "веретена", и ему стало жаль, что все сложилось опять такъ, что ручки эти о "веретенѣ" и не думаютъ,-- зачѣмъ оно имъ?..
..."А какъ-бы все хорошо могло быть!" -- мечталъ онъ, и милыя сердцу картины послушно мелькали одна за другой, и во всѣхъ этихъ картинахъ "веретено" не разлучалось съ "бѣлыми ручками", которыя пряли и пряли ему безконечно-длинное счастье...
Гроза лукаво подмигивала...
"Звѣзды трепетно въ бездну лучи свои сѣяли"...
-- Хорошо!-- шепталъ Голощаповъ.
Онъ приткнулся къ окну и -- заснулъ.