Колонизація Сѣвера.
Топографическое положеніе мѣстностей, въ которыя устремились въ своемъ бѣгствѣ раскольники, представляло всѣ удобства, нужныя для поселенія и прочнаго водворенія людямъ, бѣгущимъ отъ преслѣдованія властей. Это были неизвѣданныя степи, куда никогда не заглядывали представители правительства, или первобытные, непроходимые лѣса. Особенно богата была Россія лѣсами. Еще въ настоящее время однихъ казенныхъ лѣсовъ насчитывается въ Европейской Россіи 123,314,836 3/4 десятины; а въ то время, о которомъ идетъ рѣчь, лѣсовъ было, безъ сомнѣнія, несравненно болѣе. Во многихъ мѣстностяхъ лѣса тянулись сплошною, непрерывною массою на громадныхъ пространствахъ. Такъ, въ вязниковскихъ предѣлахъ, одномъ изъ гнѣздъ раскольничьихъ, въ XVII вѣкѣ и началѣ XVIII, тянулся большой, непроходимый лѣсъ, болѣе, нежели на 70 верстъ. Въ нижегородскомъ Заволжьѣ, гдѣ выросла одна изъ наиболѣе крупныхъ раскольничьихъ общинъ, игравшая очень видную роль въ общей исторіи раскола -- знаменитый Керженецъ -- лѣсныя пространства еще нынѣ простираются верстъ на 150 въ длину и верстъ на 100 въ ширину; здѣсь и теперь есть мѣста, куда черезъ болота и трясины никто никогда не пробирался. Въ старину же еся Нижегородская губернія была покрыта глухими, никѣмъ не посѣщаемыми лѣсами: таковы были лѣса салавирскіе (въ Ардатовскомъ и Горбатовскомъ уѣздахъ), отрасль знаменитыхъ муромскихъ лѣсовъ, лѣса ноломскіе (въ Семеновскомъ уѣздѣ), лысковскіе (тамъ же), дорогущинскіе и ветлужскіе (на границахъ Макарьевскаго и Васильевскаго уѣздовъ), гнилицкіе (въ Балахнинскомъ уѣздѣ) и другіе. Сгародубскіе лѣса, въ которыхъ раскинулись богатыя стародубскія раскольничьи слободы -- Клинцы, Новозыбковъ, Лужки, Злынка, Добрянка и др., тянулись на 160 слишкомъ верстъ и были въ буквальномъ смыслѣ "дремучими". Пермская губернія, особенно колонизованная раскольниками, и нынѣ чрезвычайно богата лѣсами, а въ старину была сплошь покрыта лѣсомъ; сѣверная часть этой губерніи и теперь представляетъ сплошное лѣсное море и многія ея мѣстности на картахъ до сихъ поръ обозначаются точками, такъ какъ здѣсь не былъ еще ни одинъ "изслѣдователь" и только раскольники знаютъ дорогу въ эти укромныя мѣста, гдѣ до сихъ поръ процвѣтаютъ невѣдомые начальству скиты. Но всего болѣе богатъ лѣсами, какъ въ прошломъ, такъ и въ настоящемъ, крайній Сѣверъ -- губерніи Вологодская, Архангельская и Олонецкая. Въ первыхъ двухъ губерніяхъ лѣсная площадь занимаетъ 73 милліона десятинъ, да еще въ Олонецкой 10 1/2 милліоновъ десятинъ. Большая часть площадей этихъ губерній занята именно лѣсами. Такъ, напримѣръ, изъ 35 милліоновъ десятинъ съ небольшимъ общаго пространства Вологодской губерніи, лѣсами занято 32 милл. дес. Въ Архангельской губерніи къ этому присоединяются тундры, которыхъ здѣсь 26,964,328 десятинъ. Вообще болотъ и озеръ на сѣверѣ Россіи чрезвычайно громадное количество; такъ въ одномъ Повѣнецкомъ уѣздѣ, Олонецкой губерніи, гдѣ выросла знаменитая Выгорѣція, болота занимаютъ болѣе 1,000,000 десятинъ, а озеръ въ этомъ уѣздѣ насчитывается до 1,900.
Такія благопріятныя топографическія условія перечисленныхъ мѣстностей вполнѣ объясняютъ, почему раскольничья колонизація направилась именно сюда. Убѣгая въ непроходимые лѣса, раскольники въ значительной степени могли чувствовать себя въ безопасности отъ преслѣдованій правительства: лѣса, болота и озера служили надеждною защитою. Дорогъ здѣсь не было. "Дороги съ Олонца во всѣ погосты зашли въ озера, и перевозы чрезъ озера многіе, а тележныхъ дорогъ нѣтъ", говорится въ одной воеводской отпискѣ 1649 г. Достать засѣвшихъ въ лѣсу раскольниковъ было поэтому трудно. Въ актахъ конца XVII столѣтія, когда правительство начало ловить раскольниковъ по лѣсамъ и раззорять ихъ поселенія, постоянно встрѣчаются жалобы на то, что жилища раскольниковъ находятся "въ великихъ болотахъ и топяхъ, гдѣ и пѣшему ходить съ нуждою: оттого сыскать никакъ невозможно было". Особенными удобствами въ этомъ отношеніи обладалъ Сѣверъ, представлявшій, какъ мы выше видѣли, сплошное пространство лѣсовъ, болотъ и озеръ. Неудивительно, поэтому, что раскольничья колонизація здѣсь началась ранѣе, чѣмъ гдѣ бы то ни было, и что раскольничьи общины здѣсь всего менѣе поддавались вліянію правительства.
Первыми застрѣльщиками раскольничьей колонизаціи на Сѣверѣ были разнаго рода "старцы". Это были чернецы Соловецкаго и другихъ сѣверныхъ и внутренно-московскихъ монастырей, бѣжавшіе сюда послѣ "перемѣны благочестія". Первыми явились соловецкіе старцы, бѣжавшіе изъ монастыря еще въ 1667 году, при началѣ соловецкаго "сидѣнія". Затѣмъ значительное число соловецкихъ монаховъ разсѣялось по Сѣверу послѣ взятія Соловокъ царскими войсками. Много являлось сюда чернецовъ также изъ московскихъ, новгородскихъ, тверскихъ, ярославскихъ и другихъ монастырей. Одни изъ нихъ уединялись гдѣ-нибудь на необитаемомъ островѣ или берегу Сѣвернаго океана и здѣсь безвѣстно оканчивали свою жизнь въ аскетическихъ подвигахъ. Другіе, напротивъ, не ограничивались только стремленіемъ спасти лично себя, но еще хотѣли бороться съ разлившимся по міру нечестіемъ и потому селились въ лѣсахъ и болотахъ недалеко отъ границъ заселенныхъ пространствъ, и отсюда "не токмо пустыни, дебри и болота, но и окрестъ прилежащій грады и веси благочестія свѣтомъ научивше и просвѣтивше, сториченъ плодъ принесоша", какъ выражается знаменитый колонизаторъ Сѣвера и раскольничій исторіографъ Андрей Денисовъ. Таковы были: Епифаній, вышедшій изъ Соловецкаго монастыря до осады и поселившійся въ онежской странѣ; здѣсь онъ многихъ убѣдилъ твердо стоять за старину. Затѣмъ онъ отправился въ Москву, гдѣ былъ пойманъ, сосланъ въ Пустозерскій острогъ (Аргангельской губ.) и, но отрѣзаніи языка, былъ сожженъ вмѣстѣ съ первыми расколоучителями -- Аввакумомъ, Лазаремъ и Ѳедоромъ. Савватій, уйдя изъ Соловокъ, обошелъ весь Сѣверъ, но затѣмъ не утерпѣлъ и отправился въ Москву, гдѣ ему и отрубили голову. Германъ за проповѣдь раскола два раза былъ сажаемъ въ тюрьму, но оба раза бѣжалъ и, наконецъ, сгорѣлъ "благочестія ради". Іосифъ, тоже изъ Соловокъ, долго бродилъ въ Каргопольскихъ и Олонецкихъ предѣлахъ, всюду насаждая "благочестіе", и былъ убитъ стрѣльцами во время одной изъ экспедицій, снаряжавшихся правительствомъ для раззоренія раскольничьихъ лѣсныхъ поселеній. Евеимій бѣжалъ изъ Соловокъ во время осады, обошелъ все Поморье, затѣмъ прожилъ восемь лѣтъ въ Онежскомъ уѣздѣ и умеръ, скитаясь по пустынямъ. Геннадій обошелъ много городовъ и пустынь, и былъ пойманъ, и заключенъ въ тюрьму въ Нижнемъ-Новгородѣ; но отсюда бѣжалъ и прожилъ 12 лѣтъ около города Тихвина, насаждая здѣсь старовѣріе, затѣмъ явился въ выговскую пустыню (Повѣнецкаго уѣзда), гдѣ и умеръ. Іосифъ Ловзунскій, родомъ изъ Каргопольскаго уѣзда, постригся въ монахи еще до Никона, а со времени появленія "новинъ" оставилъ свой монастырь, бѣжалъ на родину и поселился на рѣкѣ Водлѣ (нынѣ Пудожскаго уѣзда), гдѣ и жилъ "на пустомъ лѣсу пустыннымъ, жестокимъ, нужнымъ житіемъ, и отходя въ ближнія волости, учаше христіанъ въ благочестіи крѣпко стояти, а отъ Никоновыхъ новинъ удалитися; и окрестніи жители къ нему хождаху и нанаучахуся отъ него, какъ благочестіе хранити и блюсти. Многія къ нему исповѣдываху грѣхи своя и отхожаху въ домы своя, а овые и съ нимъ поживаху, пашню пахаша и тѣмъ кормяхуся". Кончилъ Іосифъ тѣмъ, что "ради благочестія" сгорѣлъ со всею своею паствою. Было здѣсь и еще много разныхъ "отцовъ" и "старцевъ": Питиримъ -- изъ Анзерскаго монастыря, Прокопій -- изъ Нижегородскихъ пустынь, Сергій, Кириллъ, Виталій -- изъ московскихъ бояръ, Серапіонъ -- изъ Москвы, Варлаамъ -- изъ Каргополя, и много, много другихъ. Всѣ эти старцы были проповѣдниками раскола и въ то же время первыми колонизаторами пустынныхъ болотъ и лѣсовъ Сѣвера и почти всѣ она кончили неестественною смертью.
Самыми замѣчательными изъ этихъ старцевъ были Игнатій Соловецкій и Корнилій. Они являются наиболѣе типичными лицами перваго періода раскольничьей колонизаціи и вмѣстѣ съ тѣмъ наиболѣе видными дѣятелями этого времени по распространенію раскола на Сѣверѣ. Игнатій -- человѣкъ, по тогдашнему, очень ученый, и не даромъ Андрей Денисовъ называетъ его "сосудомъ, полнымъ мудрости", а Иванъ Филипповъ говоритъ, что онъ "книжныя премудрости и разума, яко губа воду въ себѣ почерпне". Бѣжавъ изъ Соловецкаго монастыря, Игнатій обошелъ Каргопольскій и Олонецкій уѣзды, всюду насадивъ расколъ, особенно въ Повенцѣ (тогда еще селѣ) и Шунгской и Толвуйской волостяхъ. Но главное его значеніе состоитъ въ томъ, что онъ воспиталъ и образовалъ цѣлое поколѣніе раскольничьихъ дѣятелей, которые создали знаменитое Выговское общежитіе, игравшее первенствующую роль въ исторіи всего русскаго раскола и заселившее весь Сѣверъ своими колоніями. Дѣятельность этихъ питомцевъ Игнатія и составитъ главный предметъ нашего разсказа. Такими питомцами были бѣжавшій въ Выговскую пустынь дьячекъ Шунгскаго погоста, Даніилъ Викуловъ, въ честь котораго и самое Выговское общежитіе получило названіе Даниловскаго; Андрей и Семенъ Денисовы, едва ли не самые замѣчательные дѣятели раскола, какихъ когда-либо онъ выставилъ; Петръ Прокофьевъ, двоюродный братъ Денисовыхъ, впослѣдствіи эклесіархъ Выговскаго общежитія, и много другихъ замѣчательныхъ дѣятелей поморскаго раскола. Со всѣми ними, тогда, большею частью, еще совсѣмъ молодыми людьми, Игнатій "бесѣдоваше отъ священнаго писанія", всѣхъ ихъ "священный отецъ просвѣти ученіемъ своимъ", всѣхъ ихъ онъ "наказа непорочному благочестію и страхомъ Божіимъ воепита". Въ его-то школѣ поморскіе раскольничьи дѣятели получили богословское образованіе и подъ вліяніемъ его же примѣра научились беззавѣтной преданности раскольничьему дѣлу. Фанатичный ревнитель раскола, Игнатій кончилъ тѣмъ, что сгорѣлъ съ 2,700 человѣкъ въ Палеостровскомъ монастырѣ, о чемъ подробно будетъ сказано ниже.
Совсѣмъ другого рода человѣкъ былъ Еорнилій. Простой малограматный мужикъ, онъ, по постриженіи въ монахи, включилъ себя въ то огромное въ старину число странниковъ-шатуновъ, которые толпами бродили тогда по Россіи, переходя изъ монастыря въ монастырь. Былъ Корнилій въ Кириловомъ и Сергіевомъ монастыряхъ, дошелъ и до Москвы. Перебывалъ почти во всѣхъ московскихъ монастыряхъ, потомъ снова бродилъ по Россіи и снова вернулся въ Москву. Здѣсь за строго-подвижническую жизнь патріархъ Іосифъ поручилъ ему "надсмотрѣніе" надъ попами и дьяками Архангельскаго собора, " ковать и смирять за нѣкоторыя вины". Когда Никонъ, въ качествѣ патріарха, произвелъ исправленіе книгъ и поднялъ гоненіе на раскольниковъ, Корнилій убѣжалъ на Донъ и прожилъ тутъ три года. Затѣмъ онъ снова начинаетъ бродить по монастырямъ, убѣждая всюду монаховъ держаться старины и доходя въ своей ревности до того, что однажды попа, служившаго по новому, ударилъ по головѣ кадиломъ и разбилъ ему голову. Послѣ этого подвига, онъ бѣжалъ въ Пудожскую волость (нынѣ уѣздъ Олонецкой губерніи) и поселился съ своимъ ученикомъ Пахоміемъ на р. Водіѣ. Келія у нихъ была самородная: съ трехъ сторонъ гранитныя скалы, а съ четвертой старцы прорубили дверь и окно. Жили I здѣсь они два года, а затѣмъ Корнилій перешелъ на Кяткозеро, гдѣ прожилъ со старцемъ Епифаніемъ тоже два года. Отсюда Корнилій переходитъ на Нигозеро, а затѣмъ на Водлозеро. Узналъ тутъ про него попъ Кижскаго погоста и хотѣлъ поймать; но Корнилій, предувѣдомленный благожелателями, успѣлъ бѣжать на Немозеро. Сюда, однако, явился посланный отъ вытегорскаго попа; самого Корнилія посланный не тронулъ, но за то отнялъ все, что у него было. Корнилій перешелъ на Снигозеро и отсюда часто скрывался отъ преслѣдователей въ Каргополь, гдѣ въ то время было не мало старовѣровъ. Но и здѣсь ему оказалось не безопаснымъ жить и онъ перебрался на Мангозеро, а потомъ къ Гавушозеру. Отсюда его пригласилъ къ себѣ поселившійся на Выгу-рѣкѣ старецъ Сергій; однако, Корнилій и здѣсь не ужился, и выстроилъ себѣ келью тоже на Выгу-рѣкѣ, но подальше отъ Сергія. Здѣсь его затопила вешняя вода, и ему пришлось перебраться на новое мѣсто на томъ же Выгу. И только здѣсь кончилась скитальческая жизнь непосидчиваго старца.
Послѣдніе годы своей жизни Корнилій посвятилъ исключительно проповѣди, бесѣдуя съ окрестными крестьянами и поселившимися въ лѣсу скептиками. Проповѣдь его имѣла исключительно практическій характеръ. Онъ проповѣдывалъ трудъ, говоря: "Писано бо есть: праздный да не ястъ, и проклятъ есть тунеядецъ", и первый показывалъ примѣръ трудолюбія. Проповѣдывалъ ригоризмъ въ личной жизни, доводя этотъ ригоризмъ до крайностей. Проповѣдывалъ любовь ко всѣмъ людямъ, говоря: "Мирны будете и любовны ко всѣмъ человѣкомъ: кромѣ сего, никто же узритъ Бога". Но, главнымъ образомъ, онъ направлялъ всѣ силы на то, чтобы убѣдить приходившихъ къ нему -- создать большую общину, въ которой все было бы общее и жизнь шла бы сообща. "Тогда, говорилъ онъ:-- они пшонный хлѣбъ за ржаной не воспріимутъ, и ржаной за ячменной не вознегодуютъ; мѣсто же распространится и прославится во всѣхъ концахъ. По умноженіи же поселятся съ матушками и съ дѣтками, и съ коровушками, и съ люлечками". Проповѣдь Корнилія имѣла большое вліяніе на слушателей и послужила какъ бы программой и и трудовой, строго-ригористической жизни, которая впослѣдствіи сложилась въ Выгорѣціи. Что же касается проповѣди Корнилія объ общинной жизни, то онъ имѣлъ удовольствіе передъ смертью видѣть осуществленіе своей проповѣди въ видѣ Даниловскаго общежитія.
Таковы были "старцы", явившіеся въ лѣсахъ Сѣвера первыми предвѣстниками раскольничьей колонизаціи. Образъ жизни этихъ старцевъ былъ строго подвижническій. Они трудились, какъ самые заурядные крестьяне: рубили лѣсъ, "пахали" землю "копарюгою" (мотыкою), сѣяли хлѣбъ подъ гарью и тѣмъ питались. Попрошайствомъ они не занимались, милостыни не собирали, а, напротивъ, сами другихъ кормили. Основываясь въ какой-нибудь мѣстности, они строили себѣ избы ("кельи") для жилья, а иногда и хозяйственныя пристройки, и затѣмъ, переходя по какимъ-либо причинамъ на новое мѣсто, оставляли постройки на потребу будущимъ странникамъ по лѣсамъ и болотамъ. Нѣкоторые изъ "старцевъ" нарочно даже занимались постройкой "келій" для странниковъ, испытавъ на себѣ, какъ тяжело скитаться по лѣсамъ безъ пріюта. Такъ старецъ Питиримъ построилъ своими руками въ Выговской пустыни болѣе 30 избъ, "и труждашеся не безъ ума, добавляетъ его біографъ, Иванъ Филипповъ:-- ниже въ суе вѣдый, яко мнози жители будутъ въ пустыни, готовяше толь многая жилища". Питались старцы скудно, однимъ хлѣбомъ, да рубленой рѣпой съ солью и квасомъ; случалось питаться и дубовою корою съ травою. Нѣкоторые занимались рыболовствомъ и питались рыбою или обмѣнивали ее на хлѣбъ; при хорошемъ уловѣ значительную часть рыбы раздавали неимущимъ крестьянамъ сосѣднихъ волостей. Рыбу ловили на сдѣланныхъ собственноручно плотахъ. Одѣвались старцы плохо, лишь бы прикрыть наготу. Много приходилось имъ страдать и отъ голода, и отъ холода, случалось замерзать до смерти, доводилось и тонуть на рыбной ловлѣ. О наживѣ старцы не думали и все, что у нихъ заводилось лишняго, раздавали "христіанамъ". Не отказывались они и трудомъ помочь иному малосильному крестьянину въ его хозяйствѣ.
Неудивительно, что, при такомъ образѣ жизни и при такомъ личномъ характерѣ, старцы не могли возбуждать къ себѣ въ населеніи ничего, кромѣ глубокаго уваженія и любви. Слава о нихъ быстро распространялась -- и къ нимъ шелъ отовсюду народъ. Шли изъ ближнихъ, сосѣднихъ съ лѣсами мѣстностей, шли и изъ отдаленныхъ, внутреннихъ волостей и городовъ Московскаго государства. Одни приходили только послушать старцевъ и поучиться у нихъ; другіе оставались временно пожить съ ними; наконецъ, третьи, кому не особенно сладко жилось на родинѣ, оставались здѣсь навсегда. Такимъ образомъ, мало по малу, у каждаго старца образовывалась паства, вокругъ его кельи строились избы -- и основывалось поселеніе.
Такъ зачиналась раскольничья колонизація. Но ей еще много предстояло вынести испытаній. Дѣятельность старцевъ не могла остаться незамѣченною. Первыми взволновались православные священники ближайшихъ къ лѣсамъ погостовъ, у которыхъ старцы отнимали "чадъ духовныхъ". Попы и монахи близъ лежащихъ монастырей доносили властямъ въ Новгородъ и другія мѣста, что бѣглые старцы, выходя изъ лѣсовъ, ходятъ по волостямъ и погостамъ и учатъ людей держаться старой вѣры, а отъ православія удаляться и бѣжать, и что "людіе ихъ ученію послѣдствуютъ, отъ церкви и отъ поповъ удаляются и новодѣйствуемаго причастія не пріемлютъ и не причащаются и ходятъ явно, не бояся, многолюдствомъ по селамъ и волостямъ". Получивъ такія донесенія, власти посылали подъячихъ и солдатъ разыскивать старцевъ, разгонять ихъ собранія и раззорять поселенія.
Въ это время вышелъ цѣлый рядъ указовъ, которыми опредѣлялись отношенія мѣстныхъ властей къ раскольничьей колонизаціи. Именно указомъ 1687 года предписывалось: "смотрѣть накрѣпко, чтобъ церковные раскольники въ лѣсахъ и волостяхъ не жили, а гдѣ объявятся и ихъ велѣно сыскивать и имать, и пристанища ихъ раззорять, чтобъ ту ихъ богомерзкую ересь искоренить, и впредь бы не возростала; а животы ихъ раскольническіе, всякіе, по оцѣнкѣ велѣно продавать и деньги прислать къ Москвѣ, въ Новгородскій приказъ". Въ указѣ 1689 года было сказано: "въ Олонецкомъ уѣздѣ, въ погостѣхъ и въ волостехъ старостамъ, и сотскимъ, и всѣмъ крестьянамъ ихъ Велихъ Государей указъ сказать, чтобъ они, вѣдая у себя раскольниковъ, не таили, и прочихъ извѣщали, а имая приводили на Олонецъ въ приказную избу, а пристанища имъ и селитьбы заводить не давали, и учинить велѣно о томъ во всѣхъ погостѣхъ и волостяхъ заказъ подъ смертною казнью, и выбрать десятскихъ, и смотрѣть того непрестанно накрѣпко, чтобъ такихъ суемудренниковъ и плевосѣятелей и прелестниковъ до конца искоренить". Наконецъ, указъ 1693 года требовалъ: "а пристанища ихъ раскольническія, буде, гдѣ по вѣсямъ или въ деревняхъ объявятся, раззорить, сжечь безъ остатку, чтобъ впредь ихъ братьи, такимъ же ворамъ и раскольникамъ, нигдѣ становъ не было".
Сообразно съ этими указами мѣстныя власти и дѣйствовали: онѣ сыскивали и имали, раззоряли и искореняли, жгли безъ остатку и т. д. Сперва этимъ дѣломъ занимались духовныя лица по собственной иниціативѣ. Такъ, когда умеръ новгородскій митрополитъ Макарій, смотрѣвшій сквозь пальцы на раскольниковъ и въ значительной мѣрѣ самъ склонный къ старинѣ, а на его мѣсто вступилъ ревнитель православія Питиримъ, послѣдній еще въ 1681 году, слѣдовательно, ранѣе приведенныхъ выше указовъ, послалъ на Олонецъ архимандритовъ, игуменовъ и старцевъ, съ приказомъ взять подъячихъ и солдатъ и во всемъ Олонцѣ и его округѣ, по всѣмъ селамъ, весямъ и монастырямъ приводить по церквамъ къ причастію, а кто не захочетъ причащаться и будетъ креститься двумя перстами, того вязать, заковывать въ кандалы и отсылать за крѣпкимъ карауломъ въ Олонецъ и Новгородъ. Эта экспедиція навела ужасъ на олончанъ; многіе запирались въ домахъ и сжигались, чтобы не попасть въ руки ревнителей; другіе бросали дома и бѣжали въ лѣса и пустыни. Въ числѣ послѣднихъ былъ и упоминавшійся выше дьячекъ Шунгскаго погоста, Даніилъ Викуловъ. Въ погоню за нимъ, а также для поимки и другихъ старцевъ были посланы въ Вшовскую пустыню вооруженные люди на лыжахъ, причемъ проводниками были монахи Палеостровскаго монастыря, находящагося на одномъ изъ острововъ Онежскаго озера. Посланные захватили нѣкоторыхъ старцевъ, другіе же успѣли убѣжать.
Эта экспедиція положила начало цѣлому ряду подобныхъ же предпріятій. Особенно прославилась экспедиція прапорщика Аникія Портновскаго. Одинъ изъ подвиговъ послѣдняго подробно описанъ въ оффиціальномъ донесеніи прапорщика и его товарища, подъячаго Ананьина. Въ 1689 году раскольники заняли Палеостровскій монастырь, съ цѣлью сгорѣть въ немъ. Противъ нихъ были посланы прапорщикъ Портновскій и подъячій Семенъ Ананьинъ съ отрядомъ стрѣльцовъ. Задача ихъ состояла въ томъ, чтобы выгнать раскольниковъ изъ монастыря. Выполнить эту задачу имъ не удалось, но за то, бродя по заонежскимъ лѣсамъ, они напали на раскольничье поселеніе и уничтожили его. Поселеніе это состояло изъ трехъ "пристанищъ", избы, погреба, "поварни", ямъ, въ которыхъ держатъ хлѣбъ, и "палатей на столбахъ" съ крышей; все это стрѣльцы сожгли. Въ зданіяхъ былъ найденъ зерновой хлѣбъ -- его раскидали и развѣяли по лѣсу, а хлѣбъ въ снопахъ пожгли. Вокругъ поселенія были нивы -- ихъ тоже пожгли. При обыскѣ зданій были найдены старопечатныя книги, воскъ, ладонъ, схима и клобуки -- все это было тщательно собрано и отослано, какъ побѣдный трофей, на Олонецъ. Раззоривъ поселеніе, отрядъ двинулся далѣе, къ озеру Столпозеру, и здѣсь на одной лѣсной нивѣ нашелъ четырехъ жнецовъ. Стрѣльцы бросились на нихъ и троихъ -- двухъ взрослыхъ мужиковъ и одного мальчика -- поймали, а четвертый, старецъ Епифаній, бросился съ высокаго берега въ озеро и утонулъ. Арестованные раскольники были привезены въ Олонецъ и здѣсь подверглись "увѣщаніямъ", послѣ которыхъ двое изъ нихъ умерли, не вынесши пытокъ, а третій, мальчикъ, сдался и былъ принятъ въ православіе.
Эти экспедиціи, сопровождаемыя истребленіемъ всего того, что съ тяжкими лишеніями и огромными трудами успѣвали создать раскольники на новыхъ мѣстахъ поселенія, страшно озлобили колонистовъ сѣверныхъ лѣсовъ и они иногда рѣшались на отраженіе посылаемыхъ противъ нихъ отрядовъ при помощи оружія. Такъ, когда прапорщикъ Портновскій со стрѣльцами произвелъ описанный выше разгромъ раскольничьяго поселенія и захватилъ трехъ раскольниковъ, на отрядъ напали сбѣжавшіеся съ сосѣднихъ лѣсныхъ поселеній колонисты и преслѣдовали его двѣ ночи, стрѣляя изъ пищалей, причемъ ранили одного стрѣльца. Въ другихъ случаяхъ раскольники отбивали арестованныхъ товарищей. Такъ, однажды старецъ Питиримъ, тотъ самый, который строилъ для странниковъ келіи, по какой-то надобности вышелъ изъ лѣсовъ въ село Космозеро и былъ здѣсь арестованъ попомъ и другими властями, закованъ и подъ карауломъ отправленъ въ Олонецъ. Объ этомъ узналъ Даніилъ Викуловъ и, собравши пять человѣкъ изъ своихъ товарищей, наиболѣе смѣлыхъ и проворныхъ, послалъ ихъ отбить старца. Посланные погнались на лошадяхъ и дорогою перемѣняли ихъ, оставляя своихъ лошадей жившимъ но дорогѣ тайнымъ раскольникамъ и беря у нихъ свѣжихъ. Такимъ образомъ, погоня настигла старца и приставленный къ нему караулъ близъ села Пряжи, т. е. уже далеко внутри Олонецкаго уѣзда, и старца отняла. Караульные, забѣжавъ въ сосѣдній Шуйскій погостъ и захвативъ съ собою старосту и множество православныхъ, въ свою очередь погнались за раскольниками и гналась за ними до Кижскаго погоста, а дальше гнаться побоялись. Старецъ же былъ благополучно доставленъ въ лѣса.
Однако, факты, подобные только-что разсказаннымъ, случались сравнительно рѣдко. Въ большинствѣ же случаевъ раскольники не рѣшались оказывать прямого сопротивленія воинскимъ командамъ. Зная, однако, какія пытки и мученія ожидаютъ ихъ въ случаѣ поимки, предпочитали сжигать себя.
Самосожшательство -- явленіе очень крупное въ исторіи раскола и въ особенности раскола сѣвернаго. Число лицъ, подвергшихъ себя смерти чрезъ самосожженіе, было чрезвычайно громадно. Иванъ Филипповъ въ своей "Исторіи Выговской пустыни", между прочимъ, говоритъ о самосожигателяхъ слѣдующее: "Таковыхъ страдальцевъ многое и число превосходящее множество по всей россійской земли, во всѣхъ градѣхъ бысть, невозможно счислити ихъ множества ради, азъ же о нихъ мало нѣчто повѣдаю, которые быша въ сей подсѣверной странѣ, въ Олонецкихъ предѣлехъ" (только), и затѣмъ пересчитываетъ извѣстные ему факты самосожженія. Факты эти слѣдующіе: на Березовскомъ волокѣ "скончашеся огнемъ благодатію" старецъ Пименъ и съ нимъ "къ другой тысящи нѣсколько народа"; въ Палеостровскомъ монастырѣ въ "первый запоръ" "отецъ Игнатій скончался огнемъ за древнее благочестіе и съ нимъ народа къ двумъ тысящамъ семействъ"; неизвѣстное число "страдальцевъ за древнее благочестіе" сгорѣло въ Каргопольскомъ уѣздѣ на рѣкѣ Пормѣ; во "второй запоръ" въ Палеостровскомъ монастырѣ сожгли себя "числомъ къ тысячи пятисотъ"; подъ Олонцемъ сгорѣлъ олонецкій посадникъ; въ Лопскихъ погостахъ сожглись Іоанъ Букоевъ "съ четырьмя стами и осмидесятью человѣкъ народа"; въ селѣ Совдозерскомъ -- Филиппъ Мелгинъ съ двумя стами восьмидесятью товарищами: въ Пудожскомъ погостѣ -- "соловецкій отецъ" Іосифъ и товарищи, "числомъ къ другой тысячи нѣсколько"; близъ Водлы -- Іосифъ Ловзунскій съ пятью или шестью стами человѣкъ; въ "заднихъ" волостяхъ олонецкихъ -- восемьдесятъ пять; Кирилъ и Григорій съ товарищами, около двухсотъ душъ; Иванъ Соколъ съ триста шестью человѣками; Григорій -- съ семидесятые пятью, ипохъ Гавріилъ -- съ двѣнадцатью и, наконецъ какой-то Ѳуншинъ съ тринадцатью душами. Такимъ образомъ, по счету Филиппова, въ однихъ только олонецкихъ предѣлахъ болѣе десяти тыся человѣкъ подвергло себя самосожженію.
Между тѣмъ въ спискѣ Филиппова перечислены далеко не всѣ случаи самосожженія, бывшіе въ олонецкихъ предѣлахъ. Такъ, у него не упомянуты случаи самосожженія, о которыхъ сохранились преданія въ Повѣнецкомъ уѣздѣ: въ Гимольскомъ приходѣ -- въ деревнѣ Пузамагубѣ; въ Ребольскомъ приходѣ -- въ деревнѣ Григорьевъ-Наволокъ и въ Выгозерекомъ приходѣ -- въ деревнѣ Линдозерѣ. Затѣмъ въ старообрядческихъ синодикахъ записаны еще слѣдующіе случаи самосожженія: Василія съ пятьюдесятью товарищами на Тудозерѣ, Вытегорскаго уѣзда; Іоанна "и иже съ нимъ"; Никифора "и иже съ нимъ"; Аверкія съ товарищами въ Янгорахъ, Пудожскаго уѣзда; Евдокія, Зиновіи, Агаеіи и прочихъ подъ Каргополемъ; инока Флларета, Алексія, Лоонтія и прочихъ сорокъ -- за Кекозеромъ, Пудожскаго уѣзда; Іоанна и иже съ нимъ въ Пѣтухвѣ (?); Ѳеодора, Василія и прочихъ, на Кученалдѣ (близъ Ошевенскаіо монастыря); Илларіопа, Іоанна и съ ними тысячи человѣкъ; Евстафія и съ нимъ двадцати шести -- на Гальеозерѣ; Агафоника, Прокопія, Намфила и съ ними двухъсотъ двадцати; Афанасія и прочихъ съ нимъ.
Къ этому перечню нужно присоединить еще случаи самосожженія, имѣвшіе мѣсто въ эпоху, болѣе позднюю, чѣмъ та, въ которую произошли всѣ вышеозначенные факты (1680--1720 г.). Такъ въ 1834 году сгорѣло до 200 человѣкъ на р. Пормѣ, на которой и ранѣе былъ случай самосожженія. Въ 1747 г. Терентій, а въ 1750 -- Матѳей, оба принадлежавшіе къ толку филикповцевъ, сгорѣли, "каждо со своимъ стадомъ", на рѣкѣ Умбѣ (близъ Выгорѣціи). Наконецъ, еще въ 1755 г. сгорѣлъ старецъ Сераніонъ, "въ Верховьи на Лайты" (Повѣнецкаго уѣзда).
Всѣ приведенные случаи самосожженія имѣли мѣсто въ олонецкихъ предѣлахъ. Но самосожженіе было распространено не на Олонцѣ только. Факты самосожженія совершались по всему сѣверу, на Уралѣ, въ Сибири и во многихъ другихъ мѣстахъ. Такъ, на Шелонѣ-рѣкѣ сгорѣлъ Петръ и съ нимъ триста. Въ 1685 г. въ дер. Островѣ, Новгородскаго уѣзда, сожглось въ овинѣ 360 чел. Въ 1726 году въ Озерецковской волости, Важецкаго уѣзда (Архангельской губ.), сгорѣло восемдесятъ человѣкъ. Въ 1743 г. на р. Печорѣ сгорѣло восемдесятъ семь человѣкъ. Въ Перми въ неизвѣстномъ году сгорѣли "священнодіаконъ" Кононъ и съ нимъ шестьдесятъ человѣкъ, а затѣмъ въ 1738 году -- еще тридцать четыре человѣка. Въ 1748 г. въ Устюжской провинціи Вѣлослуцкого стана сгорѣло 70 человѣкъ. Были случаи самосожженія въ Оренбургской губерніи. Въ Сибири извѣстны слѣдующіе случаи самосожженія: въ Тобольскомъ уѣздѣ, въ пустынѣ, сгорѣли тысяча семьсотъ; въ Тюменскомъ уѣздѣ, на р. Тегенѣ (1687 г.) -- триста; въ томъ же уѣздѣ въ другой разъ -- 1700; въ Курганѣ -- сто пятьдесятъ; на Ишимѣ -- тридцать шесть: въ какой-то сибирской Кошуцъ-пустынѣ (?) въ два пріема -- пятьдесятъ и сто сорокъ восемь; "въ Сибири на Евѣ" (?) -- семьдесятъ восемь; вообще въ Сибири, безъ болѣе точнаго обозначенія мѣстности -- сто пятьдесятъ; въ Томскомъ уѣздѣ -- Василій Шапошниковъ съ послѣдователями; Сибирской губерніи, въ Кузнецкомъ вѣдомствѣ -- семнадцать человѣкъ (1743 года); Тюменскаго уѣзда, въ дер. Лучинковой -- двѣсти человѣкъ, и мн. др.
Всего болѣе случаевъ самосожженія было въ послѣдней четверти XVII и затѣмъ въ первой четверти XVIII ст. И это время было временемъ наиболѣе сильныхъ гоненій раскольниковъ. Затѣмъ случаи самосожженія происходятъ только спорадически, вплоть до середины XVIII вѣка, и даже до царствованія Екатерины II, появляясь обыкновенно вслѣдъ за временнымъ усиленіемъ гоненій на раскольниковъ.
Однако, подъ такое простое объясненіе подходятъ далеко не всѣ извѣстные намъ случаи самосожженія. Дѣло въ томъ, что иногда первоначальная причина самосожженія -- преслѣдованія -- совершенно стушевывалась,-- а на первый планъ выступала причина производная -- идея о спасительности добровольной насильственной смерти чрезъ самосожженіе, самоутопленіе или замариваніе себя голодомъ. Нѣтъ сомнѣнія, что эта дикая идея возникла именно подъ вліяніемъ того невыносимаго положенія, въ которое были поставлены раскольники въ первое время существованія раскола; но затѣмъ, сложившись, эта идея вызывала случаи добровольной насильственной смерти, независимо отъ какихъ-либо преслѣдованій.
Мысль о возможности достиженія царствія небеснаго путемъ добровольной насильственной смерти, путемъ самоубійства въ той или другой формѣ, явилась въ умахъ еще перваго поколѣнія раскольниковъ. Еще знаменитый Аввакумъ пропагандировалъ самосожженіе. "Боишься, пещи той? писалъ онъ. Дерзай, плюнь на нее, не бось! До пещи страхъ-отъ, а егда въ нее вошелъ, тогда и забылъ вся. Егда же загоришься -- а ты и видишь Христа и ангельскія силы съ нимъ. Емлютъ души тѣ отъ тѣлесъ да и приносятъ ко Христу -- а онъ надежа и благословляетъ и силу ей подаетъ божественную. Не уже къ тому бываетъ тяжка, но яко восперенна; туды же со ангелы летаетъ -- ровно яко птичка попархиваетъ -- рада изъ темницы своей вылетѣла... Темница горитъ въ пещи -- а душа, яко бисеръ и яко злато чисто, взимается со ангелы выспрь во славу Богу и Отцу". Впослѣдствіи эта идея о достиженіи царствія небеснаго самосожигательствомъ сдѣлалась на нѣкоторое время даже особымъ догматомъ филипновскаго раскольничьяго толка, вызвавши цѣлый рядъ самосожигательствъ въ самой серединѣ XVIII вѣка. Наконецъ, та же идея о спасительности добровольной смерти была положена въ основу ученія такъ-называемыхъ запащиванцевъ и морельщиковъ, которые замаривали себя голодомъ. Запащиванцы и морельщики явились какъ бы наслѣдниками самосожигателей; запащиванство развилось съ половины прошлаго столѣтія и было распространено до конца первой четверти нашего столѣтія. Впрочемъ, запащиванцы встрѣчались еще въ 40-хъ годахъ, а, можетъ быть, существуютъ и теперь.
Вліяніе идеи спасительности добровольной смерти отразилось на многихъ случаяхъ самосожигательства. Чтобы указать проявленія этого вліянія, мы подробно разскажемъ одинъ крупный случай самосожигательства, причемъ выяснится и самая обстановка, при которой происходили самосожженія.
Въ 1688 году, въ то время, когда одна изъ правительственныхъ экспедицій раззоряла раскольничьи поселенія въ заонежскихъ лѣсахъ, упоминавшійся выше Игнатій Соловецкій, учитель Денисовыхъ и другихъ будущихъ главарей раскола, рѣшился предать себя самосожженію, желая вмѣстѣ съ тѣмъ придать этому факту возможно болѣе импонирующій характеръ. Съ этою цѣлью онъ задумавъ захватить Палеостровскій монастырь и сжечь его вмѣстѣ съ собою. Палеостровскій монастырь лежитъ на небольшомъ островѣ самой сѣверной губы Онежскаго озера. Монастырь издавна раздавалъ крестьянамъ олонецкихъ предѣловъ въ долгъ деньги подъ залогъ земли и затѣмъ отбиралъ землю въ случаѣ несостоятельности должниковъ. Этимъ путемъ онъ пріобрѣлъ значительныя земельныя владѣнія, а вмѣстѣ съ тѣмъ сдѣлался предметомъ живѣйшей ненависти всего обонежскаго населенія. Къ этому присоединилось еще то обстоятельство, что монахи Палеостровскаго монастыря были обыкновенно проводниками для правительственныхъ экспедицій, отправлявшихся раззорять мѣстныя раскольничьи населенія. Неудивительно, поэтому, что когда Игнатій кликнулъ кликъ нему собралась громадная толпа желающихъ произвести нападеніе на Палеостровскій монастырь. Во главѣ этой толпы Игнатій перешелъ по льду озеро и занялъ монастырь. Затѣмъ тѣ, кому не было желательно горѣть, забрали все, что могли изъ монастыря и разбѣжались въ разныя стороны, а жаждавшіе пострадать благочестія ради остались и стали ждать присылки воинской команды. Въ тоже время Игнатій разослалъ по селамъ и волостямъ гонцовъ, приглашая всѣхъ желающихъ "за древнее благочестіе огнемъ скончатися": "не хотяше бо страдальческихъ почестей самъ точію со ученики своими сподобитися, но со многими желаше діадимою мученичества украситися". На зовъ Игнатія собралось до 3000 человѣкъ, и стали приготовляться къ самосожженію. Между тѣмъ, правительственная экспедиція, бывшая въ то время въ Заонежьѣ, узнавъ о взятіи раскольниками Палеостровскаго монастыря и собраніи въ немъ громаднаго количества людей, сильно перетрусила, отступила въ Кижи и послала въ Новгородъ за подкрѣпленіями. Изъ Новгорода прислали отрядъ въ 500 солдатъ съ пушками и со всякимъ оружіемъ. Отрядъ явился уже въ великій постъ и пошелъ приступомъ на монастырь. Раскольники, собравшіеся въ монастырѣ, заперлись въ церкви, причемъ сломали лѣстницы, но которымъ совершался подъемъ въ самую церковь, а подвижныя лѣстницы взяли во внутрь. Внутри церкви раскольники заранѣе заготовили громадные щиты, которые и поставили теперь противъ дверей и оконъ, и такимъ образомъ сдѣлались совершенно недоступными. Кромѣ того, они заготовили массу легко воспламеняющихся смолистыхъ веществъ, и когда войска ворвались въ монастырь и бросились прорубать отверстія въ стѣнахъ церкви, раскольники подожгли собранныя вещества и сгорѣли вмѣстѣ съ церковью въ числѣ 2700 слишкомъ.
Разсказанная исторія ясно показываетъ, что раскольничьи самосожженія далеко не всегда могутъ быть объяснены затруднительнымъ положеніемъ раскольниковъ, подобнымъ тому, въ которомъ бываетъ гарнизонъ крѣпости, взрывающій ее на воздухъ, лишь бы не сдаться непріятелямъ (Костомаровъ). Въ данномъ случаѣ мы видимъ, что Игнатій и его товарищи, овладѣвъ Палеостровскимъ монастыремъ и разграбивъ его, могли свободно уйти и скрыться, какъ это и сдѣлали нѣкоторые изъ нихъ. Вмѣсто того, Игнатій съ своею паствою ждутъ нѣсколько мѣсяцевъ прихода войска, укрѣпляютъ церковь, заготовляютъ горючіе матеріалы и т. д. Мало того, многіе со всѣхъ сторонъ нарочно приходили въ монастырь, чтобы сгорѣть. Въ другихъ случаяхъ, какъ напримѣръ, во-второмъ "запорѣ" въ томъ же Палеостровскомъ монастырѣ, запершіеся нарочно затѣвали съ осаждавшими споры о вѣрѣ, даже прямо подкупали солдатъ и ихъ начальниковъ, чтобы протянуть время и принять въ свою среду жителей окрестныхъ мѣстностей, пожелавшихъ тоже получить "діадиму мученичества" чрезъ самосожженіе, но почему-либо опоздавшихъ придти въ "запоръ". Тѣ случаи, когда запершимся почему либо не удавалось сгорѣть, когда, напримѣръ, ихъ вытаскивали солдаты крючьями и баграми черезъ окна и другія отверстія, разсматривались какъ тяжелое несчастіе, и сами спасшіеся считались такими великими грѣшниками, что даже самъ Господь не пожелалъ принять отъ нихъ жертву -- добровольную смерть. Тоже обстоятельство, что раскольники сжигали себя именно въ виду воинскихъ командъ, указываетъ лишь на ихъ желаніе придать своему ужасному поступку возможно болѣе демонстративный характеръ.
Впрочемъ, какъ ни разсмаривать самосожигательство, видѣть ли въ немъ продуктъ желанія покончить съ собою въ виду неминуемой опасности быть взятымъ и подвергнутымъ мукамъ или вліяніе предвзятой мысли о возможности спасенія при посредствѣ самоубійства, сущность дѣла отъ этого нисколько не измѣняется: самосожженія, во всякомъ случаѣ, являются продуктомъ усиленныхъ преслѣдованій противъ раскольниковъ, результатамъ того невыносимаго положенія, въ которомъ оказались раскольники въ послѣдней четверти XVII вѣка. Раскольникамъ невозможно было оставаться внутри государства, въ виду правительственныхъ мѣръ, грозившихъ смертью за одну принадлежность къ расколу. Они бѣжали на окраины государства, но и здѣсь ихъ настигала карающая рука правительства. Тогда имъ оставалось одно -- смерть. Отсюда эта страшная эпидемія самосожженій, освѣтившая блескомъ своихъ костровъ добрую половину Россіи; отсюда же эта ужасная идея спасительности самоубійства...
Вліяніе самосожженій на раскольничью колонизацію было громадно. Десять тыся сгорѣвшихъ въ Олонецкихъ предѣлахъ и въ настоящее время составили бы значительную потерю для рѣдкаго населенія этой мѣстности. Въ тоже время, когда почти весь Сѣверъ представлялъ собою незаселенное пространство и только кое-гдѣ были раскиданы избы первыхъ колонистовъ края, самосожженія наносили громадный ущербъ раскольничьей колонизаціи. Если къ погибшимъ этимъ путемъ присоединить еще тѣхъ, которые были захвачены правительственными экспедиціями, то окажется, что почти все первое поколѣніе раскольниковъ, колонистовъ Сѣвера, погибло въ огнѣ, на пыткѣ и въ ссылкѣ. Гибель колонистовъ влекла за собою и гибель всѣхъ плодовъ ихъ труда, такъ какъ самосожигатели сгорали со всѣми возведенными ими зданіями, а, при захватѣ раскольниковъ правительственными экспедиціями, послѣднія истребляли какъ постройки колонистовъ, такъ и произведенные ими посѣвы. Слѣдующему поколѣнію колонистовъ приходилось, такимъ образомъ, начинать все съизнова.
Однако, несмотря на такія громадныя потери, раскольничья колонизація не ослабѣвала. Неприглядная дѣйствительность давала себя ужь слишкомъ сильно знать въ центрѣ Россіи, и отсюда валили волна за волною новыя массы бѣглецовъ. Выбывшіе изъ строя колонисты замѣнялись новыми; на мѣстѣ разрушенныхъ поселеній возникали другія, болѣе обширныя. Колонизація продолжалась и разросталась какъ по численности колонистовъ, такъ и по обширности захватываемыхъ ими пространствъ. Колонисты проникали все въ большую глубь лѣсовъ и болотъ, гдѣ ихъ не могли достать уже никакія правительственныя экспедиціи. Мало по малу разбросанныя одиночныя раскольничьи поселенія появились на всемъ пространствѣ между Ладожскимъ и Онежскимъ озерами съ одной стороны и Бѣлымъ моремъ съ другой, облѣпили берега послѣдняго, начиная Кандалашскою губою и кончая Канинымъ носомъ, заняли Мезенскій и Печерскій края и наполнили глухіе вологодскіе лѣса. Поселенія эти представляли собою одинокія жилища, занятыя однимъ или нѣсколькими поселенцами. Сложиться въ болѣе крупныя группы, образовать центры, препятствовалъ страхъ преслѣдованіи, боязнь, что о крупномъ поселеніи скорѣе узнаетъ правительство и употребитъ большія усилія для его разрушенія. Поселенцы жили одиноко, довольствуясь лишь взаимными посѣщеніями другъ друга и взаимною поддержкою, матеріальною и нравственною.
Съ теченіемъ времени, однако, потребность въ совмѣстной жизни напала брать верхъ надъ страхомъ преслѣдованій. Къ этому вели и потребность въ общей борьбѣ съ суровою природою, мало поддававшеюся усиліямъ отдѣльныхъ личностей, и стремленіе къ общности, замѣтное и вообще въ расколѣ, и въ особенности сильно проявившееся въ проповѣдяхъ первыхъ расколоучителей-колонизаторовъ. Къ тому же къ концу XVII столѣтія вниманіе правительства и силы государства были отвлечены отъ раскольничьей колонизаціи. Петръ I, сдѣлавшійся съ 1689 году единовластнымъ правителемъ Россіи, обратилъ все свое вниманіе на предметы, не имѣвшіе ничего общаго съ заселеніемъ раскольниками Сѣвера. Вмѣстѣ съ тѣмъ всѣ силы государства въ это время понадобились сперва на усмиреніе внутренней смуты, а затѣмъ на внѣшнія войны. Такимъ образомъ, колонистамъ были даны до извѣстной степени спокойствіе и возможность заняться внутреннимъ устройствомъ своихъ поселеній, и раскольники колонисты немедленно же воспользовались этою возможностью. Именно въ это время, на рубежѣ XVII и XVIII столѣтій, и возникли всѣ наиболѣе крупныя поселенія раскольниковъ на Сѣверѣ, игравшія ту или другую роль въ дѣлѣ колонизаціи Сѣвера. Такъ появились Даниловское общежитіе, Поромская община (Каргопольскаго уѣзда), Топозерскіе скиты (Кемскаго уѣзда, Архангел. губ.), скиты Мозенскіе и др. Самымъ замѣчательнымъ изъ этихъ поселеній, какъ по значенію въ дѣлѣ колонизація Сѣвера, такъ и по роли въ общей исторіи раскола, было Даниловское общежитіе, и къ исторіи его возникновенія, типичной для всѣхъ вообще раскольничьихъ поселеній, мы теперь и обратимся.