Охота за кошкой.
Нѣкоторый турецкій мудрецъ сказалъ:
"Нѣтъ пріятныхъ кулаковъ; но самые непріятные тѣ, что бьютъ по носу".
Тотъ же мыслитель основательно добавляетъ въ слѣдующей главѣ:
"Поколотить врага передъ любимой имъ женщиной, значитъ дважды отколотитъ его. Ты оскорбляешь и тѣло, и душу".
Вотъ почему терпѣливый Айвазъ-Бей ревѣлъ отъ гнѣва, провожая m-lle Томпенъ и ея мать на квартиру, которую онъ меблировалъ для нихъ. Онъ простился съ ними у дверей, вскочилъ въ карету и приказалъ везти себя къ своему товарищу и другу Ахмету. Кровь все еще шла у него изъ носу.
Ахметъ спалъ подъ стражей вѣрнаго негра; но хотя въ книгѣ и стоитъ: "не буди друга твоего, когда онъ спитъ", тамъ же написано: "все же разбуди его, если есть опасность для него, или для тебя". И добраго Ахмета разбудили. То былъ длинный турка, тридцати пяти лѣтъ, худой и слабый, съ длинными кривыми ногами. Впрочемъ, прекрасный человѣкъ и умный малый. Въ этихъ людяхъ, чтобъ тамъ ни говорили, есть нѣчто хорошее. Увидѣвъ окровавленное лицо своего друга, онъ раньше всего приказалъ принести тазъ холодной воды, ибо писано: "не разсуждай, пока не омоешь крови своей: или мысли у тебя будутъ мутныя и нечистыя".
Айвазъ скорѣй отмылся, чѣмъ успокоился. Онъ съ гнѣвомъ разсказалъ о своемъ приключеніи. Негръ, присутствовавшій на совѣщаніи въ качествѣ третьяго лица, предложилъ, что онъ сейчасъ же возьметъ кинжалъ, пойдетъ и убьетъ г. Л'Амбера. Ахметъ-Бей поблагодарилъ его за доброе намѣреніе и вытолкнулъ пинкомъ изъ комнаты.
-- Что же намъ теперь дѣлать? сказалъ онъ доброму Айвазу.
-- Очень просто,-- отвѣчалъ тотъ,-- я завтра же утромъ отрублю ему носъ. Законъ возмездія начертанъ въ Коранѣ: "Око за оно, зубъ за зубъ, носъ за носъ!"
Ахметъ возразилъ, что Коранъ безъ сомнѣнія прекрасная книга, но немного устарѣла. Принципы чести измѣнились со временъ Магомета. Притомъ, слѣдуя буквѣ закона, Айвазу слѣдовало-бы хватитъ г. Л'Амбера кулакомъ.
-- По какому праву ты ему отрѣжешь носъ, если онъ не отрѣзалъ твоего?
Но до увѣщаній ли молодому человѣку, которому раскроили носъ въ присутствіи любовницы? Айвазъ жаждалъ крови, и Ахметъ принужденъ былъ обѣщать ему, что кровь прольется.
-- Ладно,-- сказалъ онъ. -- Мы въ чужой странѣ представители нашей; мы не можемъ снести оскорбленія, не доказавъ своей храбрости. Но какъ же ты станешь драться на дуэли съ г. Л'Амберомъ по обычаю этой страны? Ты не умѣешь драться на шпагахъ.
-- А зачѣмъ мнѣ шпага? Я хочу отрубить ему носъ, и шпага тутъ вовсе не годится!..
-- Еслибъ ты хотя порядочно стрѣлялъ изъ пистолета!
-- Да ты съума сошелъ! Что я стану дѣлать съ пистолетомъ, когда мнѣ нужно отрубить носъ нахалу? Я... Да, рѣшено! ступай къ нему, и устрой все на завтра: мы будемъ драться на сабляхъ.
-- Но, несчастный! что ты станешь дѣлать съ саблей? Я ни сколько не сомнѣваюсь въ твоей храбрости, но не оскорбляя тебя могу сказать, что ты вовсе не мастеръ биться на сабляхъ.
-- Что за важное дѣло! вставай, или и объяви ему, чтобы онъ завтра предоставилъ свой носъ въ мое распоряженіе.
Мудрый Ахметъ понялъ, что тутъ логика не поможетъ, и что всѣ его разсужденія не приведутъ ни къ чему. Что пользы проповѣдовать глухому, который держится за свое мнѣніе также, какъ папа за свѣтскую власть? Поэтому онъ одѣлся, взялъ съ собою перваго драгомана, Османъ-Бея, который только что воротился изъ Императорскаго клуба, и приказалъ вести себя въ собственный домъ метра Л'Амбера. Часъ былъ вполнѣ неудобный; но Айвазъ не хотѣлъ терять ни мгновенія.
Не желалъ того и богъ войны; по крайней мѣрѣ, все заставляетъ меня такъ предполагать. Въ то мгновеніе, когда первый секретарь хотѣлъ позвонить у метра Л'Амбера, онъ лично встрѣтилъ врага, возвращавшагося пѣшкомъ съ двумя своими секундантами.
Метръ Л'Амберъ увидѣлъ красныя фески, понялъ, поклонился и заговорилъ съ нѣкоторой надменностью, не лишенной, впрочемъ, любезности.
-- Господа,-- сказалъ онъ посѣтителямъ,-- я одинъ живу въ этомъ домѣ, а потому имѣю основаніе думать, что вы пожаловали во мнѣ. Я Л'Амберъ; позвольте же мнѣ пригласить васъ къ себѣ.
Онъ позвонилъ, толкнулъ дверь, перешелъ дворъ съ четырьмя ночными гостями и провелъ ихъ въ свой кабинетъ. Тамъ оба турка просклоняли свои фамиліи, нотаріусъ представилъ ихъ своимъ друзьямъ, и оставилъ секундантовъ однихъ.
Въ нашей странѣ дуэль не можетъ состояться иначе какъ по волѣ, или по меньшей мѣрѣ съ согласія шести лицъ. А между тѣмъ по крайней мѣрѣ пятеро ее вовсе не желали. Метръ Л'Амберъ былъ храбръ; но онъ зналъ, что подобнаго рода скандалъ изъ-за маленькой балетной танцовщицы, сильно повредитъ его конторѣ. Маркизъ де-Вилльморенъ, старый дуэлистъ, одинъ изъ самыхъ компетентныхъ знатоковъ въ дѣлахъ чести, сказалъ, что дуэль -- благородная игра, въ которой все, съ начала до конца партіи, должно быть правильно. Но ударъ кулакомъ по носу изъ-за дѣвицы Викторины Томпэнъ былъ самымъ смѣшнымъ, какой только можно вообразить, поводомъ къ дуэли. Притомъ, онъ честью завѣрялъ, что г. Альфредъ Л'Амберъ не видалъ Айвазъ-Бея, что онъ не желалъ ударить ни его, ни кого. Г. Л'Амберу показалось, что идутъ двѣ его знакомыя дамы, и онъ быстро подошелъ къ нимъ, чтобъ раскланяться.
Берясь рукою за шляпу, онъ сильно задѣлъ, но безъ всякаго намѣренія, господина, который подбѣжалъ съ другой стороны. То была чистая случайность, или на самый худой конецъ неловкость; но нельзя же отвѣчать за случайность или хотя бы за неловкость. Званіе и воспитаніе г. Л'Амбера никому не даютъ права предполагать, будто онъ способенъ хватить кулакомъ Айвазъ-Бея. Его всѣмъ извѣстная близорукость и полумракъ пассажа были всему виной. Наконецъ, г. Л'Амберъ, посовѣтовавшись со своими секундантами, готовъ извиниться передъ Айвазъ-Беемъ въ томъ, что случайно задѣлъ его.
Это разсужденіе, довольно справедливое само по себѣ, получало особый вѣсъ благодаря личности оратора. Г. де-Вилльноренъ былъ однимъ изъ тѣхъ дворянъ, которыхъ кажется смерть забываетъ ради того, дабы напомнить нынѣшнему выродившемуся поколѣнію о временахъ историческихъ. По метрическому свидѣтельству ему было всего семьдесятъ девять лѣтъ; но по душевнымъ и тѣлеснымъ привычкамъ, онъ принадлежалъ къ XVI вѣку. Онъ думалъ, говорилъ и дѣйствовалъ, какъ человѣкъ, служившій въ войскахъ Лиги и надѣлавшій не мало хлопотъ Беарицу. Убѣжденный роялистъ, строгій католикъ, онъ вносилъ въ свои ненависти и привязанности страсть, доводившую все до крайности. Его храбрость, его вѣрноподданство, его прямота и даже нѣкоторая доля рыцарскаго безумія приводили въ изумленіе нынѣшнюю несостоятельную молодежь. Онъ ничему не смѣялся, дурно понималъ шутку и обижался на остроту, какъ на недостатокъ почтенія. То былъ самый нетерпимый, самый нелюбезный и самый почтенный старикъ. Послѣ іюльскихъ дней онъ сопровождалъ Карла X въ Шотландію; но черезъ двѣ недѣли уѣхалъ изъ Голи-Руда, оскорбленный тѣмъ, что французскій дворъ смотритъ не серьезно на случившееся несчастіе. Онъ тогда подалъ въ отставку и обрѣзалъ навсегда усы, которые хранилъ въ ларцѣ съ надписью: Усы, которые я носилъ, служа въ королевской гвардіи. Его подчиненные, офицеры и солдаты, питали къ нему великое уваженіе и страшно его боялись. Разсказывали другъ другу на-ушко, что этотъ неколебимый человѣкъ упряталъ въ тюрьму единственнаго сына, молодого двадцати-двухъ лѣтняго воина, за нарушеніе субординаціи. Сынъ, достойный отпрыскъ отца, упорно отказался уступить, заболѣлъ въ тюрьмѣ и умеръ. Новый Брутъ оплакалъ своего сына, воздвигъ ему приличный памятникъ и постоянно навѣщалъ его могилу два раза въ недѣлю, и исполнялъ этотъ долгъ не взирая на погоду и свои года; но онъ не согнулся подъ бременемъ упрековъ совѣсти. Онъ держался прямо и неуклонно; ни года, ни печаль не погнули его широкихъ плечъ.
То былъ коренастый, сильный, небольшаго роста человѣкъ, не оставлявшій юношескихъ упражненій; для поддержанія здоровья онъ больше разсчитывалъ на игру въ мячъ, чѣмъ на доктора. Въ семьдесятъ лѣтъ онъ женился во второй разъ на бѣдной и благородной дѣвицѣ. Отъ нея у него было двое дѣтей, и онъ надѣялся, что скоро дождется внучатъ. Любовь къ жизни, столь сильная у стариковъ такихъ лѣтъ, не очень-то заботила его, хотя онъ и былъ счастливъ на землѣ. Въ послѣдній разъ онъ дрался на дуэли въ семьдесятъ два года съ красивымъ полковникомъ пяти футовъ и шести дюймовъ ростомъ; по однимъ источникамъ, изъ-за политическихъ недоразумѣній, по другимъ -- по причинѣ супружеской ревности. Въ виду того, что человѣкъ такого званія и характера взялъ сторону г. Л'Амбера, въ виду того, что онъ объявилъ, что дуэль между нотаріусомъ и Айвазъ-Беемъ была бы безполезна, буржуазна и компрометтировала бы обѣ стороны, казалось, миръ былъ подписанъ заранѣе.
Таково было мнѣніе г. Анри Стеймбура, который не былъ ни достаточно молодъ, ни довольно любопытенъ, чтобъ желать во что бы то ни стало быть свидѣтелемъ на дуэли; и оба турка, люди благоразумные, тотчасъ же приняли предложенное удовлетвореніе. Впрочемъ, они попросили позволенія предварительно переговорить съ Айвазомъ, и противникъ ждалъ ихъ, не ложась спать, пока они сбѣгали въ посольство. Было четыре часа утра; но маркизъ спалъ уже только ради очищенія совѣсти, и сказалъ, что не ляжетъ въ постель, пока дѣло не рѣшится.
Свирѣпый Айвазъ, съ первыхъ же словъ друзей на счетъ примиренія, разсердился по-турецки.
-- Да что я съума что ли сошелъ? -- вскричалъ онъ, потрясая жасминнымъ чубукомъ, съ которымъ раздѣлялъ одиночество.-- Ужь не хотятъ ли меня увѣрить, будто я хватилъ кулакомъ г. Л'Амбера? Онъ ударилъ меня, и это доказывается тѣмъ, что онъ же предлагаетъ извиниться передо мной. Но что значитъ слово, когда пролита кровь? Могу-ль я забыть, что Викторина и ея мать были свидѣтельницами моего позора?... О, друзья мои, если я сегодня-же не отрублю носа моему оскорбителю, то мнѣ останется только умереть!
Волей неволей пришлось возобновить переговоры на этомъ нѣсколько смѣшномъ основаніи. Ахметъ и драгоманъ были на столько разсудительны, что побранили своего друга, но у нихъ было слишкомъ рыцарское сердце, чтобъ броситъ его, не окончивъ дѣла. Если бы посланникъ Гамза-Паша былъ въ Парижѣ, то онъ конечно прекратилъ-бы это дѣло своимъ вмѣшательствомъ. На бѣду онъ совмѣщалъ должности посла во Франціи и Англіи, и находился въ Лондонѣ. Секунданты добраго Айваза до семи часовъ утра мотались, какъ утокъ, между улицами Гренелль и Вернель, а дѣло не подвигалось.
Въ семь часовъ, г, Л'Амберъ потерялъ терпѣніе и сказалъ своимъ севундантамъ:
-- Мнѣ этотъ турка надоѣлъ. Ему мало, что онъ выхватилъ у меня изъ-подъ носа маленькую Томпэнъ; онъ находитъ забавнымъ не давать мнѣ спать. Что-жь, идетъ! Онъ, пожалуй, подумаетъ, что я боюсь помѣриться съ нимъ. Но только, пожалуста, поскорѣе; чтобъ нынче же утромъ все было кончено. Я прикажу заложить лошадей черезъ десять минутъ, и мы поѣдемъ за двѣ мили отъ Парижа; я живо проучу турка и ворочусь въ контору раньше, чѣмъ мелкая пресса пронюхаетъ о нашей исторіи.
Маркизъ попытался представить еще возраженіе, другое; но и онъ наконецъ призналъ, что для г. Л'Амбера другого выхода нѣтъ. Настойчивость Айвазъ-Бея была самаго неприличнаго тона и стоило, чтобы его хорошенько проучить. Никто не сомнѣвался, что воинственному нотаріусу, извѣстному съ столь выгодной стороны во всѣхъ фехтовальныхъ залахъ, суждено дать урокъ французской вѣжливости этому османли.
-- Милый мой,-- сказалъ старикъ Вильморенъ, похлопывая своего кліента по плечу,-- наше положеніе превосходно, потому что право на нашей сторонѣ. А въ остальномъ надо положиться на милость Божію! Опасаться нечего: у васъ сердце смѣлое и рука твердая. Только помните, что не слѣдуетъ драться не на шутку; дуэль существуетъ для того, чтобъ учить глупцовъ, а не для того, чтобъ ихъ уничтожать. Только неумѣлые люди убиваютъ противниковъ подъ предлогомъ научить ихъ какъ слѣдуетъ жить.
Выборъ оружія по праву принадлежалъ доброму Айвазу; нотаріусъ и его секунданты однако поморщились, узнавъ, что онъ выбралъ саблю.
-- Это солдатское оружіе, или оружіе буржуа, которые не хотятъ драться,-- сказалъ маркизъ.-- Но если вы настаиваете, то пусть дерутся на сабляхъ.
Секунданты Айвазъ-Бея объявили, что они весьма настаиваютъ. Послали за двумя полуэсподронами въ казарму на набережной Орсэ, и рѣшили встрѣтиться въ десять часовъ въ небольшой деревенькѣ Партенэ, на старой дорогѣ въ Со. Было половина девятаго.
Всѣ парижане знаютъ эту красивую группу двухсотъ домовъ, гдѣ жители богаче, чище и образованнѣе, чѣмъ большинство нашихъ крестьянъ. Они обработываютъ землю не какъ земледѣльцы, а какъ садовники, и поля ихъ общины весною похожи на маленькій рай земной. Поле малины въ цвѣту стелится серебристой скатертью между полями крыжовника и клубники. Цѣлыя десятины издаютъ острый запахъ черной смородины, столь пріятный для обонянія швейцаровъ. Парижъ платитъ чистымъ золотомъ за произведенія Партенэ, и честные крестьяне, которыхъ вы видите, когда они ходятъ тихими шагани съ лейками въ рукахъ,-- маленькіе капиталисты.
Они ѣдятъ два раза въ день салатъ, презираютъ супъ изъ курицы и предпочитаютъ цыпленка на вертелѣ. Они нанимаютъ отъ себя учителя и доктора; не прибѣгая къ займу, построили мерію и церковь и на выборахъ въ законодательный корпусъ подаютъ голоса за моего остроумнаго друга, доктора Бернона. Дѣвушки тамъ хорошенькія, если мнѣ не измѣняетъ память. Ученый археологъ Кюбодэ, архиваріусъ Соской подпрефектуры, утверждаетъ, будто Партенэ греческая колонія и производитъ ея имя отъ слова Parthénos, дѣвственница, или дѣвица (у вѣжливыхъ народовъ это одно и тоже).
Но это разсужденіе отвлекаетъ насъ отъ добраго Айваза.
Онъ первый явился на назначенное мѣсто, все еще сердитый. Какъ гордо измѣрялъ онъ шагами деревенскую площадь въ ожиданіи противника! У него подъ плащемъ было спрятано два страшныхъ ятагана, пара великолѣпныхъ дамаскихъ клинковъ. Что я говорю, какихъ дамаскихъ! То были японскіе клинки, которые разрѣзаютъ желѣзныя полосы какъ спаржу, разумѣется если попадутся въ хорошія руки. Ахметъ-Бей и вѣрный драгоманъ сопровождали своего друга и давали ему самые мудрые совѣты: нападать благоразумно, возможно менѣе открывать себя, отбивать, припрыгивая; словомъ, все что можно сказать новичку, который берется за дѣло, которому вовсе не учился.
-- Спасибо за совѣты,-- отвѣчалъ упрямецъ,-- этихъ тонкостей вовсе не требуется, чтобъ отрубить носъ у нотаріуса!
Предметъ его мести вскорѣ показался между двумя стеклами очковъ, въ дверцахъ собственной кареты. Но r. Л'Амберъ не вышелъ; онъ только поклонился. Вышелъ маркизъ и сказалъ Ахметъ-Бею:
-- Въ двадцати минутахъ ѣзды отсюда, есть превосходное мѣстечко; будьте любезны, сядьте въ карету съ вашими друзьями и слѣдуйте за мною.
Воинствующія стороны направились по проселочной дорогѣ и остановились въ километрѣ отъ деревни.
-- Господа,-- сказалъ маркизъ,-- мы можемъ дойти пѣшкомъ до того лѣска, который вы видите. Экипажи будутъ насъ ждать здѣсь. Мы забыли захватить съ собою хирурга; но лакей, котораго я оставилъ въ Партенэ, приведетъ деревенскаго доктора.
Извощикъ турки былъ одинъ изъ тѣхъ парижскихъ мародеровъ, которые ѣздятъ послѣ полуночи съ контрабанднымъ билетомъ. Айвазъ взялъ его у подъѣзда дѣвицы Томпэнъ, и не отпускалъ до сихъ поръ. Старый проходимецъ хитро улыбнулся, увидѣвъ, что господа остановились въ чистомъ полѣ и что у нихъ подъ плащами сабли.
-- Желаю, сударь, успѣха! -- сказалъ онъ храброму Айвазу.-- О, вамъ бояться нечего; у меня рука легкая. Еще въ прошломъ году я возилъ одного, который свалилъ своего противника. Онъ мнѣ далъ двадцать пять франковъ на водку; вотъ ужь нисколько не вру.
-- Получишь пятьдесятъ, если Богъ попуститъ и я отомщу, какъ хочу,-- сказалъ Айвазъ.
Г. Л'Амберъ былъ искусный боецъ, но слишкомъ извѣстный въ фехтовальныхъ залахъ, а потому ему не приходилось драться въ самомъ дѣлѣ. Что касается дуэли, то онъ былъ такимъ же новичкомъ, какъ Айвазъ; поэтому, хотя онъ во время упражненій и одерживалъ побѣды надъ многими фехтмейстерами кавалерійскихъ полковъ и ихъ помощниками, все же онъ испытывалъ тайную дрожь, которая хотя и происходила не отъ страха, но производила тоже дѣйствіе. Въ каретѣ онъ говорилъ блестящимъ образомъ; онъ обнаружилъ передъ своими секундантами искреннюю, но все же нѣсколько лихорадочную веселость. По дорогѣ, подъ предлогомъ куренья, онъ спалилъ четыре сигары. Когда всѣ вышли изъ кареты, онъ пошелъ твердымъ шагомъ, быть можетъ черезъ-чуръ твердымъ. Въ глубинѣ души онъ чувствовалъ нѣкоторое опасеніе, впрочемъ, вполнѣ мужественное и вполнѣ французское: онъ не полагался на свою нервную систему и боялся, что покажется не довольно храбрымъ.
Повидимому, душевныя способности усугубляются въ критическіе моменты жизни. Г. Л'Амбера безъ сомнѣнія весьма занимала маленькая драма, въ которой ему приходилось играть роль, а между тѣмъ самые незначительные предметы внѣшняго міра, такіе, на которые онъ не взглянулъ бы даже въ обыкновенное время, теперь съ непреодолимой силой привлекали къ себѣ и задерживали его вниманіе. На его взглядъ, природа была освѣщена новымъ свѣтомъ, болѣе чистымъ, болѣе рѣзкимъ, болѣе сильнымъ, чѣмъ банальный солнечный свѣтъ. Его озабоченность такъ сказать подчеркивала все, что попадалось ему на глаза. При поворотѣ тропинки, онъ замѣтилъ кошку, которая маленькими шажками пробиралась между двумя рядами крыжовника. То была кошка, какихъ много въ деревняхъ; длинная худая кошка, бѣлая съ рыжыми пятнами, одно изъ тѣхъ полудикихъ животныхъ, которыхъ хозяева великодушно кормятъ словленными ими же самими мышами. Эта кошка, безъ сомнѣнія, была того мнѣнія, что въ домѣ дичи мало, а потому искала, чѣмъ бы пополнить свое питаніе въ полѣ. Глаза метра Л'Амбepa, послѣ блужданія по произволу, точно были прикованы и очарованы мордой этой кошки. Онъ внимательно наблюдалъ упругость ея мускулъ, сильное очертаніе ея челюстей и даже подумалъ, что сдѣлалъ естествоисторическое открытіе, замѣтивъ, что кошка тигръ въ маломъ видѣ.
-- Какого чорта вы тамъ такъ разсматриваете? -- спросилъ маркизъ, хлопая его по плечу.
Онъ тотчасъ пришелъ въ себя, и отвѣчалъ самымъ нестѣсненнымъ тономъ:
-- Меня развлекло это грязное животное. Вы и не повѣрите, маркизъ, какъ эти мерзавки портятъ намъ охоту. Онѣ съѣдятъ больше выводковъ, чѣмъ мы убьемъ куропатокъ; будь у меня ружье!..
И прибавляя жестъ съ словамъ, онъ сдѣлалъ видъ будто прицѣлился въ кошку. Кошка замѣтила это, сдѣлала скачекъ назадъ и исчезла.
Черезъ двѣсти шаговъ она опять объявилась. Она умывала себѣ мордочку, сидя около рѣпы и точно поджидала парижанъ.
-- Да что ты слѣдишь за нами, что-ли? -- спросилъ нотаріусъ, повторяя свою угрозу.
Благоразумнѣйшее животное снова убѣжало, но опять появилось при входѣ на полянку, гдѣ должны были драться. Г. Л'Амберъ, суевѣрный какъ игрокъ, садящійся за крупную игру, хотѣлъ прогнать этого зловѣщаго фетиша. Онъ бросилъ въ нее камнемъ, но не попалъ. Кошка взобралась на дерево и тамъ притаилась.
Уже секунданты выбрали мѣсто для дуэли и бросили жребій гдѣ кому стоять. Лучшее мѣсто досталось г. Л'Амберу. Судьбѣ было также угодно, чтобы въ дѣло пошло его оружіе, а не японскіе ятаганы, которые быть можетъ затруднили бы его.
Айвазъ ни о чемъ не безпокоился. Для него любая сабля была хороша. Онъ поглядывалъ на носъ противника, какъ рыбакъ глядитъ на форель, попавшуюся на удочку. Онъ снялъ почти все лишнее платье, бросилъ на траву красную феску и зеленый сюртукъ, и по-локоть засучилъ рукава. Надо полагать, что самые сонные турки просыпаются при звонѣ оружія. Этотъ толстякъ, въ лицѣ котораго не было никакихъ отличительныхъ чертъ, точно преобразился. Лицо у него посвѣтлѣло, глаза горѣли огнемъ. Онъ взялъ саблю изъ рукъ маркиза, отступилъ на два шага и произнесъ по турецки поэтическую импровизацію, которую намъ передалъ и перевелъ его другъ Османъ-Бей.
-- Я вооружился на бой; горе оскорбившему меня гяуру! За кровь плата -- кровь. Ты меня ударилъ рукой; я, Айвазъ, сынъ Румди, я хвачу тебя саблей. Надъ твоимъ обезображеннымъ лицомъ будутъ смѣяться женщины; Шлоссеръ и Мерсье, Тибертъ и Савиль съ презрѣніемъ отвернутся отъ тебя. Для тебя исчезнетъ благоуханіе измирскихъ розъ. Да дастъ мнѣ Магометъ силу, храбрости же я ни у кого не прошу. Ура! я вооруженъ на бой.
Сказалъ, и бросился на врага. Сдѣлалъ ли онъ выпадъ en tierce, или en quatre, не знаю; не знали того ни онъ самъ, ни секунданты, ни г. Л'Амберъ. Но кровь брызнула ключемъ на концѣ сабли, очки упали на землю, нотаріусь почувствовалъ, что у него голова стала легче на вѣсъ носа. Правда, кое-что осталось, но такъ мало,-- что я упоминаю объ этомъ только ради порядка.
Г. Л'Амберъ упалъ навзничь, и почти тотчасъ же вскочилъ и наклонивъ голову побѣжалъ, какъ слѣпой или бѣшеный. Въ то же мгновеніе какое-то темное тѣло упало съ дуба. Черезъ минуту явился небольшой тоненькій человѣчекъ со шляпой въ рукѣ, сопровождаемый рослымъ лакеемъ въ ливреѣ. То былъ г. Трике, блюститель здравія въ Партенэйской общинѣ.
Добро пожаловать, достойный г. Трике! Блестящій парижскій нотаріусъ сильно нуждается въ вашихъ услугахъ. Прикройте свой обнаженный черепъ старой шляпой, отрите капли пота, которыя свѣтятся, какъ роса на цвѣтущихъ піонахъ, на вашихъ красныхъ щекахъ, и отверните какъ можно скорѣе блестящіе рукава вашего почтеннаго чернаго фрака.
Но человѣчекъ былъ черезъ-чуръ взволнованъ и не могъ сразу приняться за дѣло. Онъ говорилъ, говорилъ, говорилъ задыхающимся, дребежжащимъ голоскомъ.
-- Божественное милосердіе!.,-- говорилъ онъ. -- Честь имѣю кланяться, господа; вашъ покорный слуга. Госкоди! позволительно ли ставить себя въ подобное положеніе? Да вѣдь это членовредительство! я вижу, что это такое. Разумѣется, теперь ужь поздно распространяться въ утѣшеніяхъ; зло уже свершено. Ахъ, господа, господа! молодежь всегда останется молодежью. Я самъ разъ чуть-было не уничтожилъ или не изуродовалъ своего ближняго. То было въ 1820 г. Какъ же я поступилъ? Я извинился. Да, извинился, и горжусь этимъ, тѣмъ болѣе, что правда была на моей сторонѣ. Вы никогда не читали у Pycco прекрасныхъ страницъ противъ дуэли? Онѣ, по истинѣ, неопровержимы; отрывокъ для литературной и моральной хрестоматіи. И замѣтьте, что Руссо не все еще сказалъ. Если бы онъ изучилъ тѣло человѣческое, это образцовое произведеніе творчества, этотъ удивительный образъ Божій на землѣ, то доказалъ бы вамъ, какъ виновенъ тотъ, кто разрушаетъ столь совершенное цѣлое. Я это говорю не въ поученіе тому, кто нанесъ ударъ. Избави Боже! У него были, безъ сомнѣнія, на то свои причины, къ которымъ я отношусь съ уваженіемъ. Но если бы знали, сколько труда предстоитъ намъ, бѣднымъ медикамъ, при излеченіи самой ничтожной раны. Правда, что мы этимъ живемъ, также какъ и больными! но что дѣлать! я готовъ бы лишить себя весьма многого, готовъ питаться кускомъ сала съ чернымъ хлѣбомъ, только бы не видѣть какъ страдаютъ мои ближніе.
Маркизъ прервалъ эти жалобы.
-- Ахъ, докторъ! -- вскричалъ онъ,-- мы тутъ вовсе не затѣмъ, чтобъ философствовать. Поглядите, изъ него кровь льетъ, какъ изъ быка. Надо остановить кровоизліяніе.
-- Да, именно кровоизліяніе! -- съ живостью подхватилъ докторъ,-- вы точно выразились. По счастью, я все предвидѣлъ. Вотъ стклянка гемостатической воды. Это препаратъ Бронвіери; я его предпочитаю рецепту Лешаля.
Онъ подошелъ съ стклянкой въ рукѣ въ г. Л'Амберу, который сидѣлъ подъ деревомъ и печально исходилъ кровью.
-- Вы, конечно повѣрите, сударь,-- сказалъ онъ съ поклономъ,-- что я искренно сожалѣю, что не имѣлъ случая познакомиться съ вами при менѣе печальныхъ обстоятельствахъ.
Метръ Л'Амберъ поднялъ голову и проговорилъ жалобнымъ тономъ:
-- А что, докторъ, потеряю я носъ?
-- Нѣтъ, нѣтъ, не потеряете... Ахъ, да вамъ ужь и терять нечего: у васъ его нѣтъ...
И говоря это, онъ поливалъ комирессъ водою Бронвіери.
-- Небо! -- вскричалъ онъ,-- мнѣ пришла счастливая мысль. Я могу возвратить вамъ потерянный вами органъ, столь полезный и столь пріятный.
-- Да говорите же, чортъ возьми. Все мое состояніе къ вашимъ услугамъ. Ахъ, докторъ, лучше умереть, чѣмъ жить уродомъ.
-- Да, нѣкоторые такъ думаютъ... Но, позвольте! гдѣ же кусовъ, который вамъ отрубили? Я конечно не такой мастеръ, какъ г. Вельно или г. Ютье; но я усердно постараюсь все исправить.
Метръ Л'Амберъ быстро всталъ и побѣжалъ на полѣ сраженія. Маркизъ и г. Стеймбуръ послѣдовали за нимъ; турки, которые ходили въ довольно грустномъ настроеніи (ярость Айвазъ-Бея мгновенно погасла), подошли къ своимъ недавнимъ врагамъ. Не трудно было найти мѣсто, гдѣ противники помяли свѣжую траву; нашли и золотые очки; но носъ нотаріуса исчезъ, За то увидѣли кошку, страшную желто-бѣлую кошку, которая облизывала окровавленныя уста.
-- Господи! -- вскричалъ маркизъ, указывая на животное. Всѣ поняли жестъ и восклицаніе.
-- Еще не поздно? -- спросилъ нотаріусъ.
-- Можетъ быть,-- сказалъ докторъ.
И бросились на кошку. Но она вовсе не была расположена даваться въ руки. Она также пустилась бѣжать.
Никогда Партенэйскій лѣсокъ не видалъ и безъ сомнѣнія никогда не увидитъ ничего подобнаго. Маркизъ, маклеръ, три дипломата, деревенскій докторъ, выѣздной лакей въ длинной ливреѣ и нотаріусъ съ окровавленнымъ платкомъ на лицѣ, какъ безумные, бросились въ погоню за тощей кошкой. Они бѣжали, кричали, бросали камни, сухіе сучья и все, что только имъ попадалось подъ руку; они миновали дороги и поляны и согнувъ голову бросались въ самую густую чашу. То они бѣжали кучей, то въ разсыпную, то растягивались въ прямую линію, то образовали кольцо вокругъ непріятеля; они били по кустамъ, трясли деревца, взлѣзали на деревья, рвали себѣ ботинки о хворостъ и платье о кусты, и неслись какъ буря; но адская кошка летѣла быстрѣе вѣтра. Дважды имъ удалось совсѣмъ окружить ее; и дважды она разрывала преграду и убѣгала. Одно мгновеніе она, казалось, изнемогла отъ усталости или боли. Желая перескочить съ дерева на дерево и отправиться далѣе по образу вѣкшь, она упала на бокъ. Слуга г. Л'Амбера пустился во весь духъ, въ нѣсколько прыжковъ очутился подлѣ нея и схватилъ за хвостъ. Но тигръ въ маломъ видѣ хватилъ его когтями, освободился и бросился вонъ изъ лѣса.
Ее преслѣдовали по полю. Долго, долго бѣжали они; велико было поле, растилавшееся въ видѣ шахматной доски, передъ охотниками и ихъ добычей.
Жара стояла удушливая, черныя тучи густѣли на западѣ; потъ лилъ ручьями со всѣхъ лицъ; но ничто не могло остановить порыва этихъ восьми мужчинъ.
Г. Л'Амберъ, весь въ крови, одушевлялъ своихъ товарищей и голосомъ, и жестомъ. Тѣ, кто не видѣлъ какъ нотаріусъ гоняется за своимъ носомъ, и представить себѣ не могутъ о его пылѣ. Прощайте, малина и клубника! Прощай, крыжовникъ и черная смородина! Всюду, гдѣ пронесся этотъ потокъ, урожай былъ смятъ, разрушенъ, уничтоженъ; только и остались снятые цвѣты, сорванныя завязи, сломанныя вѣтви и стоптанные ногами кусты. Крестьяне, испуганные вторженіемъ этого невѣдомаго бича, бросили лейки, звали сосѣдей и полевыхъ сторожей, требовали за потраву и гнались за охотниками.
Побѣда! кошка попалась. Она бросилась въ колодезь. Скорѣй, ведеръ! веревокъ! лѣстницъ! Были увѣрены, что носъ метра Л'Амбера будетъ найденъ невредимымъ, или почти цѣлымъ. Но, увы! колодезь былъ не простой колодезь. То былъ ходъ въ брошенную плитную ломку, галереи которой расходились сѣтью болѣе чѣмъ на десять лье и соединялись съ парижскими катакомбами!
Заплатили за визитъ г. Трике, уплатили крестьянамъ за потраву все, что они требовали, и подъ страшной грозой съ ливнемъ отправились въ Партенэ.
Прежде чѣмъ сѣсть въ карету, Айвазъ-Бей, мокрый какъ курица, но вполнѣ успокоенный, протянулъ руку г. Л'Амберу.
-- Я искренне сожалѣю,-- сказалъ онъ,-- что благодаря моему упрямству дѣло зашло такъ далеко. Маленькая Томпэнъ не стоитъ и капли крови, пролитой изъ-за нея; я нынче же ее брошу, потому что не могъ бы взглянуть на нее, не вспомнивъ о томъ несчастіи, которое она принесла вамъ. Вы свидѣтель, что я вмѣстѣ съ этими господами употребилъ всѣ усилія, чтобъ возвратить вамъ то, чего вы лишились, Теперь позвольте мнѣ выразить надежду, что бѣду еще можно поправить. Деревенскій докторъ напомнилъ намъ, что въ Парижѣ есть болѣе его искусные врачи; я, помнится, слышалъ, что новѣйшая хирургія обладаетъ вполнѣ вѣрными тайнами, чтобъ возстановить изуродованные или уничтоженные члены.
Г. Л'Амберъ принялъ довольно неохотно вѣрную, протянутую ему руку, и приказалъ везти себя вмѣстѣ съ друзьяни въ Сенъ-Жерменское предмѣстье.