Жизнь вдвоемъ.
Она похоронена рядомъ съ моимъ отцомъ, гдѣ сама благоговѣйно подсаживала кустарники и цвѣты. Барбара исполнила надъ ней послѣдній долгъ: во время болѣзни ухаживала за ней съ опасностью для собственной жизни. Пока я одинъ былъ въ опасности, это самоотверженное существо, подчиняясь общепринятымъ приличіямъ, не посѣщало насъ. Развѣ невѣста г. Боннара имѣла право сидѣть въ качествѣ сестры милосердія у изголовья Пьера Дюмонъ? Никогда! Да такой великодушно-безразсудный поступокъ едва былъ разрѣшенъ моей невѣстѣ Каролинѣ Баронъ, которая, впрочемъ, и не подумала отважиться на него. Что она была добра, на это имѣлось много доказательствъ, но, въ то же время, самая мѣщанская разсчетливость руководила всѣми движеніями ея сердца.
-- Еслибы г. Пьеръ былъ моимъ мужемъ,-- говорила она,-- я знала бы каковы мои обязанности. Но пока онъ мнѣ совсѣмъ посторонній человѣкъ; мы еще не обязались законнымъ образомъ дѣлить горе и радости жизни.
Родители прекрасной блондинки пришли въ восторгъ отъ ея разсудительности. Г-жа Баронъ доказывала, что предполагаемый бракъ просто приличная партія, а не сумасбродная выходка, встрѣчающаяся въ романахъ. А почтенный купецъ прибавлялъ:
-- Я не отказываюсь, что обѣщалъ выдать дочь за Дюмона, но за Дюмона здороваго, крѣпкаго, способнаго работать. Пусть выздоровѣетъ, и мы снова связаны словомъ. А пока подождемъ. Каролина уже на возрастѣ, ее надо пристроить; я продалъ все цѣнное и вручилъ приданое дочери на храненіе нотаріусу; _ повѣрьте, что недостатка въ женихахъ не будетъ. Не велика радость черезъ три, четыре года имѣть на рукахъ печальную, нервную вдову; съ ней еще больше хлопотъ, чѣмъ съ дѣвушкой.
Подобные доводы казались совершенно основательными мѣстной буржуазіи, въ особенности же молодому нотаріусу, на сохраненіи у котораго находились деньги.
Таково было положеніе дѣлъ, когда моя матушка, изнуренная безсонными ночами и страданіями, опасно заболѣла и слегла окончательно въ постель. Вѣсть тотчасъ же облетѣла весь городъ. Докторъ Сазаль объявилъ, что дифтеритъ принялъ такой острый характеръ, что нѣтъ надежды на излѣченіе.
Барбара не колебалась; не сказавъ ни слова родителямъ, она подобрала необходимые пожитки и почти ворвалась въ комнату, гдѣ лежала моя бѣдная мать, уже безъ всякой надежды на выздоровленіе. Ни Катерина, ни докторъ не могли отговорить ее отъ того, что въ ея глазахъ было священнымъ долгомъ. Докторъ отправился навѣстить родителей Барбары, но его приняли какъ зараженную язвой скотину. Г-жа Бонафипоръ съ распростертыми руками стояла у дверей, загораживая входъ въ домъ, а мужъ ея сыпалъ тысячу проклятій. Что касается самого жениха, Боннара, онъ объявилъ, что придетъ лично вырвать невѣсту изъ атмосферы смерти; но когда онъ узналъ, что матушка умерла въ двое сутокъ, то успокоился.
-- Молодой человѣкъ въ моемъ положеніи не имѣетъ права рисковать жизнью; я единственный наслѣдникъ дяди и долженъ дорожить своею жизнью ради его состоянія, которое перейдетъ ко мнѣ.
Молодые рабочіе и большинство служащихъ на фабрикѣ подсмѣивались надъ такою логикой, но иные находили, что Боннаръ ловко вывернулся. Казалось, точно тайкомъ хоронили матушку, на разсвѣтѣ дня; не болѣе 20 человѣкъ родственниковъ и друзей присутствовало при ея погребеніи. Барбара съ помощью Катерины и бабушки положили ее въ гробъ; бабушка, несмотря на всѣ уговоры, непремѣнно хотѣла сама находиться при мнѣ: "Не стоитъ мнѣ беречь себя; мнѣ, вѣдь, мало осталось прожить, все равно". Въ числѣ сопровождавшихъ тѣло матери находился Симоне. Бонафипрръ не пришелъ, онъ говорилъ:
-- Я берегу себя, чтобъ хоронить эту глупую скотину Барбару.
Я узналъ всѣ эти подробности спустя годъ или два; Барбара долго не говорила мнѣ, что умирающая въ минуту сознанія, часто предшествующую агоніи, пробормотала:
-- Люби его, дочь моя!
Я думаю, что такое завѣщаніе не показалось страннымъ моей отважной подругѣ. Барбара рѣшила, что, покинувъ родительскій кровъ и подвергнувшись порицаніямъ со стороны жениха и его дяди, ей не оставалось ничего, кромѣ какъ настаивать на своемъ и ухаживать за больнымъ сыномъ, какъ она ходила за его матерью.
Приговоръ маленькихъ городковъ часто несправедливъ, а иногда и жестокъ.
-- Если Пьеръ умретъ, -- думала бѣдная дѣвушка,-- я не переживу его, и потому мнѣ все равно, что станутъ говорить обо мнѣ. Если я спасу его, то онъ слишкомъ добръ, чтобы предпочесть мнѣ эгоистку Каролину, онъ принадлежитъ мнѣ. А если онъ, выздоровѣвъ, полюбитъ другую, то, все-таки, у меня будетъ сознаніе, что я исполнила долгъ моей семьи; это -- главная задача всѣхъ честныхъ людей.
Рѣшивъ такимъ образомъ, она дала себѣ слово, что лишь только минуетъ опасность, она возвратится къ родителямъ. Но мое выздоровленіе подвигалось медленно; до марта мѣсяца я былъ страшно слабъ, за мной требовался уходъ, какъ за младенцемъ.
Въ одно памятное январское утро, когда Барбара читала мнѣ вслухъ, я приподнялся съ подушекъ, ея заботливою рукой положенныхъ вокругъ меня, и, глядя на нее въ упоръ, сказалъ:
-- Ты, вѣдь, любишь меня?
-- Я, -- отвѣчала она, смѣясь своимъ добродушнымъ смѣхомъ,-- я только и дѣлала одно это въ продолженіе всей моей жизни.
-- Да, но ты дѣйствительно настоящею любовью любишь меня?
-- Именно, ты сказалъ это слово, если до сихъ поръ не изобрѣли болѣе сильнаго выраженія. Если сказать: люблю тебя, то будетъ слишкомъ холодно, я обожаю -- черезчуръ банально. О, дорогой мой, я страстно, безумно люблю тебя! А ты, скажи?
-- Не знаю, какъ отвѣтить тебѣ; я только недавно сталъ понимать себя. Когда я начинаю провѣрять все свое прошлое, мнѣ кажется, что за послѣднія десять лѣтъ я дѣлилъ мою любовь между тобой и матерью. Вы обѣ внушали мнѣ, то сообща, то каждая отдѣльно, лучшія мысли и побуждали на самыя благородные поступки. Отецъ спасъ, не зная тебя, матушка полюбила, какъ родную дочь, а дѣдушка съ бабушкой предпочитали тебя всѣмъ дѣвочкамъ Курси. Старые мои друзья Матцельманъ, Дюссо, Басе, каждый разъ хваля тебя, съ упрекомъ глядѣли на меня, какъ бы желая сказать: "Пьеръ, ты дуракъ". Да, я былъ глупъ, какъ всѣ тщеславцы. Я не находилъ тебя красивой, потому что характеръ твоей красоты не подходилъ къ образу сильфиды и чистенькихъ куколокъ. Первый разъ я оцѣнилъ тебя, когда возвратился изъ путешествія, и, все-таки, тщеславіе въ самой отвратительной формѣ стало между нами. Ревность терзала меня; когда эти негодяи смѣли ухаживать за тобой, я обезумѣлъ при мысли, что ты могла предпочесть ихъ мнѣ. Не понявъ, не стараясь добиться причины твоего невиннаго кокетства, дурно, впрочемъ, скрывавшаго глубокое чувство, я прибѣгнулъ къ женитьбѣ, какъ утопающій хватается за соломенку.
-- Я поняла. Глаза, которые дѣдушка твой называлъ черносливинами, всегда были ясновидящими. Когда ты проказничалъ въ Курси съ противными Бадульярами, я хотя скучала безъ тебя, но оставалась покойна. Влюблялся ты во время твоихъ странствій въ Гертруду, Берту и повѣрялъ мнѣ свою любовь въ письмахъ; не думай, что я проливала надъ ними слезы,-- нѣтъ. Къ чему? Я слишкомъ была въ тебѣ увѣрена. Но вотъ, признаюсь, много я перенесла послѣ твоей помолвки. Я потеряла голову, отецъ и мать воспользовались этимъ и вынудили сказать роковое да. Но повѣришь ли ты, несмотря на это подлое слово, я все-таки не теряла надежды.
-- На что же ты могла надѣяться?
-- Почемъ я знаю?... На неожиданность, на чудо, на конецъ міра! Я примирилась бы со всѣмъ, кромѣ бездны, раздѣлившей насъ. И я не ошиблась,-- мы теперь не разстанемся, а этого никто не могъ ожидать. Между нами нѣтъ болѣе преградъ! Боннаръ отправился въ Билль-Вьель, раздраженный, но важный, повторяя всякому встрѣчному, что человѣкъ съ его положеніемъ не можетъ жениться на сидѣлкѣ Пьера Дюмонъ. А прелестная Каролина воспользовалась распространившимся слухомъ о твоей смерти, чтобъ поощрить ухаживанія нотаріуса; онъ каждый день присылаетъ ей букетъ и просиживаетъ цѣлые вечера.
-- О, желаю имъ всего хорошаго! Но простятъ ли мнѣ твои родители твой безразсудный поступокъ?
-- Должны будутъ простить, потому что у нихъ нѣтъ въ виду другаго зятя. Отецъ уже не молодъ, у него постоянно повторяется спинная боль. Здѣшнее солнце слишкомъ слабо для него; онъ мечтаетъ о Провансѣ. У насъ есть тамъ небольшой домикъ, садъ съ виноградными и фиговыми деревьями. Всѣ сдѣланныя сбереженія вложены туда; старѣющая чета можетъ жить въ свое удовольствіе. Лишь только они поженятъ насъ, какъ сейчасъ же отправятся туда наслаждаться своими огородами. Конечно, они пожалѣютъ въ глубинѣ сердца, что я не вышла замужъ за богача Боннара, такъ какъ отдаютъ преимущество деньгамъ передъ всѣмъ остальнымъ, но скоро утѣшатся, узнавъ, что я самая счастливѣйшая женщина въ свѣтѣ.
-- Хорошо. А когда наша свадьба?
-- Не такъ скоро, какъ тебѣ хочется. Я хочу, чтобъ мой мужъ предсталъ предъ лицомъ всего города здоровымъ, чтобы мнѣ не пришлось тащить тебя въ церковь на рукахъ, какъ тряпичную куклу. Докторъ говоритъ, что съ тобой больше не повторятся припадки мучительной болѣзни, но, вѣдь, цѣлые мѣсяцы надо кормить тебя бульономъ, яйцами въ смятку, сырымъ мясомъ, чтобы ты окрѣпъ какъ слѣдуетъ. Наша судьба въ твоихъ рукахъ: ѣшь, пей, спи и -- поправишься. Ты, конечно, не хочешь, чтобъ меня обвиняли, говорили, что я напала на тебя слабаго, обезсиленнаго? Сдѣлайся снова крѣпкимъ, здоровымъ молодцомъ, какимъ видѣли тебя въ послѣдній разъ у Каролины Баронъ, чтобъ она позавидовала мнѣ! Ты согласенъ со мной?
-- Пусть будетъ по-твоему.
-- Такъ какъ съ сегоднешняго дня мы вступаемъ въ новую жизнь и ты больше не больной, жалкій ребенокъ, а женихъ, сдѣлавшій мнѣ открыто предложеніе, страстно любимый мной, то я ухожу. Ты молчи, успокойся, пойми, что съ этихъ поръ мнѣ здѣсь не мѣсто. Я возвращаюсь домой, хотя знаю, что первыя минуты будутъ тяжелы. Мы встрѣтимся теперь на фабрикѣ, подъ строгими, но не страшными взглядами моихъ родителей. Катерина принесетъ мнѣ вещи. Дай я поцѣлую въ обѣ щеки твою милую блѣдную мордочку. Теперь твоя очередь, цѣлуй меня! Довольно, свѣтъ слѣдитъ за нами. Прощай, до скораго свиданья, дорогой мой, и навсегда!
Какъ только она оставила меня, я почувствовалъ себя страшно одинокимъ; мнѣ страстно хотѣлось снова увидѣть ее, приблизиться къ ней, войти чрезъ окно или дверь въ трудолюбивый муравейникъ, гдѣ она назначила мнѣ встрѣчу. Я написалъ слабою, дрожащею рукой письмо Симоне, что я въ состояніи уже приняться за дѣло, только еще не могу два раза въ день дѣлать такіе большіе концы изъ города въ контору и обратно. Все легко устроилось бы, еслибы Симоне далъ мнѣ двѣ комнатки до близости отъ конторы для меня и моей служанки Катерины. Къ тому же, я горѣлъ нетерпѣніемъ покинуть домъ, въ которомъ умерла мать и куда всѣ боялись придти навѣстить меня вслѣдствіе заразы. Хозяинъ въ тотъ же день прислалъ за мной свою старую карету, что было цѣлымъ событіемъ въ нашей отдаленной улицѣ. Въ каретѣ была грѣлка съ теплою водой и масса теплыхъ одѣялъ; кучеръ объявилъ, что имѣетъ приказаніе отъ хозяина вторично пріѣхать съ фургономъ, чтобъ забрать мебель, къ которой я больше всего привыкъ. Катерина завернула, укутала меня, какъ младенца, и отправилась сама пѣшкомъ вслѣдъ за мной.
Холодный человѣкъ, два раза въ день справлявшійся о моемъ здоровьи, но ни разу не входившій ко мнѣ, сошелъ съ лѣстницы мнѣ на встрѣчу и въ первый разъ въ жизни обнялъ меня. Я поцѣловалъ его въ обѣ щеки и мы отправились въ кабинетъ, гдѣ стояли закуски и старое бордоское вино.
-- Милое дитя,-- сказалъ онъ, усаживая меня въ свое кресло,-- съ этихъ поръ домъ этотъ будетъ вашимъ. Васъ здѣсь всѣ любятъ, начиная съ хозяина и кончая самымъ младшимъ работникомъ. Всѣ фабричные непремѣнно навѣстили бы васъ, еслибъ не были предувѣдомлены объ ожидающей ихъ опасности. Рано или поздно вы сами убѣдитесь въ этомъ. Что касается вашего матеріальнаго состоянія, то это я беру на себя. Мой столъ будетъ вашимъ и вы будете жить въ бывшемъ помѣщеніи моей дочери. Положимъ, комната слишкомъ свѣтла для мужчины, но вы по-своему устроите ее съ Катериной, которая будетъ состоять у меня на жалованьи.
Я глубоко былъ тронутъ такимъ пріемомъ, тѣмъ болѣе, что хозяинъ не баловалъ меня встарину. Я съ благодарностью принялъ его предложенія, предупреждая, что не употреблю во зло его гостепріимства и не долго пробуду, такъ какъ намѣреваюсь жениться.
Онъ принялъ эту новость съ видимымъ изумленіемъ, предполагая, вѣроятно, что я намекаю на вѣтреную Каролину. Но я поспѣшилъ разсѣять его недоразумѣніе и твердо объявилъ, что женюсь на моей маленькой подругѣ.
Онъ нахмурился, но чрезъ минуту лицо его просвѣтлѣло и онъ сказалъ:
-- Надѣюсь, что это не окончательное ваше рѣшеніе?
-- Я знаю,-- отвѣчалъ я,-- что Барбара не блестящая партія, по мнѣнію свѣта; вы это доказывали мнѣ уже прежде. Ея отецъ, хотя онъ не игрокъ, не кутила, сдѣлалъ уже употребленіе изъ своихъ сбереженныхъ денегъ, и потому не можетъ дать приданаго дочери. Но, въ сущности, что же я такое? Служащій на фабрикѣ и больше ничего.
Онъ торжественно продолжалъ:
-- Въ этомъ-то вы и ошибаетесь. И такъ какъ вы коснулись этого пункта, то оставимъ любовныя дѣла и поговоримъ серьезно. Слушайте.
Онъ подошелъ къ своему желѣзному шкафу, вдѣланному въ стѣну, открылъ его, вынулъ оттуда толстую тетрадку, снова тщательно заперъ шкафъ и сказалъ:
-- Вотъ актъ товарищества гг. Симоне и Дюмонъ, общихъ владѣльцевъ мѣстъ, построекъ, машинъ, товаровъ,-- однимъ словомъ, всего фаянсоваго производства въ Курси на сумму двухъ милліоновъ. Вы внесли вашу часть капитала деньгами, а еще больше всевозможными услугами, преобразованіе фабрики дѣло вашихъ рукъ, вы вырвали ее изъ рутины и возвели на степень одного изъ лучшихъ, цвѣтущихъ заведеній страны.
-- Но позвольте, я не внесъ, вѣдь, 100,000 франковъ...
-- Такъ что же изъ этого? Благодаря вамъ, у насъ работаетъ 400 рабочихъ; благодаря вамъ, доходъ равняется 250,000 франкамъ. Вполнѣ справедливо подѣлить капиталъ пополамъ.
-- О, не брежу ли я? Какъ, г. Симоне, фабрика принадлежитъ намъ двоимъ? Вы положительно уничтожаете меня такимъ царскимъ подаркомъ.
-- Нѣтъ, другъ, Симоне не царь, не волшебникъ, а просто коммерческій человѣкъ, вотъ и все.
-- Но это неслыханное дѣло! Я понимаю, вы хотите этимъ привязать меня къ фабрикѣ, потому что, отбросивъ скромность, дѣйствительно, я оказалъ вашему торговому дому большія услуги и еще могу оказать. Мое жалованье, все-таки, не велико; я могъ бы найти гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ выгоднѣе занятіе, но я не говорилъ никогда объ этомъ. Я вездѣ могу найти себѣ занятія, не принимая вашего состоянія. Положимъ, вы устали отъ трудовой жизни и желали бы поселиться въ Вилль-Вьелѣ, чтобъ жить съ семьей, могли бы сдѣлать меня отвѣтственнымъ управляющимъ. Пойду дальше: положимъ, вы передали дѣло товариществу нѣсколькихъ лицъ, я могъ бы участвовать въ компаніи, уплачивая вамъ частями. Но отдать простому прикащику милліонъ, это просто безуміе, г. Симоне! Вы, вѣроятно, не подумали.
-- Довольно объ этомъ, другъ мой! Я долженъ позаботиться о больномъ; идите къ себѣ въ комнату и подумайте на досугѣ, разсмотрите хорошенько этотъ актъ нашего товарищества, и если найдете что, исправьте. Помните мое послѣднее слово: вы заслужили это.
-- Заслужилъ цѣлый милліонъ?
-- Да, да, даже больше.
Онъ проводилъ меня въ первый этажъ; я очутился въ теплой, уютной, какъ гнѣздышко, комнаткѣ. Я читалъ и перечитывалъ врученную мнѣ тетрадь, не находя ничего возразить, развѣ только то, что награда превосходитъ неизмѣримо заслуги. Имя Симоне стояло въ концѣ писанія. Оставалось только подписать мнѣ свое имя, чтобъ сыну бѣдныхъ родителей сдѣлаться милліонеромъ. Подпишемся; скрипъ пера разбудитъ, можетъ быть, отъ чудеснаго сна.
Хозяинъ засталъ меня въ размышленіи надъ его тетрадью.
-- Готово?
-- Да, г. Симоне. Я не понимаю, но далъ слово и твердо рѣшился заслужить этотъ капиталъ.
Онъ сѣлъ противъ меня, нѣсколько минутъ поворочалъ щипцами уголья въ каминѣ и спросилъ:
-- Вы, все-таки, не оставили своего намѣренія жениться на г-жѣ Бонафипоръ?
-- О, я желаю теперь этого въ тысячу разъ болѣе, чѣмъ когда-либо. Утромъ я сомнѣвался еще, не зная, въ состояніи ли я прокормить большую семью. Это не прежнія времена: потребности растутъ, цѣны вдвое увеличились сравнительно со времени дѣдушки-патріота. Я могу заболѣть, умереть въ молодыхъ годахъ, что же станется съ моею женой? Какъ воспитаетъ она дѣтей? У меня такія небольшія средства! А теперь я не колеблюсь болѣе; будущее дѣтей моихъ обезпечено. О, г. Симоне, какой вы прекрасный человѣкъ!
Онъ снова принялся ворочать уголья съ недовольнымъ видомъ и сказалъ вдругъ:
-- Но, милый мой компаньонъ, вы, кажется, упустили изъ вида то обстоятельство, что молодой человѣкъ съ такимъ положеніемъ и капиталомъ. можетъ жениться на богатой дѣвушкѣ?
-- Нѣтъ, это не пришло мнѣ въ голову.
-- Такихъ невѣстъ нѣтъ почти у насъ въ Курси, но найдутся въ Вилль-Вьелѣ, Блоа, Турѣ, Орлеанѣ. Одинъ милліонъ требуетъ другаго. Одинъ да одинъ выйдутъ два.
-- Да для чего мнѣ два милліона?
-- Хотя для того, чтобъ купить всю фабрику и быть полновластнымъ хозяиномъ.
-- Вы нисколько не стѣсняете меня, дорогой г. Симоне; у меня, кажется, нѣтъ и призванія къ неограниченной власти.
-- Но можно породниться съ какимъ-нибудь древнимъ родомъ...
-- Нѣтъ рода древнѣе Дюмонъ.
-- Жениться на свѣтской дѣвушкѣ, которая играетъ на роялѣ, изящно, красиво одѣвается...
-- Я люблю больше Барбару въ платьяхъ, сшитыхъ ея собственными руками. Впрочемъ, мнѣ все равно, потому что, кромѣ нея, для меня не существуетъ другой женщины; я люблю ее одну, и это мое послѣднее слово.
Мой хозяинъ былъ человѣкъ со смысломъ, не сталъ больше настаивать и съ этихъ поръ смотрѣлъ на Барбару какъ на будущаго своего компаньона. Но, однако, я не ему поручилъ сдѣлать отъ меня формальное предложеніе; онъ былъ способенъ сказать Бонафипоръ, что имъ оказываютъ этимъ честь. Бабушка-"патріотка" взяла на себя это порученіе со всею готовностью. Восьмидесятилѣтняя крестьянка не прежде заговорила о моемъ внезапномъ громадномъ богатствѣ, какъ получила твердое согласіе. Она привела въ неописанное удивленіе бѣдняковъ, сообщивъ имъ о страшномъ капиталѣ, и поспѣшила со всею своею добротой прибавить, что всегда мечтала объ этомъ бракѣ и радуется, что дожила до такого счастія.
Мой визитъ послѣдовалъ вскорѣ, спустя полчаса, но я былъ еще не твердъ на ногахъ; приходилось идти осторожно, шагъ за шагомъ. Барбара бросилась цѣловать меня, какъ безумная. Матушка ея сіяла, а старикъ разсыпался въ увѣреніяхъ своего уваженія во мнѣ.
Потомъ занялись дѣлами.
Не назначая дня свадьбы, зависѣвшаго вполнѣ отъ моего выздоровленія, всѣ единогласно признали, что мнѣ невозможно поселиться съ женой въ крошечномъ помѣщеньицѣ госпожи Симоне. Старики Бонафипоръ уступали намъ свои аппартаменты, мало-помалу отсылая свою движимость на родину, а я перевезъ изъ города сюда всю свою мебель. Помѣщеніе было ново и довольно красиво убрано съ помощью Барбары и моей собственной фантазіи.
Кузенъ Шарль, получившій повышеніе въ должности, жилъ пока въ своей прежней комнаткѣ въ третьемъ этажѣ; онъ подыскивалъ болѣе удобное помѣщеніе, чтобы перевезти тетку и старика дядю Жозефа. Хозяинъ, я хочу сказать -- мой компаньонъ, одобрилъ наши намѣренія, лишь только узналъ о нихъ. Я не скрывалъ отъ него, что намѣреваюсь мало-помалу привлечь на фабрику всѣхъ Дюмоновъ, на что онъ отвѣтилъ добродушно:
-- Дѣлайте, какъ хотите, вѣдь, вы полный хозяинъ. Я увѣренъ, что вы не принесете въ жертву своей семьѣ общіе интересы. Собственно говоря, Викторомъ довольны въ лавкѣ, также какъ и Шарлемъ; если прочіе ваши кузены такъ же способны, какъ эти два, то у нихъ дѣло пойдетъ успѣшно. Приближается время, когда я ни на что не буду годенъ, такъ старайтесь окружить себя людьми честными и преданными.
Мало-помалу я принялся снова за свои обязанности, посѣщалъ мастерскія, наблюдалъ за печами. Рабочіе не ограничивались банальнымъ, ничего не стоящимъ изъявленіемъ сожалѣнія въ моей изнуренной особѣ, а всѣ старались работать по мѣрѣ силъ, чтобъ избавить меня отъ утомительныхъ и скучныхъ указаній и замѣчаній. Надсмотрщикъ рабочихъ, отодравъ за ухо одного молодца за то, что тотъ разбилъ какую-то вещь, говорилъ:
-- Скотина ты эдакая! Ты, должно быть, хочешь разсердить г. Дюмонъ?
Я услыхалъ это нечаянно и глубоко былъ тронутъ.
Мальчики и дѣвочки, служившіе на фабрикѣ, звали меня маленькимъ отцомъ, несмотря на мой огромный ростъ. Женщины обращались ко мнѣ за какою-нибудь помощью или съ просьбой прибавки. Харчевня, учрежденная съ цѣлью дешевыхъ продовольствій именовалась рабочими лавкой Дюмона. Вотъ это, навѣрное, польстило бы моему бѣдному отцу.
Характеръ Симоне становился неузнаваемъ. Не только этотъ человѣкъ не завидовалъ моей популярности, но онъ съ какимъ-то страннымъ удовольствіемъ старался выставить меня на первый планъ, а самъ стушевывался за мной, какъ мальчикъ; казалось, власть въ его глазахъ потеряла всякую прелесть съ тѣхъ поръ, какъ она раздвоилась. Я, съ своей стороны, не могъ забыть, что причудливый старикъ вытянулъ меня изъ ничтожества, и не присвоивалъ себѣ власти въ ущербъ моему благодѣтелю.
За два дня до свадьбы онъ удержалъ меня послѣ завтрака. Я продолжалъ еще жить у него и ѣлъ вмѣстѣ.
-- Молодой другъ мой,-- сказалъ онъ,-- я хочу сдѣлать вамъ одно предложеніе.
Я засмѣялся, спросивъ шутя, что, можетъ, онъ предлагаетъ мнѣ всю фабрику.
-- Совершенно вѣрно,-- отвѣтилъ онъ.-- Слушайте хорошенько. Чѣмъ дальше мы подвигаемся, тѣмъ все больше я отчуждаюсь отъ дѣла. Кромѣ моего жилища, все ново въ окружающихъ меня зданіяхъ. Машины, введенныя вами, незнакомы мнѣ, также какъ я съ ними. Все измѣнилось; первоначальное вещество -- и то теперь стало сложнымъ, и тщетно стараюсь я отыскать глину, хорошо извѣстную мнѣ. Нѣтъ ничего общаго съ тѣмъ, надъ чѣмъ я работалъ столько лѣтъ. Словомъ, мнѣ здѣсь нечего дѣлать, я просто пайщикъ, вложившій деньги въ предпріятіе. Разница въ томъ, что пайщикъ свободенъ пріѣзжать, уѣзжать, перемѣнять мѣсто жительства, вставать когда захочется, а не повиноваться колокольчику, и т. д. Поэтому окажите мнѣ услугу -- освободите меня отъ когда-то любимаго дѣла, теперь оно мнѣ сильно опротивѣло. Я помѣстилъ васъ на фабрику, а вы удалите меня съ ней, и мы расквитаемся, клянусь вамъ честью Симоне.
Когда я увѣрился, что онъ говоритъ серьезно, я отвѣтилъ, что не могу отказать ему и съ неусыпнымъ стараніемъ буду заботиться объ его капиталѣ.
-- Нѣтъ, -- возразилъ онъ, -- все это еще не то. Я хочу, чтобъ вы купили мою часть за настоящую ея стоимость и выплатили бы деньгами въ срокъ, въ десять лѣтъ, напримѣръ, внося ежегодно мнѣ 125,000 франковъ съ процентами. Дайте мнѣ закладную, и я уѣду завтра же.
-- Милый г. Симоне, дѣло такъ важно, что нельзя согласиться на него сразу. Что вамъ спѣшить. Да, кромѣ того, мы съ Барбарой были бы очень огорчены, еслибъ васъ не было на нашей свадьбѣ. Я посовѣтуюсь съ моими родными, самъ подумаю и перваго сентября (было 20 августа) вы получите отвѣтъ.
-- Пусть такъ, но извольте соглашаться.
Въ тотъ же день я получилъ отъ Басе изъ Санъ-Франциско письмо. Въ немъ безцѣнный другъ мой не высказалъ мнѣ ни сожалѣній о смерти матушки, ни поздравленій по поводу моей женитьбы, -- я увѣдомилъ его объ обоихъ событіяхъ нѣсколько дней спустя послѣ моего выздоровленія. Онъ отвѣтилъ мнѣ сердечнымъ, задушевнымъ письмомъ. Всѣ, дѣйствительно любившіе меня, давно уже назначили мнѣ въ жены "милую малютку Бонафипоръ" и не простили бы мнѣ, еслибъ я предпочелъ другую. Теперь, когда приближался великій день, добрый Басе жалѣлъ, что не можетъ поднести намъ никакого свадебнаго подарка. Онъ обѣщалъ сильно выпить за здоровье счастливыхъ новобрачныхъ, вотъ и все. Въ этой разрушительной странѣ у дикихъ нѣтъ никакой промышленности и европейцы не успѣли еще ввести ее. Единственный продуктъ, достойный вниманія, я долженъ былъ получить въ скоромъ времени подъ охраной двухъ жандармовъ. Онъ приводилъ по этому случаю припѣвъ одного стариннаго романса:
"Если даже не будетъ меня, по крайней мѣрѣ, мой боченокъ тамъ за меня".
"Я не знаю,-- писалъ онъ,-- можетъ-быть во Франціи уже уничтоженъ обычай подавать на свадьбѣ драже. Мои покажутся, вѣроятно, вамъ слишкомъ тверды, но это не резонъ выкинуть ихъ за окно,-- ихъ можно расплавить".
Маленькій таинственный боченокъ прибылъ на другой день утромъ съ желѣзной дороги, подъ охраной служащаго на желѣзной дорогѣ и двухъ жандармовъ. Онъ вѣсилъ приблизительно 100 килограммовъ; заключавшееся въ немъ драже были шарики чистаго золота; содержимаго въ боченкѣ оказалось на 300,000 франковъ.
Мой компаньонъ, освоившійся съ этимъ видомъ денегъ, принялъ ихъ безъ всякаго затрудненія и разсрочилъ остальную сумму уплаты на 8 лѣтъ. Въ концѣ акта гражданскій актуаріусъ написалъ: "Барбара Бонафипоръ и Пьеръ Дюмонъ, владѣльцы фаянсовой фабрики въ Курси".
Мэръ нашъ, графъ Тальемонъ, депутатъ, камергеръ, показалъ себя настоящимъ дворяниномъ, отказавшись присутствовать при заключеніи нашего брачнаго контракта. Онъ уполномочилъ для этого своего втораго помощника, долгое время служившаго у него въ кучерахъ. Тѣмъ не менѣе, свадьба была блестящая; горожане и фабричные наводнили городскую ратушу и прилежащія улицы. Богатые, бѣдные -- всѣ хотѣли разцѣловать насъ или пожать руку. Не было только чиновниковъ и полицейскихъ; лишь изрѣдка показывался Мартинъ Секъ, и то на почтительномъ разстояніи.
Я нанялъ всѣ кареты, бывшія въ городѣ и въ окрестностяхъ. Онѣ представляли странный поѣздъ вслѣдствіе своей древности и разнообразія фасоновъ. 56 Дюмоновъ, мужчины и женщины, въ различныхъ платьяхъ, шелковыхъ, шерстяныхъ, бумажныхъ, смотря по средствамъ, собрались къ этому великому дню. Бабушка въ своемъ костюмѣ 1746 года была самая нарядная и торжествующая. Дядя Луи, богатый канатчикъ, прибылъ съ женой, дѣтьми и внучатами, тетка Розалія -- съ мужемъ и многочисленнымъ потомствомъ; дядя Жозефъ, дядя Бернаръ, его жена и пять дочерей,-- двѣ изъ нихъ уже были замужнія; дядя изъ Ліона, вдовецъ, съ тремя дѣтьми. Нужно ли говорить, что моя старушка Катерина находилась въ числѣ моей семьи?
Бонафипоры, какъ въ день пожара, всѣ четверо находились налицо. Жанъ не безъ затрудненія выхлопоталъ себѣ двухнедѣльный отпускъ, чтобы присутствовать при бракѣ сестры. Это былъ красивый малый, небольшой ростомъ, но хорошо сложенный, съ блестящими глазами и черными усами, очаровательный французскій офицерикъ, но, увы, имѣвшій отличительный значекъ политической неблагонадежности на эполетѣ и -- надолго. Свидѣтелями съ моей стороны были Симоне и докторъ Сазаль, а у Барбары -- г. Нино и городской нотаріусъ.,
Подписавъ торжественный и безповоротный актъ, соединяющій двѣ жизни въ одну, я съ женой сѣлъ вдвоемъ въ карету Симоне и мы направились въ сопровожденіи гостей по направленію къ фабрикѣ. Обильный столъ ждалъ насъ въ большой залѣ, украшенной зеленью и флагами. Дѣвочки изъ нашей школы подали своей новой хозяйкѣ букетъ и спѣли такую грустную, заунывную пѣсню, что мы всѣ чуть не расплакались. Я готовился услышать нѣчто подобное и отъ мальчиковъ, но они пощадили насъ. Я совсѣмъ былъ уничтоженъ, увидавъ роскошный, полный сервизъ, разрисованный птицами и насѣкомыми, и на каждой вещи, вмѣсто вензеля, были изображены то моя голова, то Барбары, на подобіе древнихъ камей.
Передъ моимъ приборомъ, на подобіе меню, возвышалась на трехножной подставкѣ фаянсовая дощечка въ формѣ до половины закатаннаго листа голландской бумаги. Опытною рукой готическими буквами былъ написанъ слѣдующій адресъ:
"Господинъ Пьеръ Дюмонъ!
"Художники, прикащики, рабочіе и работницы соединились, чтобы выразить вамъ этимъ ихъ уваженіе, благодарность и расположеніе. Они желаютъ вамъ, также и г-жѣ Дюмонъ, годы счастія и многочисленное потомство, желаютъ, чтобы дѣти ваши были достойными людьми, какъ ихъ дѣдъ и отецъ, погибшій здѣсь ради спасенія ближняго".
Барбара, прочтя это вмѣстѣ со мной, поняла, что я чувствую потребность отвѣтить на эти добрыя слова. Мы стояли всѣ вокругъ стола, я переминался съ ноги на ногу, какъ всѣ неопытные ораторы, не рѣшаясь начать. Моя маленькая жена держала меня за фалду, шепча мнѣ на ухо: "не говори ничего! не говори!" -- но было уже поздно, я началъ:
-- Друзья мои, добрые, хорошіе мои! Это измѣна. Вы застали меня врасплохъ, я глубоко тронутъ и, все-таки, не въ состояніи сказать вамъ ничего, чтобъ выразить мою искреннюю благодарность. Но, вѣдь, мы люди свои и когда-нибудь я отплачу вамъ!
Раздались апплодисменты и, наконецъ, всѣ усѣлись за столъ.
-- Хорошо вышло! Я предупреждала тебя, -- сказала мнѣ моя злая малютка,-- ты не послушался и запутался. Вотъ что значитъ не слушаться жены. Дѣлай какъ я, глупый мальчикъ, плачь, -- двѣ слезинки на лицѣ въ тысячу разъ краснорѣчивѣе всякихъ словъ.
Въ это время подали супъ. Всѣ гости любили хорошо поѣсть и пиръ затянулся далеко за полночь.
Старики простились съ нами спокойно, безъ раздирающихъ сценъ; они уѣзжали въ шесть часовъ на желѣзную дорогу. Пока Барбара пошла переодѣться въ простое платье, чтобъ отправиться проводить ихъ на станцію, я отозвалъ въ сторону г. Бонафипоръ.
-- Мы еще не совсѣмъ разочлись,-- сказалъ я.
-- Гм... милый мой, чего же ты хочешь? Вѣдь, съ меня взятки гладки!
-- Наоборотъ, я ничего не требую; я вамъ долженъ.
-- Ты, должно быть, считаешь меня за твоего дядю изъ Лони. Ты, вѣроятно, хочешь заплатить за проѣздъ?
-- Шутки въ сторону, я говорю съ вами не какъ зять, а какъ хозяинъ.
-- Слуга покорный!
-- Какъ зять, я долженъ благодарить, что вы отдали мнѣ вашу дочь, а не продали, поэтому я не имѣю права предлагать вамъ денегъ; какъ хозяинъ...
-- О, ты хорошій малый. Въ Алжирѣ лишь практикуется обычай, что отцы получаютъ отъ жениха большой выкупъ за невѣсту.
-- Слушайте меня. Вы также, какъ г. Куртуа, г. Нино и многіе другіе служащіе при нашемъ торговомъ домѣ, будете получать пожизненную пенсію въ тысячу экю.
-- Тысячу экю! Мнѣ тысячу экю! Ты шу...., вы шутите, я думаю?
-- Хозяинъ фабрики Курси никогда не шутитъ.
-- Тотъ, правда, никогда. Но вы, но ты? Могъ ли я когда-нибудь ожидать это? Вѣдь, у насъ съ тысячью экю дохода просто богачомъ будешь считаться. Я заведу барки, открою ловлю анчоусовъ, я пришлю тебѣ икры, своего вина, чернаго, густаго. Зимой ты будешь есть дыни неимовѣрныхъ размѣровъ. Пойдемъ къ моей старухѣ, сообщимъ ей эту новость.
Это обстоятельство значительно облегчило разставаніе. Барбара утѣшала себя, думая, что, благодаря намъ, они не будутъ терпѣть лишеній и нужды.
Я устраивалъ своихъ родныхъ. Дядѣ Огюсту далъ взаймы небольшую сумму, чтобъ онъ могъ начать какое-нибудь самостоятельное дѣло. Викторъ, сынъ тетки Розаліи, жилъ уже у меня; я взялъ также другаго его брата; эти два мальчика обѣщались откладывать изъ жалованья деньги, чтобы купить отцу маленькій домикъ. Мнѣ оставалось только удержать при себѣ бабушку, но она привыкла къ своему дому и упрямо отказала, говоря, что хочетъ умереть тамъ же, гдѣ воспитала всѣхъ дѣтей и закрыла глаза умершему мужу. Я только выпросилъ у нея позволеніе нѣсколько улучшить ея обстановку и еще нанялъ для ухода за ней внучку Катерины.
Когда все уладилось ко всеобщему удовольствію, родные распрощались съ нами и ушли; и когда мы съ Барбарой отправились въ нашу комнату, прежде служившую спальней ея родителямъ, она сдѣлалась очень серьезна и сказала мнѣ:
-- Ты, конечно, не знаешь этихъ милыхъ птичекъ, улетѣвшихъ отсюда, чтобъ уступить намъ свое теплое гнѣздышко; зять только и замѣчаетъ недостатки тестя и тещи, а они, добрые, хорошіе, нѣжили, баловали меня! Я заставлю тебя оцѣнить ихъ и полюбить, какъ я любила твою мать. Какъ бы она была счастлива, еслибъ могла видѣть насъ! Я не суевѣрна, но мнѣ кажется, что благословеніе столькихъ лицъ принесетъ намъ счастье. Но я, тѣмъ не менѣе, не чувствую себя такою счастливой, какою бы, казалось, должна быть. Почему? Потому, что бракъ дѣло серьезное; онъ полагаетъ начало семьѣ. Я съ удовольствіемъ думаю, что мы будемъ постоянно другъ около друга до дня неизбѣжнаго всѣмъ разставанія. И все-таки, вѣдь, кто-нибудь изъ насъ переживетъ другаго; Пьеръ, дай мнѣ слово, что ты не умрешь прежде меня.
-- Ахъ, ты, эгоистка! Посмотри на себя въ зеркало, какая ты свѣжая, крѣпкая, цѣлыхъ сто лѣтъ проживешь.
Свадебныя празднества продолжались цѣлую недѣлю. Жанъ уѣхалъ послѣднимъ. Онъ такъ часто дѣлился со мной въ былое время пряниками и леденцами, что я не боялся обидѣть его, предложивъ ему прибавку къ скудному офицерскому жалованью. Я не знаю, почему правительство обрекаетъ офицеровъ до чина капитана дѣлать долги. Потребовалась бы самая незначительная прибавка, чтобъ обезпечить покой и независимость офицера. Получивъ незначительную поддержку, Жанъ могъ всецѣло предаваться службѣ, не зная нужды и лишеній..
Весь сентябрь мѣсяцъ Симоне провелъ въ сборахъ. Этотъ непонятный человѣкъ чуть не даромъ отдалъ мнѣ половину всего производства, но за то, продавая мнѣ остальное, торговался изъ-за мелочей, онъ непремѣнно хотѣлъ продать мнѣ свою старую мебель, ковры, кухонную посуду, лошадей, карету за двойную цѣну ихъ стоимости. Я покушался, чтобъ избѣжать хлопотъ о меблировкѣ, согласиться, но чрезъ нѣсколько дней передумалъ, вспомнивъ слова Мюссе: "При новой женщинѣ все должно быть ново".
И я положилъ себѣ годъ на устройство настоящаго гнѣзда. Домъ былъ великъ и хорошо выстроенъ, но безъ всякаго стиля и дурно расположенъ. Я былъ того мнѣнія, что признакомъ фаянсоваго фабриканта долженъ быть фаянсъ, и остановился на блестящихъ изразцахъ, замѣнившихъ простую красную черепицу. Первый этажъ предназначался для парадныхъ, пріемныхъ комнатъ, а второй -- для жилыхъ. Кабинетъ Симоне я обшилъ дубомъ, вставилъ зеркальныя стекла и пристроилъ зимній садъ. Рядомъ съ кабинетомъ находился архивный залъ, который, въ то же время, долженъ былъ служить конторой моему частному секретарю. По близости помѣщалась библіотека для служащихъ на фабрикѣ. Этимъ оканчивалось правое крыло дома. По другую сторону тянулись одна за другой двѣ обширныя галлереи; одна заключала въ себѣ полное собраніе всѣхъ нашихъ фабричныхъ произведеній, а другая назначалась для коллекціи гончарныхъ производствъ всѣхъ странъ свѣта.
Устройство перваго этажа обошлось мнѣ очень дорого. Послѣ кухни, кладовой и столовой, украшенной изображеніемъ жатвы, сбора винограда, охоты и рыбной ловли, мнѣ пришла злосчастная мысль отдѣлать и меблировать три зала и будуаръ. Эти комнаты были такъ обширны, что могли бы вмѣстить въ себѣ 800 человѣкъ; что касается будуара, образца роскоши и комфорта, то Барбара едва ли и пятнадцать-то разъ вошла въ него въ продолженіе 15 лѣтъ.
Наши спальни были столько же удобны, какъ и изящны: я позаимствовался у англичанъ, у этихъ баръ по части комфорта. Спальня въ три окна занимала середину дома; по обѣ стороны широкой богатой кровати, стоявшей изголовьемъ къ стѣнѣ, находились бѣлые мраморные столики для лампы и книгъ; мебель дубовая, не затѣйливая, но массивная; два стѣнныя зеркала; каминъ съ кованою желѣзной рѣшеткой; на каминѣ два подсвѣчника стараго саксонскаго форфора; съ потолка спускалась небольшая люстра изъ венеціанскаго стекла; обивка и драпри изъ свѣтлой персидской матеріи; коверъ сѣраго цвѣта съ красными полосками покрывалъ все помѣщеніе, за исключеніемъ уборной, сверху до низу обитой китайскими коврами.
Гигіеническія удобства были для насъ съ женой гораздо пріятнѣе, чѣмъ пустая роскошь. Хотя ничья посторонняя нога, кромѣ Катерины, не входила къ намъ во второй этажъ, но я увѣренъ, что нашей уборной многіе позавидовали при видѣ настоящаго мрамора, хрусталя, потоковъ теплой и холодной воды, въ обиліи истекавшей, лишь только нажмешь пуговку, роскошной ванны, гдѣ я мылся съ головы до ногъ, слѣдуя наставленію и примѣру моего отца.
Справа и слѣва примыкали дѣтскія для будущихъ Дюмоновъ. Барбара чуть не часъ мучила бѣднаго архитектора:
-- Послушайте, мнѣ необходимо имѣть подъ-рукой младшихъ дѣвочекъ; надѣюсь также, что вы не отдалите на цѣлый километръ взрослыхъ моихъ дочерей отъ матери! А мальчиковъ, милостивый государь? Я ихъ тоже сама буду кормить, но не стану держать у себя въ комнатѣ: отдыхъ отца святъ, ненарушимъ. Устройте такъ, чтобъ няня могла приносить ко мнѣ ребенка, никого не безпокоя.
Архитекторъ устроилъ все, какъ нельзя лучше. Но, устраивая будуаръ моей жены, могъ ли онъ предвидѣть, что она постоянно будетъ сидѣть въ кабинетѣ мужа, занимаясь какою-нибудь женскою работой или распечатывая корреспонденцію и отвѣчая покупателямъ, дѣлавшимъ заказы, замѣняя, такимъ образомъ, секретаря?
Могъ ли онъ предполагать, что дѣтскія комнатки останутся необитаемы до 1860 года?
Все шло хорошо и на фабрикѣ, и въ домѣ. Мы получили большую золотую медаль съ парижской выставки за нашъ сервизъ. Насъ осаждали заказами; заграничные торговцы такъ же охотно, какъ и туземные, покупали наши производства. Число служащихъ у меня возросло до 580 человѣкъ. Барыши позволили уплатить мнѣ по закладной Симоне всю сумму раньше срока. Я былъ полнымъ владѣльцемъ фабрики. Мнѣ не доставало дѣтей. Въ продолженіе шести лѣтъ ни малѣйшей даже надежды не было на это! А, между тѣмъ, Барбара смотрѣла такою здоровой, веселой, цвѣтущей; мы такъ любили другъ друга. Я какъ сейчасъ представляю ее себѣ въ великолѣпномъ платьѣ, выписанномъ мной для нея изъ Орлеана.
Однажды она сказала мнѣ, когда мы возвращались съ гулянья изъ лѣса Лезаръ:
-- Ты, вѣроятно, воображаешь, что я ни о чемъ не думаю, потому что не говорю? Ошибаешься, я постоянно говорю себѣ: онъ добрый, онъ любитъ меня, этотъ милый мужъ. Благодаря ему, у меня и лошади, и карета, и ливрейный лакей. Не будь его, у меня ничего не было бы, я не рождена жить барыней, онъ меня балуетъ, любитъ, я не стою его.
Въ продолженіе двухъ первыхъ лѣтъ мы каждую минуту говорили о будущихъ дѣтяхъ, потомъ перестали. Барбара уже не останавливала меня, чтобы полюбоваться какимъ-нибудь грязнымъ бутузомъ, которыхъ она, бывало, страстно цѣловала. Мы стали находить, что ребенокъ сталъ бы все ломать, бить въ домѣ, мѣшать заниматься и нарушилъ бы наше блаженство. И, все-таки, были дни, когда домъ казался намъ пустымъ, и тѣмъ болѣе, что мы двое составляли какъ бы одно. Я съ радостью отдалъ бы половину своего состоянія, чтобъ увидѣть гдѣ-нибудь на лѣстницѣ безрукую куклу или въ дверяхъ кабинета картонную лошадь на трехъ ногахъ.