Наступила весна и близилось лѣто. Доктора гнали Азарьева изъ города, и было рѣшено, что онъ поѣдетъ къ матери въ деревню; Пушкаревъ вызвался проводить его.
Одновременно съ такими планами возникъ вопросъ о комнатѣ, занимаемой Азарьевымъ, что съ нею дѣлать? оставить ли за собою, или отказаться отъ нея на лѣто, съ рискомъ не получить обратно осенью? Но вопросъ этотъ былъ разрѣшенъ Андреемъ Александровичемъ по барски; онъ былъ выше мелкихъ меркантильныхъ разсчетовъ и, не желая быть неблагодарнымъ передъ людьми, оказавшими ему дружбу и теплое участіе во время тяжкой его болѣзни, объявилъ, что оставляетъ комнату за собою, и просилъ только Амалію Ивановну обождать уплаты всѣхъ денегъ до осени, когда онъ вернется изъ деревни: на это она охотно согласилась, имѣя въ виду, что комната и безъ того лѣтомъ останется пустою.
Послѣ нѣкоторыхъ переговоровъ рѣшено было, что жилецъ все-таки оставитъ небольшую сумму денегъ въ видѣ залога и свои вещи, ненужныя въ дорогу, на что Азарьевъ съ своей стороны согласился.
Какъ хорошо выѣхать въ концѣ мая изъ душнаго города и, оставивъ не менѣе душный вагонъ, очутиться на свѣжемъ воздухѣ среди полей и лѣсовъ. Удовольствіе это испытали наши пріятели, доѣхавъ до одной изъ большихъ станцій К... желѣзной дороги, откуда путь лежалъ на лошадяхъ до усадьбы Азарьевыхъ.
На станцію имъ былъ высланъ фаетонъ, запряженный четверкой, чему Азарьевъ очень обрадовался. Но, сѣвъ въ экипажъ и отъѣхавъ немного, онъ тотчасъ же замѣтилъ, что не все обстоитъ благополучно: фаетонъ былъ сильно потертъ и довольно трясскій, кучеръ сидѣлъ на козлахъ неумѣлый, онъ безпрестанно дергалъ возжами и махалъ кнутомъ; очевидно, онъ былъ не только кучеромъ, но и садовникомъ, кухоннымъ мужикомъ и проч., словомъ соединялъ въ себѣ нѣсколько спеціальностей, а не одну только. Лошадки были сытенькія, но разношерстныя и пузатенькія,-- онѣ, вѣроятно, тоже возили воду и воеводу.
Вообще по образчику экипажа, конечно, самаго лучшаго, высланнаго на встрѣчу дорогимъ гостямъ, можно было заключить, что конюшенная часть не въ блестящемъ видѣ въ Старомъ Меденцѣ, имѣніи Азарьевыхъ, но молодой баринъ рѣшилъ, что онъ все это приведетъ въ порядокъ за лѣто.
Впрочемъ, досадное впечатлѣніе, произведенное экипажемъ, скоро прошло; день былъ чудесный, воздухъ упоительный и мѣста по дорогѣ все знакомыя, родныя.
-- Вонъ, Петя, смотри направо, Кудино озеро,-- воскликнулъ Азарьевъ:-- а вотъ сейчасъ на берегу будетъ усадьба старухи Панфиловой. Жива ли она, спросилъ онъ у кучера.
-- Померла, отвѣчалъ кучеръ:-- въ Петровки будетъ годъ.
-- Царство ей Небесное. А помнишь, Петя, какъ мы съ тобой на Кудинѣ озерѣ рыбу ловили и чуть не потонули, опрокинувъ лодку?
-- Какъ же, помню,-- отвѣчалъ Пушкаревъ:-- рыбаки подхватили, а то-бы шабашъ!
-- Да вотъ поди ты,-- сказалъ Азарьевъ:-- оба потонули бы!
-- И лучше, если бы потонули.
-- Пошелъ къ чорту, я жить хочу, смотри, какъ славно здѣсь.
-- Да, хорошо, а въ городѣ теперь сунься-ка.
-- Смотри, смотри,-- воскликнулъ опить Азарьевъ:-- сейчасъ "Заборье".
И дѣйствительно, только они выѣхали изъ лѣса, вдали показался погостъ, называемый Заборье. Церковь построена была на горѣ и блестѣла, золотымъ куполомъ на солнцѣ. Подъѣхавъ къ ней, наши путники вышли изъ экипажа. Здѣсь было сельское кладбище, на которомъ похоронены отецъ Азарьева и вся семья Пушкаревыхъ. Поклонившись праху родителей и полюбовавшись за чудный далекій видъ съ горы, они отправились далѣе и, проѣхавъ еще версты четыре, увидали хорошо знакомыя имъ три березы, откуда дорога раздѣлялась на-двое и видны были обѣ усадьбы Азарьевыхъ и Пушкаревыхъ.
Здѣсь встрѣтила ихъ сестра Лариса; они бросились къ ней и обнялись. Оставалось всего полверсты до Стараго Меденца, и всѣ пошли пѣшкомъ, отправивъ экипажъ впередъ.
Лариса была высокая, стройная дѣвушка, красивая, какъ всѣ Азарьевы, но уже съ просѣдью въ черныхъ густыхъ волосахъ и съ лицомъ, на которомъ виднѣлись двѣ-три морщины, плоды тяжелыхъ пережитыхъ ею дней. Когда они подошли къ саду, изъ калитки вышли двѣ старушки: мать и няня Андрея Азарьева; мать такъ и захлебнулась слезами, когда сынъ бросился цѣловать ей руки, и, пошатнувшись, упала бы, если бы ея не поддержали. Няня тоже проливала слезы и съ ней также обнялся Андрей.
Веселые дни настали въ ожившей старой усадьбѣ; сынъ не былъ дома болѣе двухъ лѣтъ, возмужалъ и похорошѣлъ за это время, и мать не могла на него налюбоваться. Набожная старушка всегда грѣшила противъ второй заповѣди и творила себѣ кумира изъ Андрюши. Сестра также любила его, но относилась къ нему болѣе критически и видѣла въ немъ многіе недостатки, которые страшили ее въ будущемъ.
Пушкарева приглашали остаться жить въ Меденцѣ, такъ какъ онъ осиротѣлъ совсѣмъ два года тому назадъ и усадьба его была пуста; но онъ отказался, боясь обидѣть старую ключницу, ожидавшую его съ нетерпѣніемъ домой.
-- Все равно будемъ каждый день видѣться,-- сказалъ онъ, прощаясь уже ночью съ сосѣдями:-- недалеко.
И дѣйствительно, было недалеко.
На другой сторонѣ озера, въ полуверстѣ не болѣе, виднѣлась усадьба Пушкаревыхъ, называемая "Новый Меденецъ" и принадлежавшая нынѣ всецѣло Петру Михайловичу, за смертію всѣхъ его родныхъ. Наслѣдіе, впрочемъ, было небольшое: оно состояло изъ 200 десятинъ земли и стараго дома, гдѣ жили ключница Ѳекла и мужъ ея Агафонъ, бывшій садовникъ, а нынѣ управляющій, онъ же и кучеръ, и поваръ, и кузнецъ -- словомъ, все, что было нужно и что только требовалось.
Имѣніе это не приносило никакого дохода, и если бы не мельница, сданная въ аренду, то пришлось бы заколотить домъ и продать землю за что попало, такъ какъ нечѣмъ было бы уплачивать повинности и содержать Ѳеклу съ Агафономъ.
Тѣмъ не менѣе, Пушкаревъ былъ счастливъ, очутившись въ родномъ гнѣздѣ, расхаживалъ по пустымъ комнатамъ, вспоминая умершихъ, а главное, наслаждался въ старомъ тѣнистомъ саду, спускавшемся къ озеру; тамъ онъ выбиралъ какое-нибудь укромное мѣсто, ложился на спину и глядѣлъ сквозь листья высокихъ деревъ на облака, бѣгущія мимо.
Онъ очень любилъ такое препровожденіе времени и часто засыпалъ лежа на травѣ и мечтая о будущемъ. У Азарьевыхъ онъ бывалъ каждый день, обѣдалъ у нихъ и проводилъ вечера, бесѣдуя съ Ларисой. Онъ сразу подчинился опять ея вліянію, какъ только ее увидѣлъ. Онъ не былъ влюбленъ въ нее, какъ дразнилъ его Азарьевъ; между ними было десять лѣтъ разницы, но боготворилъ ее, какъ старшую сестру, и радъ былъ, въ своемъ сиротствѣ, что было кого любить на свѣтѣ.
Азарьевъ съ перваго дня своего пріѣзда предался самой кипучей дѣятельности. Сестра приготовила ему сюрпризъ, обрадовавшій его, какъ ребенка: верховую лошадь, купленную у раззорившагося сосѣда помѣщика.
На этомъ, не молодомъ уже, но еще добромъ конѣ Андрей сталъ объѣзжать свои владѣнія: обширный паркъ, примыкавшій къ дому, поля, лѣса и все хозяйство. Онъ нашелъ все въ порядкѣ и тотчасъ же сошелся съ лѣсникомъ, бывшимъ главнымъ охотникомъ еще при покойномъ баринѣ. Дичи было пропасть въ окрестностяхъ и охотничьи бесѣды нескончаемы. У лѣсника Леонтія былъ старый лягашъ, который могъ служить по нуждѣ на птичью охоту, но на звѣриную не было ни одной собаки, и Андрей поручилъ лѣснику пріискать ему свору гончихъ.
-- Господи! куда это все дѣвалось, вздыхалъ онъ, вспоминая, какая была охота при отцѣ, какія гончія, борзыя, и доѣзжачіе даже, въ красныхъ кафтанахъ.
-- Было, да сплыло, сударь,-- отвѣчалъ лѣсникъ,-- теперь не то что собаки, коня добраго не найдешь во всей конюшнѣ, окромя вашего верховаго, однѣ крысы, что, подъ экипажъ господскій, что подъ борону -- все одно.
Леонтій былъ пессимистъ и критически относился въ новымъ порядкамъ.
-- Ужо, погоди, утѣшалъ его молодой баринъ, я все это исправлю.
И онъ сталъ мечтать о томъ, какъ онъ займется самъ хозяйствомъ и быстро возстановитъ прежніе доходы и прежніе порядки. Онъ даже говорилъ объ этомъ съ сестрой Ларисой и упрекалъ ее въ томъ, что въ ихъ деревенской жизни слишкомъ мало обращено вниманія на внѣшнюю обстановку.
-- Не на что, другъ мой,-- отвѣчала Лариса,-- и то концы съ концами еле сводимъ.
-- Да, конечно, но во всемъ есть предѣлъ; экипажъ, напримѣръ, надо имѣть приличный.
-- Чѣмъ же у насъ неприличный? наши савраски славно бѣгутъ, даже обгоняютъ другихъ.
-- Ну, поди пожалуйста. Живете вы также Богъ знаетъ гдѣ, домъ большой, барскій, стоитъ возлѣ пустой, а вы во флигелѣ помѣщаетесь.
-- Намъ, Андрюша, большаго дома не отопить, сажень слишкомъ въ день дровъ нужна. Да и чѣмъ же худо у васъ во флигелѣ: просторно, чисто, намъ съ мамой и того много; а воздухъ какой? она распахнула окно въ садъ, гдѣ подъ окнами цвѣли густые сирени и разведенъ былъ цвѣтникъ, наполнявшій воздухъ благоуханіемъ.
-- Эхъ, голубчикъ, за всѣмъ не угонишься, а мы для тебя же хлопочемъ, чтобы имѣніе очистить отъ долговъ и тебѣ со временемъ было чѣмъ жить.
Андрей ничего не могъ возразить противъ такой логики, но находилъ, все-таки, что экипажъ надо имѣть приличный, все равно какъ платье, чтобы не возить за собою на показъ людямъ свою нужду.
Во флигелѣ, предназначавшемся прежде для гостей и гдѣ нынѣ жила семья Азарьевыхъ, было дѣйствительно очень хорошо, въ особенности лѣтомъ; только параду въ немъ не было, а это-то и мучило Андрея, описывавшаго въ Петербургѣ свое родное гнѣздо волшебнымъ замкомъ. Онъ даже звалъ къ себѣ въ гости Бронникова и другихъ пріятелей, а Фани, ихъ родственница, такъ сильно душившаяся, положительно обѣщала пріѣхать, такъ какъ должна была лѣтомъ гостить у дяди, одного изъ дальнихъ сосѣдей Азарьева.
Во всей обстановкѣ нынѣшней ихъ жизни въ деревнѣ, одинъ кто утѣшалъ молодаго барина и вполнѣ сочувствовалъ ему, былъ старый дворецкій, Потапычъ, сѣдой, какъ лунь, всегда гладко выбритый, въ бѣломъ галстухѣ и одѣтый въ ливрею, съ блестящими дуговицами; онъ былъ то, что называется вполнѣ correct, какъ по наружному виду, такъ и по убѣжденіямъ и одинъ поддерживалъ въ домѣ, на сколько могъ, традиціи прошлаго.
-- Теперь что,-- говорилъ онъ, раздѣвая и одѣвая молодаго барина, право, которое онъ считалъ священнымъ и которое не уступилъ бы никому: -- теперь людей не стало: кучеръ на козлахъ сидѣть не умѣетъ, лакей мужикомъ выглядитъ, а о женской прислугѣ и говорить нечего, какъ есть одна шваль, и онъ глубоко вздохнулъ.
-- Да-съ,-- продолжалъ онъ, подавая сапоги барину,-- былъ бы живъ покойный генералъ, царство ему небесное, онъ бы задалъ имъ, всѣхъ бы на конюшнѣ перепоролъ.
-- Теперь ужъ не тѣ времена, Потапычъ,-- утѣшалъ его Андрей Александровичъ:-- теперь и покойникъ батюшка ничего бы не подѣлалъ.
-- То-то и худо, сударь, жили мы за господами, какъ у Христа за пазухой, и мужикъ зналъ свое мѣсто, и баринъ, а тутъ вдругъ воля, ну, и оголдѣли всѣ, пьянство пошло, дерзость, неповиновеніе и обнищалъ народъ чуть не до рубашки.
Потапычъ былъ закоснѣлымъ крѣпостникомъ и забылъ совсѣмъ, что новые порядки начались за долго еще до смерти стараго барина, который не имъ однимъ, а и себѣ самому былъ обязанъ обѣдненіемъ стариннаго рода Азарьевыхъ.
-- Какъ жаль мнѣ брата, говорила Лариса Пушкареву на одной изъ частыхъ прогулокъ, которыя они совершали вмѣстѣ.
Пушкаревъ посмотрѣлъ на нее вопросительно.
-- Да,-- продолжала она,-- я думала, что изъ него выйдетъ человѣкъ, и кажется, ошиблась.
-- Рано еще такое сужденіе,-- возразилъ Пушкаревъ:-- онъ слишкомъ молодъ и мало испыталъ въ жизни, только горе вырабатываетъ человѣка.
-- Правда, но въ немъ есть такіе задатки, которые обѣщаютъ мало хорошаго: тщеславіе, барство, стремленіе къ роскоши.
-- Какъ много людей съ такими недостатками, не только у насъ, но вездѣ.
-- Да, но у насъ они своеобразны: русскій баричъ, это чисто національное произведеніе, все равно какъ дуга съ колокольчиками, какъ тройка съ бубенчиками.
-- Или, какъ квасъ съ капустой и щи съ кашей, продолжалъ за нее Пушкаревъ.
Лариса засмѣялась.
-- Да,-- сказала она,-- все это было-бы смѣшно, когда бы не было такъ грустно.
-- О чемъ грустить, мой другъ (Пушкаревъ былъ съ ней на ты, и она называла его Петей),-- его жизнь впереди, и повѣрь мнѣ, люди съ такими взглядами, какъ Андрей, счастливѣе насъ съ тобою.
-- Можетъ быть, но меня страшитъ его будущность; много еще надо времени и труда, чтобы освободить наше имѣніе отъ всѣхъ этихъ долговъ и кредиторовъ, въ особенности, при тратахъ брата въ Петербургѣ; а протяну-ли я долго, Богъ знаетъ! О мамѣ и говорить нечего, она плоха совсѣмъ и слабѣетъ съ каждымъ днемъ.
-- Ты проживешь долго,-- сказалъ Пушкаревъ, взявъ ее за руку,-- потому что намъ всѣмъ нужна.
-- Петя,-- сказала Лариса въ волненіи,-- ты не знаешь, у меня порокъ сердца, и я могу умереть каждую минуту.
-- Кто тебѣ сказалъ?
-- Докторъ, я ѣздила нарочно въ городъ поговорить съ нимъ, мнѣ было такъ худо зимою.
-- Боже мой!-- воскликнулъ Пушкаревъ,-- и ты не написала.
-- Что-жъ писать, вѣдь не поможешь. Петя,-- продолжала она послѣ минутнаго молчанія,-- если я умру, ты не оставь Андрюши, вѣдь ты тоже его любишь?
-- Люблю,-- отвѣчалъ Пушкаревъ,-- кого же мнѣ и любить, кромѣ васъ всѣхъ?
-- Да, если я не проживу еще нѣсколько лѣтъ, у Андрюши ни гроша не останется, имѣніе продадутъ съ молотка, а онъ самъ ничего не заработаетъ; какъ ты думаешь, вѣдь онъ не способенъ на устойчивый трудъ?
-- Мало, но вѣдь кромѣ труда есть и другія средства въ жизни: счастіе, напримѣръ, удача, богатая жена; онъ такъ красивъ.
-- Какая гадость!-- воскликнула съ негодованіемъ его собесѣдница,-- и ты мнѣ это говоришь, ты рыцарь чести.
-- Постой,-- перебилъ ее Пушкаревъ,-- не горячись, я вѣдь не говорю, что это будетъ, я говорю только, что часто бываетъ въ жизни.
-- Сто разъ лучше умереть, чѣмъ жить такими средствами.
-- О, идеалистка неисправимая,-- сказалъ, улыбаясь, Пушкаревъ:-- не даромъ говорятъ, что я твой ученикъ. Да,-- повторилъ онъ: -- я твой ученикъ и всѣмъ, что во мнѣ есть лучшаго, я тебѣ обязанъ.
-- Ладно, оставимъ это я повторимъ объ Андрюшѣ. Неужели гимназія, университетъ и то воспитаніе, которое я старалась дать ему, не спасли его отъ общей заразы?
-- Какой заразы?
-- Какой, и ты спрашиваешь. Эгоизма современной молодежи, полнаго равнодушія къ вопросамъ общественнымъ и къ нуждамъ народа.
-- Не всѣ же такіе, Лариса.
-- Не всѣ, конечно; вотъ ты, напримѣръ, у меня умникъ, за то и люблю тебя, и она погладила его по жесткимъ волосамъ.
-- Твой ученикъ.
-- Ну, пускай, мой, а все-таки хорошій.
Они сидѣли на скамейкѣ въ паркѣ, въ тѣнистой аллеѣ. Въ это время послышался конскій топотъ и къ нимъ выѣхалъ Андрей, красиво сидѣвшій на своемъ борзомъ конѣ.
-- А, счастливая парочка,-- воскликнулъ онъ, смѣясь,-- откуда и куда?
-- Мы изъ дому, а идемъ въ деревню въ больному,-- отвѣчала Лариса:-- пойдемъ съ нами.
-- Спасибо, пѣшій конному не товарищъ, да и воняетъ въ вашихъ избахъ кислымъ, мочи нѣтъ.
Онъ тронулъ хлыстомъ согнутую подъ мунштукомъ шею лошади и скрылся изъ виду.
-- Кислымъ воняетъ!-- повторила съ грустью Лариса,-- вотъ онъ каковъ, больше ничего не видитъ въ бѣдной избѣ, гдѣ живутъ такіе-же, какъ и онъ, люди; Петя, голубчикъ, неужели ты его вразумить не можешь?
Послѣднія слова она произнесла съ какимъ-то отчаяніемъ, встала и пошла къ выходу изъ парка. Петя пошелъ за ней, неся въ рукахъ корзину съ разной провизіей и лѣкарствами.
Такъ странствовали они вмѣстѣ много лѣтъ тому назадъ, когда Петя былъ еще ребенкомъ, такъ ходили и теперь по окрестнымъ деревнямъ и селамъ, обходя больныхъ и бѣдныхъ, изъ бывшихъ крѣпостныхъ крестьянъ Азарьевыхъ. Тамъ всѣ ихъ знали, въ особенности Ларису, встрѣчали дома, какъ родныхъ, а на улицѣ мужики, завидѣвъ издали, снимали шапки и низко кланялись, а бабы подходили и лобызались съ голубушкой, барышней Ларисой Александровной.
Лѣто еще было въ полной красѣ своей, а Азарьевъ уже началъ скучать въ деревнѣ. Ежедневныя забавы его: верховая ѣзда и охота наскучили ему; онъ сталъ думать о городѣ и его увеселеніяхъ; Аркадія, Ливадія, ужины въ Самаркандѣ живо представлялись ему, въ веселой компаніи, описанія въ газетахъ разныхъ новыхъ примадоннъ и французскихъ оперетокъ только разжигали его воображеніе и усиливали тоску деревенской жизни. Сосѣдей было мало, да и тѣ очень скучные. Отцовскую библіотеку и книги сестры Андрей быстро перебралъ и не нашелъ въ нихъ ничего для себя интереснаго; тогда онъ взялся, за свой заброшенный романъ, случайно попавшій въ его дорожный сундукъ, и попробовалъ писать. Неожиданно дѣло пошло на ладъ, онъ увлекся имъ и быстро окончилъ романъ. Онъ самъ удивился такому результату; хандры его какъ не бывало и онъ забылъ о городѣ и его шумныхъ забавахъ.
Узнавъ о романѣ, Лариса пришла въ неописанную радость, потребовала, чтобы Андрей прочелъ ей свое сочиненіе, и похвалила его; романъ былъ бойко задуманъ, доказывалъ въ авторѣ извѣстный талантъ, и нѣкоторыя сцены оказались живо и недурно написанными. Лариса ликовала, ея Андрюша писатель, все сказано этимъ словомъ и будущее представлялось ей въ розовомъ цвѣтѣ. Но требовалось еще много труда, чтобы отдѣлать написанное, исправить то, что было ошибочно или набросано только въ чернѣ, и на этотъ трудъ она и разсчитывала главнымъ образомъ, какъ на возрожденіе нравственныхъ силъ брата. Не надѣясь на себя, она обратилась къ Пушкареву, присутствовавшему при чтеніи, и спросила его наединѣ, что онъ думаетъ о сочиненіи брата?
-- Ничего, не дурно, отвѣчалъ Пушкаревъ:-- я даже не ожидалъ отъ него такой прыти, но зелено еще и требуетъ большой разработки.
Лариса взяла съ Андрея слово, что онъ займется зимою своимъ романомъ, отдѣлаетъ его на сколько сможетъ и привезетъ опять на слѣдующее лѣто въ деревню на окончательное обсужденіе, прежде чѣмъ отдать въ печать.
Приведено-ли было это обѣщаніе въ исполненіе и появилось-ли произведеніе Азарьева въ печати, намъ неизвѣстно, но Лариса возлагала большія надежды на этотъ романъ и всю зиму вела о немъ дѣятельную переписку съ братомъ.