VIII.

Василій Алексѣевичъ Румянцевъ только-что возсталъ отъ послѣ-обѣденваго сна и, перейдя въ туалетную, началъ умываться. Онъ лилъ холодную воду широкою струею изъ умывальника за свою голову, шею и обнаженную грудь, полоскался, фыркалъ и обтирался мокрой губкой, послѣ чего долго вытиралъ шаршавымъ полотенцемъ свое выхоленное бѣлое тѣло, слегка ожирѣвшее. Все это онъ дѣлалъ систематически, каждый день, считая необходимыми такія упражненія, при своемъ образѣ жизни, для поддержанія бодрости духа и для того, чтобы не клюкать носомъ во время своихъ безсонныхъ ночей.

Онъ былъ человѣкъ еще молодой, съ закаленнымъ здоровьемъ и нервами; имѣлъ характеръ невозмутимый, рѣдко сердился и никогда по выходилъ изъ себя. Какъ онъ умудрился при такомъ темпераментѣ проиграть въ карты свое состояніе, никто не могъ понять, самъ же онъ не огорчался этимъ, считалъ потерю состоянія не болѣе, какъ однимъ изъ эпизодовъ игры, и былъ увѣренъ, что въ будущемъ наверстаетъ вдвое.

Онъ получилъ прекрасное воспитаніе, говорилъ въ совершенствѣ на трехъ языкахъ и казался джентльменомъ, въ полномъ смыслѣ слова.

Въ настоящій вечеръ онъ далеко не успѣлъ еще окончить своихъ омовеній, какъ къ нему пріѣхалъ ранній гость, Андрей Александровичъ Азарьевъ.

-- Что-же, проси сюда, отвѣчалъ онъ лакею, только предупреди, что я голый.

-- Извините, батюшка, сказалъ онъ вошедшему Азарьеву:-- что я васъ принимаю въ такомъ видѣ, но вы не женщина и вѣрно по дѣлу, что такъ рано пріѣхали.

-- Да, я хотѣлъ переговорить съ вами.

-- Ну, садитесь и говорите, только подальше, а то вымокнете, и онъ продолжалъ фыркать и обливаться.

-- Вотъ въ чемъ дѣло, началъ Азарьевъ, видя, что омовеніямъ не скоро еще конецъ:-- я вчера проигрался.

-- Примѣтилъ, отвѣчалъ Румянцевъ:-- что-жъ, пора и вамъ, "не все коту масляница, придетъ и великій постъ".

-- Да, но постъ можетъ продлиться долго, я проигралъ всѣ наличныя деньги и не на что продолжать игру, а забастовать мнѣ, вы понимаете, не приходится.

-- Къ дѣлу, батюшка, къ дѣлу, денегъ вамъ, чтоли, нужно?

-- Да, хотѣлъ попросить у васъ.

-- Много-ли?

-- Пятьсотъ, шестьсотъ рублей.

-- Можно, но только на извѣстныхъ условіяхъ, вы знаете ихъ?

-- Слыхалъ.

-- Я повторю на всякій случай: занятыя деньги вы должны отдать мнѣ завтра вечеромъ, срокъ 24 часа. Если не отдадите, кредитъ закрытъ для васъ навсегда и наши двери тоже.

-- Тяжелыя условія, замѣтилъ Азарьевъ.

-- Что-же дѣлать, батюшка, со своимъ уставомъ въ чужой монастырь не суйся. За то у насъ есть и льготы: ни процентовъ, ни документа, на честное слово.

-- Скажите, Василій Алексѣичъ, спросилъ Азарьевъ:-- давая деньги на такихъ условіяхъ, вы часто ихъ теряете?

-- Очень рѣдко. Тутъ честь замѣшана, сударь мой, ну, а если кто чести своей не бережетъ, такъ ужъ извините; этимъ мы очищаемъ нашъ личный составъ, понимаете.

-- А долгъ неуплаченный все-таки взыскиваете?

-- Никогда, списываемъ въ проигрышъ и шабашъ.

-- Ну, а если сумма крупная?

-- Такихъ мы не даемъ, по мелочамъ кредитуемъ и то съ выборомъ.

-- Я на все согласенъ и завтра привезу вамъ деньги обратно, а, можетъ быть, и сегодня отдамъ, если повезетъ по прежнему.

Румянцевъ вытеръ руки и какъ былъ голымъ, только въ туфляхъ и съ полотенцемъ, накинутымъ на плечи, вышелъ въ сосѣднюю комнату, откуда и принесъ деньги.

-- Сколько вамъ, пятьсотъ? извольте получить.

-- Покорно васъ благодарю.

-- Напрасно безпокоитесь, у насъ не благодарятъ. Пройдите въ столовую, я только одѣнусь и сейчасъ къ вамъ.

Въ столовой возсѣдала за самоваромъ та-же благообразная, нарядная горничная, которую хозяинъ дома называлъ Анютой, а всѣ прочіе, въ томъ числѣ и гости, Анной Павловной. Она ласково улыбнулась Азарьеву, какъ знакомому, и предложила чаю.

Скоро явился и самъ хозяинъ, гладко причесанный, раздушенный и въ щегольскомъ военномъ сюртукѣ. Сюртукъ былъ растегнутъ и подъ нимъ виднѣлся бѣлый жилетъ, съ массивной золотой цѣпочкой на боку.

-- Анюта, сказалъ онъ, сегодня надо вина получше и ужинъ, чтобы того, гость будетъ почетный.

-- Знаю, отвѣчала Анюта, какъ-бы обидясь, что ее учатъ.

-- Ну, и прекрасно, если ты все знаешь. Давай чаю.

Онъ принялся за чай, проглотивъ прежде два стакана пѣнистаго квасу, поданнаго ему въ стеклянномъ кувшинѣ.

-- А! хорошъ квасъ, крякнулъ онъ, не хотите-ли? домашній.

Но Азарьевъ отказался.

-- Кто у васъ будетъ сегодня? спросилъ онъ:-- какая особа?

-- Много будете знать, состаритесь, отвѣчалъ, улыбаясь, Румянцевъ, но при этомъ нагнулся и шепнулъ ему что-то на ухо.

-- Ого! сказалъ Азарьевъ.

-- Тише, это секретъ, смотрите не проболтайтесь.

Но секретъ былъ всѣмъ извѣстенъ; особа, посѣщавшая вечера Румянцева, бывала тамъ нерѣдко и преисправно метала банкъ направо и налѣво.

Гости стали понемногу съѣзжаться, и все пошло обычнымъ порядкомъ.

Послѣ ужина, за которымъ подавали шампанское и старый рейнвейнъ, хозяинъ пригласилъ гостей "позабавиться на сонъ грядущій", и всѣ, въ томъ числѣ и особа, пріѣхавшая къ ужину, направились изъ столовой въ другія комнаты, гдѣ и размѣстились по зеленымъ столамъ.

Въ самый разгаръ игры ввалился въ комнату толстый, претолстый господинъ, высокаго роста, коротко обстриженный и съ рыжей бородой, котораго хозяинъ радостно привѣтствовалъ.

-- А, Петръ Петровичъ, давненько не бывали.

Появленіе новаго гостя произвело сенсацію, все равно какъ крупнаго звѣря на охотѣ, въ загонѣ.

Игроки раздвинулись и очистили ему мѣсто. Петръ Петровичъ грузно сѣлъ, закурилъ длинную сигару и вынулъ изъ кармана толстую пачку радужныхъ.

Сзади собрались зрители, смотрѣть на его игру. Онъ, пыхтя, поставилъ на карту 300 рублей, которые ему дали, загнулъ уголъ и объявилъ мазу по сто рублей на очко. Карта шла въ полторы тысячи; ее убили, но Петръ Петровичъ даже не поморщился, продолжалъ играть крупными кушами и кончилъ тѣмъ, что сорвалъ банкъ у Румянцева.

-- Кваску-бы испить, проговорилъ онъ басомъ, вставая. Ему подали "крушонъ", въ большомъ стеклянномъ кувшинѣ, наполненномъ льдомъ, шампанскимъ и апельсинами. Онъ выпилъ его одинъ, закурилъ новую сигару и перекочевалъ въ другую комнату, играть въ рулетку.

Азарьевъ въ этотъ вечеръ опять проигрался. Сначала ему повезло, но онъ не остановился во время и спустилъ все, что было въ карманѣ. Поневолѣ пришлось прекратить бой, за неимѣніемъ пороха. Просить новой ссуды у Румянцева, не уплативъ старой, было невозможно, да онъ и не далъ-бы, такъ какъ самъ сильно проигрался. Андрей походилъ по комнатамъ, повѣся носъ, подошелъ къ рулеткѣ, гдѣ царствовалъ Петръ Петровичъ, и поставилъ на номеръ завалявшійся у него въ карманѣ золотой, но No не вышелъ, а золотой былъ послѣдній, поневолѣ пришлось отретироваться.

На другое утро Азарьевъ проснулся рано, но долго лежалъ въ постели, обдумывая свое положеніе. Оно казалось ему критическимъ: вечеромъ, не позже девяти часовъ, надо отдать долгъ Румянцеву, иначе... но онъ не допускалъ и мысли, чтобы возможно было не отдать денегъ, взятыхъ на честное слово, и подвергнуть себя позору изгнанія изъ общества порядочныхъ людей.

Нѣтъ, деньги надо отдать въ срокъ, во что-бы то ни стало, хотя заложить себя, продать все и остаться голымъ. Но гдѣ достать такую сумму, пятьсотъ рублей, и въ такой короткій срокъ, до вечера?

-- Что дѣлать, Боже мой, что дѣлать?

Онъ сѣдъ на постель и схватился за голову. Въ это время къ нему постучалась горничная.

-- Войди.

-- Какъ, вы еще въ постели, воскликнула она: -- вставайте, давно пора, я сейчасъ самоваръ подамъ.

-- Постой, остановилъ ее Азарьевъ: послушай меня.

-- Что прикажете?

-- У тебя есть деньги?

-- Есть, пятьдесятъ рублей и еще жалованье получу сегодня.

-- Можешь ты мнѣ одолжить ихъ на одинъ день?

-- Могу на сколько хотите, мнѣ не нужны.

-- А больше нѣтъ?

-- Нѣтъ.

-- И достать гдѣ не знаешь?

-- Не знаю.

-- Ну, вотъ что: возьми мои часы съ цѣпочкой и заложи ихъ въ частномъ ломбардѣ; тутъ недалеко на Литейной отдѣленіе есть; да вотъ еще два кольца,-- и онъ снялъ кольца съ пальцевъ:-- за все дадутъ рублей пятьдесятъ, шестьдесятъ, съ твоими вмѣстѣ сто будетъ.

-- Хорошо, сказала Ириша, схожу, какъ уберусь.

-- Да сбѣгай ты къ Пушкареву, спроси, нѣтъ-ли у него денегъ? пускай все дастъ, до послѣдней копѣйки, завтра возвращу.

-- Спросить-то я спрошу, а только онъ не дастъ, да и нѣтъ у него.

-- Ну, все равно сходи къ нему; а у хозяйки нашей нѣтъ?

-- Что вы, и были бы -- не дастъ, скорѣй задавится; она и то намеднись меня къ вамъ посылала: опять, говоритъ, за квартиру не платитъ.

-- Ну ее къ чорту съ ея квартирой. Такъ ты, душенька, сходишь въ ломбардъ и къ Пушкареву?

-- Схожу. Да на что вамъ столько денегъ, опять въ карты играть?

-- Не твое дѣло.

Онъ наскоро напился чаю и уѣхалъ на поиски. Началъ со знакомыхъ ростовщиковъ, объѣхалъ ихъ всѣхъ, но не добылъ ни гроша: одинъ совсѣмъ отказалъ, другой обѣщалъ дать денегъ завтра, а третій черезъ недѣлю. Онъ выругалъ ихъ мысленно и отправился въ департаментъ. Тамъ, съ помощію казначея и пріятелей, собралъ кое-какъ сто рублей, и того вмѣстѣ съ деньгами, которыя должны быть у Ириши -- двѣсти рублей; а триста откуда достать, онъ не зналъ и, ничего не придумавъ, заѣхалъ домой узнать, не далъ-ли Пушкаревъ хотя сколько нибудь денегъ.

Но Ириша, передавъ ему сто рублей (пятьдесятъ своихъ и пятьдесятъ изъ ломбарда), объявила, что Петръ Михайловичъ не далъ ни гроша и только заругался.

-- На кого?

-- На васъ, зачѣмъ вы въ карты играете.

-- Свинья! о, если бы онъ зналъ мое положеніе.

-- Да на что вамъ столько денегъ? спросила Ириша, двѣсти рублей есть и слава Богу, довольно вамъ, чтобы играть въ карты, на цѣлую недѣлю.

-- Ты ничего не понимаешь.

Она замолчала.

-- Ты знаешь-ли, заговорилъ запальчиво Азарьевъ: -- мнѣ нужно пятьсотъ рублей и ни копѣйки меньше, сегодня нужно, сейчасъ и если я не получу ихъ, то застрѣлюсь.

-- Господи помилуй, воскликнула Ириша,

-- Да, застрѣлюсь, повторилъ онъ мрачно:-- ничего болѣе не остается и онъ вянулъ изъ стола заряженный револьверъ.

-- Вотъ видишь, такъ, очень просто; и онъ сталъ подымать револьверъ къ своей головѣ:

-- Бацъ и конецъ!

Въ эту минуту послѣдовалъ выстрѣлъ, какъ и отчего, осталось неразъясненнымъ, но пуля пролетѣла на волосъ отъ виска Азарьева, и самъ онъ, блѣдный, какъ полотно, откинулся на спинку кресла. Ириша взвизгнула пронзительно и бросилась къ нему. Она поспѣшно стала ощупывать его голову, лицо, грудь и, дрожа, какъ въ лихорадкѣ, допрашивала его, гдѣ онъ раненъ, куда попала пуля?

-- Никуда, слабо произнесъ Андрей, приходя понемногу въ себя, и перекрестился.

-- Цѣлъ, вонъ пуля, и онъ указалъ на стѣну, гдѣ виднѣлась дыра съ засѣвшею въ ней пулей.

Ириша зарыдала и упала къ нему на грудь.

-- Отдай, отдай, говорила она, ощупывая его карманы и руки.

-- Что отдать?

-- Пистолетъ отдай.

-- Не отдамъ, пригодится.

-- Что ты, Христосъ съ тобой.

-- Застрѣлюсь непремѣнно, если не достану денегъ до вечера.

-- Отдай, я тебѣ достану.

-- Ты?

-- Да, я.

-- Откуда?

-- Не твое дѣло.

-- Нѣтъ, ты скажи прежде, а потомъ я отдамъ револьверъ.

-- У Ивана Ардальоныча, прошептала чуть слышно Ириша.

-- Вѣдь онъ уѣхалъ.

-- Да, но ключъ оставилъ у меня.

-- Какой ключъ?

-- Отъ стола.

-- И тамъ деньги?

-- Да.

-- А когда онъ вернется?

-- Черезъ недѣлю.

-- Спасенъ, спасенъ! закричалъ Азарьевъ и бросился обнимать Иришу.

-- Погоди, сказала она, отстраняя его: -- когда отдашь?

-- Завтра.

-- Вѣрно-ли, а если не отдашь, что тогда?

-- Отдамъ, Боже мой, вѣдь еще цѣлая недѣля, чего ты боишься?

-- Деньги чужія.

-- Ну да, Ивана Ардальоныча.

-- Нѣтъ, не его, совсѣмъ чужія, ты пойми, если пропадутъ, тогда что будетъ?

-- Не пропадутъ, клянусь тебѣ.

-- Ихъ отослать надо, какъ только онъ вернется.

-- И отошлемъ.

-- Нѣтъ, ты пойми, повторяла Ириша, начинавшая все болѣе и болѣе тревожиться:-- вѣдь деньги чужія, онъ отъ того и не взялъ ихъ съ собой, что чужія, боялся, какъ-бы не украли у него дорогой.

Азарьевъ самъ начиналъ приходить въ волненіе; онъ страшился, чтобы этотъ шансъ, послѣдній, упавшій ему съ неба, не пропалъ изъ-за пустаго упрямства дѣвушки.

Онъ сталъ передъ ней на колѣни.

-- Ириша, душенька, спаси меня, если любишь, спаси мою честь и жизнь.

Онъ обнималъ ее и цѣловалъ въ лицо и губы, она вся дрожала въ его объятіяхъ.

-- Желанный ты мой! простонала она, сама крѣпко обнявъ его и цѣлуя,-- я-ли не люблю тебя! Все тебѣ отдамъ, свое и чужое, только не губи себя.

Ириша думала, что онъ не нечаянно выстрѣлилъ и что только Богъ одинъ его спасъ.

Онъ не сталъ разувѣрять ее и, поднявъ револьверъ, упавшій на полъ, положилъ на столъ.

-- На, возьми и спрячь подальше.

Она поспѣшно схватила револьверъ и спрятала въ себѣ въ карманъ.

-- А деньги? спросилъ онъ тревожно.

-- Дамъ, не бойся, не обману.

И она отдала ему ключъ отъ стола.

-- На, возьми самъ, только скажи мнѣ правду, на что тебѣ такая куча денегъ?

Онъ разсказалъ ей все, что съ нимъ случилось вчера, не утаивъ ничего, и старался объяснить ей, на какихъ условіяхъ ему даны были деньги.

-- Пойми ты, говорилъ онъ горячо,-- честь моя тутъ замѣшана, а честь дороже жизни.

-- Не понимаю я вашихъ дѣловъ, сказала Ириша, но, коли ты говоришь, что надо, пусть будетъ по твоему, я тебѣ вѣрю.

Въ столѣ у Ивана Ардаліоныча оказалось триста рублей, ровно столько, сколько не хватало Азарьеву, чтобы пополнить взятыя у Румянцева.

Деньги всѣ перешли въ карманъ Андрея Александровича, а у Ириши остался ключъ отъ пустаго ящика и томительное сознаніе, что она совершила грѣшное дѣло.