Морозная, звѣздная ночь стояла надъ Петербургомъ. Неслись рысаки въ саняхъ, Ваньки стегали своихъ клячъ, съежившись на козлахъ; прозябшіе пѣшеходы спѣшили укрыться отъ сердитаго мороза.
По Большой Морской скакала лихая тройка; въ саняхъ сидѣли три офицера и дама, вся закутанная въ соболяхъ и бархатѣ. Тройка проѣхала Дворцовую площадь, проскакала Неву и понеслась по Баженноостровскому проспекту на острова. Въ "Самаркандѣ" (модномъ ресторанѣ на островахъ) былъ обычный съѣздъ; въ залѣ пѣли цыгане, татары сновали по коридорамъ съ блюдами и бутылками. Скоро и наша тройка подскакала, вся взмыленная, къ подъѣзду; офицеры высадили свою даму и повели ее вверхъ по лѣстницѣ въ большую ярко освѣщенную комнату, затянутую мягкимъ ковромъ. Они раскутали ее, разоблачили изъ дорогой шубы и шали, и взорамъ предстала высокая, стройная красавица, одѣтая въ черное бархатное платье, слегка вырѣзанное на шеѣ; два крупныхъ брилліанта блестѣли у нея въ ушахъ, дорогіе браслеты оттѣняли бѣлизну кожи на рукахъ, открытыхъ по локоть.
-- Браво!-- воскликнули кавалеры,-- браво! какъ вы хороши сегодня.
Одинъ изъ нихъ, очевидно пользующійся особыми правами, обнялъ ее за талію и шепнулъ что-то на ухо. Молодая женщина покраснѣла и оттолкнула его. Офицеръ засмѣялся и, позвавъ татарина, сталъ заказывать ему ужинъ; онъ сочинялъ такія блюда, что и не выговорить, тыкая пальцемъ по картѣ ресторана, а татаринъ, почтительно нагнувшись, внимательно слѣдилъ за его пальцемъ, коверкая названія блюдъ и повторяя всякій разъ: "слушаю, ваше сіятельство".
-- Да "вдову" {Вдова "Клико " извѣстная фирма шампанскаго.} подай намъ, только смотри: замороженную.
-- Слушаю, ваше сіятельство.
-- Я, господа, старину люблю,-- прибавилъ онъ, обращаясь къ товарищамъ: -- люблю "вдову Клико", впрочемъ, можно и другаго.
-- Нѣтъ, нѣтъ, давай "вдову".
-- А ты, Соня, чего хочешь?
-- Мнѣ все равно,-- отвѣчала дама,-- я не пью.
-- Вздоръ, надо пить, привыкнуть пора; c'est impoli, ma chère, не пить въ хорошей компаніи.
-- Нельзя, нельзя,-- поддакнули офицеры: -- надо выпить, entre camarades, vous savez, а вы намъ добрый товарищъ сегодня.-- И они, цѣлуя у нея руки, надѣли ей на голову военную фуражку.
-- У товарищей рукъ не цѣлуютъ,-- смѣясь, сказала Софья Ивановна, снимая фуражку.
-- Да, но когда они такъ хороши, какъ вы, то нельзя воздержаться.-- И они снова расцѣловали у нея ручки.
-- Воронскій, ты не ревнуй, мы вѣдь, по товарищески.
-- Цѣлуйтесъ себѣ, сколько хотите,-- отвѣчалъ Воронскій, разглядывая одну изъ поданныхъ бутылокъ.
-- Эй, князь,-- воскликнулъ онъ, обращаясь къ татарину: -- возьми назадъ эту дрянь.
-- Слушаю, ваше сіятельство.
Дама, которую называли Софьей Ивановной, была очень красива и изящна, но немного грустна и, очевидно, не подходила къ кутежной компаніи, въ которую она попала. Она конфузилась и краснѣла, старалась быть веселой и любезной, но это ей не удавалось и она никакъ не могла попасть въ тонъ беззаботной, веселой болтовни своихъ кавалеровъ. Она была одѣта нарядно, но на лицѣ но было никакихъ прикрасъ, ни бѣлилъ, ни румянъ, ни даже пудры; большіе теннае глаза глядѣли прямо и честно; во всемъ ея лицѣ и манерахъ не было и тѣни той искусственности, того кокетства, которыми щеголяютъ дамы полусвѣта.
-- Ça viendra, mon cher,-- утѣшали товарищи Боровскаго, скорбѣвшаго, что дама его сердца не имѣетъ свѣтскихъ манеръ:-- elle est tout de même charmante.-- И они недоумѣвали, откуда онъ откопалъ такой драгоцѣнный перлъ.
И, дѣйствительно, появленіе этого перла въ петербургскомъ полусвѣтѣ произвело сенсацію; о ней заговорили, показывали ее въ театрахъ и на улицахъ, и цѣлая толпа поклонниковъ быстро окружила ее.
Принесли разныя закуски и кушанья съ мудреными названіями, защелкали пробки; еще два офицера въ бѣлыхъ фуражкахъ и пикантная блондинка, разряженная въ пухъ и прахъ, присоединились въ обществу. Всѣ были веселы, жизнь кипѣла ключемъ въ этой беззаботной, счастливой молодежи; шумъ, кривъ и хохотъ усиливались съ каждымъ часомъ. Блондинка, которую называли m-me Joséphine, рѣзко отличалась отъ брюнетки, Софьи Ивановны; лицо ея было подкрашено, глаза подведены, платье вырѣзано до непристойности;, она глотала шампанское, какъ воду, громко хохотала, напѣвала гривуазныя пѣсни и обнималась съ офицерами. Софья Ивановна невольно сторонилась отъ нея, хотя онѣ и встрѣтились, какъ знакомыя. Къ концу ужина всѣ были полу-пьяны, одна только Софья упорно отказывалась пить. Наконецъ и ее заставили выпить два бокала шампанскаго; послѣ втораго бокала она поблѣднѣла и стала тихо просить своего покровителя отвезти ее домой, жалуясь, что у нея голова кружится, но онъ громко захохоталъ:
-- Выпей еще, и все пройдетъ.
Ей налили новый бокалъ и офицеры поочередно чокались съ нею, становились на колѣни и требовали, чтобы она поцѣловалась съ ними, но она упорно защищалась и расплескала шампанское.
-- Налить еще!-- кричали кавалеры, но Софья вдругъ опустилась на стулъ: ей сдѣлалось дурно.
-- Laissez la tranquille!-- воскликнула m-me Joséphine, подбѣгая въ ней: -- vous êtes des brutes!-- И она бережно уложила Софью на кушетку, растегнула ей платье и опрыскала водой.
-- La pauvre innocente,-- прибавила она со вздохомъ:-- oui, j'étais comme èa, moi aussi.
Она сѣла на кушетку, заботливо прикрыла грудь заболѣвшей отъ нескромныхъ взоровъ, давала ей нюхать какой-то спиртъ и мочила голову ледяной водой.
Уже свѣтало, когда двѣ тройки, перегоняя другъ друга, бѣшено скакали въ городъ. Все было пьяно -- сѣдоки и ямщики -- и сами кони казались опьянѣвшими: они неслись во весь опоръ, звеня бубенчиками и опрокидывая попадавшіеся на встрѣчу возы съ чухонцами. Одна изъ троекъ свернула на Большую Морскую и остановилась у параднаго подъѣзда. Изъ нея высадились Воронскій и его дама и взошли на верхъ въ богато убранную квартиру. Софья отрезвилась на морозномъ воздухѣ, но туалетъ ея былъ весь измятъ, глаза горѣли лихорадочнымъ блескомъ и волосы, когда она сняла мѣловую шайку, упали густою босою на плечи.
-- Ты останешься?-- спросила она, страстно глядя на Воронскаго.
-- Конечно,-- отвѣчалъ онъ, бросая на столъ фуражку.
Она тихо склонилась къ нему и обвила его шею своими руками.