Лица
Полозов.
Вера, его жена.
Вертоухова.Истомин.
Князь Чутков.
Соня.
Между 3 и 4 актами проходит 4 месяца.
Довольно красивая убранная гостиная в квартире Полозова. Слева на авансцене диван и кресло, справа два кресла и столик, прямо против зрителей входная дверь, налево в комнату Веры, направо в кабинет Полозова, на дверях драпировки, на стенах картины. День.
Явление I.
Вера и Вертоухова (сидят на диване).
Вертоухова. Если бы рассказывать тебе все во всех подробностях, как прошла моя молодость в первое время замужества, то пришлось бы слишком много говорить и долго, да не упомнишь всех подробностей, скажу только, что жила я очень и очень хорошо, пока жил мой муж; я ведь только после его смерти так опустилась потому, что, во-первых, я уже постарела, а, во-вторых, и охота к прежнему, веселому и шумному житью, пропала. Теперь мне спокойствие нравится больше, чем эта суетливая жизнь. Ну, а ты-то как живешь, ведь мы не видались почти две недели благодаря моей болезни.
Вера. Все по старому, тетя, новостей никаких нет, разнообразия тоже нет.
Вертоухова. Ну, а с мужем-то тоже все по старому? Муж на своей, а ты на своей половине?
Вера. Да, тетя, все по старому.
Вертоухова. И не сходитесь, по-прежнему он не заговаривает с тобой, по-прежнему ни одного слова? Все дуется?
Вера. По-прежнему, не только слова, но и взгляда в мою сторону, да он, по-видимому, и не сердится, сколько раз я всматривалась в его лицо, думая по нему узнать, то, что он чувствует, но решительно ничего никогда не могла узнать и выпытать. Его лицо всегда холодно, безжизненно и невозмутимо-спокойно, как мрамор. Ни разу не заметила я, чтобы он когда-нибудь или нахмурился или рассердился. Всегда спокоен, всегда равнодушен и холоден.
Вертоухова. Гм! Ну и пусть его! тебе, я думаю, это решительно все равно?
Вера. Да... почти...
Вертоухова. Только почти?.. Ну, Верочка, тут можно подозревать такое, что, судя по твоему слову почти, уж не влюбилась ли ты в него, чего доброго. Вот было бы интересно, ха, ха, ха!
Вера. Оставьте, тетя, насмешки. С некоторых пор всякая шутка стала для меня невыносимой.
Вертоухова. Нервы расстроены, гм, конечно, я понимаю, что тебе очень неприятно, что твой муж не обращает на тебя внимания. Это, конечно, возмутительно, но этого следовало ожидать, так как Полозов обладает весьма большим характером.
Вера. Прежде Вы говорили, что он бесхаратерен и глуп.
Вертоухова. Я ошиблась тогда, но теперь, когда я узнала его покороче, я поняла, что это за человек, он упрям и неподатлив, трудно тебе с ним и я бы тебе от всей души советовала разойтись с ним и жить отдельно. С таким человеком, как Полозов, жить более чем трудно... Да, нерасчетливо ты поступила, что вышла замуж.
Вера. Так что же мне было делать, на что было надеяться, чтобы избегнуть нищенства, которое заело бы меня.
Вертоухова. Тебе бы следовало потребовать вознаграждения от Звенигорского.
Вера. У меня бы на это не хватило бы духу.
Вертоухова. В таком случае следовало бы воспользоваться предложением Чуткова, который...
Вера. Тетя, оставьте эти гадости, я не хочу их слушать, Чутков мне омерзителен.
Вертоухова. Но он богат, если вы ты, вместо того, чтобы выходить замуж за Полозова, взялась за Чуткова, то теперь было бы гораздо лучше, ты бы при своем уме и при красоте своей могла бы так прибрать его к рукам, что он обеспечил бы тебя на всю жизнь, да, мало того, пожалуй, можно бы было так повернуть дело и так его опутать, что ему пришлось бы на тебе жениться и была бы ты княгиней.
Вера. Довольно, тетя (Встав.) Я прошу Вас не говорить об этом. Если бы я не вышла замуж, то все равно не пошла бы на содержание ни к кому. Лучше бы умерла с голоду или руки на себя наложила бы, а на содержание не пошла бы никогда!
Вертоухова. Странная ты девочка, Вера! Ну, скажи на милость, не все ли равно было бы для тебя, если бы ты была теперь содержанкой Чуткова -- положительно одно и то же. Ты воображаешь, что про тебя теперь говорят хорошо, что ты возвысилась во мнении света. Ничуть не бывало. Про тебя говорят с таким же презрением и отвращением, с каким говорили бы тогда, когда ты была бы содержанкой Чуткова. Тогда, по крайней мере, ты могла бы утешать себя той мыслью, что все это говорят про тебя из зависти, а теперь уж не из-за зависти, а... я... не знаю... из чего...
Вера. Из чувства негодования, отвращения, гадливости, вот из-за чего... Ах, тетя, тетя, для чего Вы мне все это говорите, для чего Вы еще сильнее растравляете мою душу, она и без того уже болит, а Вы еще доливаете в огонь мала.
Вертоухова. Милочка ты моя, как бы я хотела, чтобы ты была весела и счастлива, а ведь этого можно достигнуть, очень можно. Стоит только смотреть на обращение твоего мужа хладнокровнее и со своей стороны стать с ним суше.
Вера. Не могу я хладнокровно смотреть на его действия. Если бы он сердился, выходил из себя, показывал вид, что интересуется мною, заговаривал бы со мной, тогда бы, может быть, я могла остаться равнодушной, но теперь... Его убийственное равнодушие давит меня, его холодное, безжизненно-апатичное лицо производит в моей душе какое-то странное, тоскливое чувство, жуткое чувство, я не могу хладнокровно смотреть на его неестественно-спокойный вид. Иногда бы я хотела спросить его о чем-нибудь, но меня пугает его вид, я его боюсь.
Вертоухова. Вместо того, чтобы бояться, ты бы лучше и сама обращалась с ним также презрительно, как он с тобой, будь с ним попрезрительней в обращении.
Вера. Попрезрительней за что? Разве я имею право презирать его, я женщина падшая, бесчестная, а он... он... человек благородный, хороший, я не имею права и не хочу презирать его потому, что его можно уважать.
Вертоухова. Не знаю, чем это он успел вселить в тебя чувство уважения к своей особе, уж не тем ли, что не обращает на тебя внимания? Смешно!
Вера. Нет, не тем, а тем, что пожертвовал своим именем для родных и женился на мне.
Вертоухова. Но это еще не великий поступок, я на твоем месте бы, чтобы обратить на себя его внимание, поступила бы не так.
Вера. Что же бы Вы сделали?
Вертоухова. Во-первых, что самое главное, я держала бы себя с ним как можно холоднее, не обращала бы на него внимания и, в то же время, была бы веселой, разговорчивой, с другими. Почаще выезжала бы из дому, принимала бы у себя гостей, особенно молодых мужчин, чем, наверное, возбудила бы ревность мужа, который не преминул бы сердиться на образ моих действий, а чуть начал сердиться -- это первый признак ревности и первый признак того, что он начинает интересоваться мною. Затем из среды молодых людей избрала бы кого-нибудь одного и обращала бы на него внимание, а особенно при муже. Это еще больше подзадорило бы его и тогда с ним легко было бы сладить. Ведь все мужчины таковы, чем больше обращаешь не него внимание, тем труднее с ним сладить. Попробуй последовать моему совету и ты увидишь, что твои дела пойдут гораздо лучше, чем идут теперь. Муж попадет в твои руки, как муха в паутину и ты сможешь тогда жить так весело, что тебе позавидует всякая женщина.
Вера. Это все фантазия, тетя, ни чего подобного не может быть.
Вертоухова. А я тебе говорю, что это не фантазия, а слова знающей и опытной женщины...
Вера. А на что он мне, что я буду с ним делать?
Вертоухова. Ты спрашиваешь, что ты будешь делать? Жить будешь, разве ты теперь живешь? Что тут за жизнь, это прозябание какое-то. Нет, Вера, не с мужем тебе жить, ты красивая, должна иметь сотню поклонников... Да, Вера, ты не способна быть семьянинкой, не для того ты создана...
Вера. Полно-те, тетя, глупости Вы говорите. (Встает и ходит).
Вертоухова. Нет, душечка, это не глупости, я тысячу раз буду повторять одно и то же, что ты создана не для семейной жизни... (Звонок).
Вера. Кто это?
Вертоухова. Это твой муж?
Вера. Нет, он всегда приходит через сад и не звонит никогда.
Вертоухова. В таком случае это, верно, князь Чутков.
Вера. Князь?
Вертоухова. Да, милочка, я просила его сюда заехать за мной. Он здесь за какими то покупками, просит меня выбрать.
Вера. Для чего же Вы ему велели сюда заехать?
Вертоухова. Ничего, он ведь на минутку, прими его поделикатнее, он такой милый, вежливый. Ведь ты не откажешь мне в этом.
Вера (пожав плечами). Не понимаю, чего Вы хотите, тетя. (В средние двери входит Соня).
Явление II.
Те же и Соня.
Соня. Князь Чутков, сударыня, при карете. Принять?
Вертухова. Да, да, проси, проси!
Вера (пожав плечами). Проси!
Соня. Слушаю. (Уходит.)
Вертоухова. Благодарю, милочка, что ты не скомпрометировала меня перед князем, а, главное, перед горничной. (Входит Чутков.)
Явление III.
Чутков (с порога). Приношу мое приветствие прелестной хозяйке этого дома.
Вертоухова. Верочка, рекомендую тебе князя Чуткова, давно, давно желал знакомства с тобой.
Вера. Здравствуйте, князь. (Подает ему руку).
Чутков. Bonjour, m-me, bonjour, m-me Vertouhova!
Вертоухова. Bonjour, mon prince. Вас можно похвалить за Вашу аккуратность, как сказала в 2 часа, так и явились.
Чутков. Och, m-me, Je snit toujour tres ponetuel, tres ponetuel, sa penatu alite est ma premiere regal. Я до страсти люблю точность и аккуратность.
Вера. Садитесь, князь.
Чутков. Grand merci votre amabilite me charme! (Садится).
Вертоухова. Вы, князь, по-прежнему такой же веселый, как были всегда.
Чутков. Всегда, всегда, m-me Vertouhoff, nest ce pas. Вера Павловна, не правда ли?
Вера. Не спорю.
Вертоухова. Совершенно верно! Князь, я с Вами согласна.
Чутков. Mais oui. Значит, Вы согласны, т. е. солидарны со мной, ха, ха, ха. Солидарны, как говорит один мой приятель, ха, ха, ха. Это его любимое. Pardon, Вера Павловна, нескромный вопрос, отчего Васнигде не видно.
Вера. Я нигде не бываю, князь.
Чутков. И в театре не бываете?
Вера. Нет, не бываю.
Чутков. Напрасно, теперь труппа наших артистов усилилась новою личностью, которую бесспорно можно назвать звездой первой величины. Вы слышали что-нибудь про нее?
Вера. Нет, ничего.
Чутков. Она только месяц тому назад приехала к нем и уже успела покорить наши сердца и души, приобрести любовь. Даже дамы в восторге от ее блестящей игры. И Вы не видали m-m Vertouhoff?
Вертоухова. Нет, не видала, но слышала, что она хорошо играет.
Чутков. Хорошо? О, это слово слишком незначительное для того, чтобы определить достоинства ее игры. Бесподобно, превосходно! Если вы желаете видеть, то позвольте услужить Вам взамен Вашего сегодняшнего одолжения, которое Вы мне делаете, предложить Вам на завтра или на послезавтра билет в ложу.
Вертоухова. Очень Вам благодарна, mon prince, я не откажусь принять этот подарок. Merci.
Чутков. On mon Dieu parde goi. (Вере). Вы, Вера Павловна, по всей вероятности также не откажетесь посмотреть нашу новую, яркосияющую звезду, заблиставшую на горизонте. Могу ли я надеяться, что Вы не откажетесь с Вашей тетушкой.
Вера. Я, право, не знаю. Наверное сказать я не могу.
Вертоухова. Вера не откажется от удовольствия видеть игру артистки, тем более, что она давно уж не была в театре.
Вера (тихо). Не знаю, тетя.
Вертоухова (тихо). Воспользуйся этим случаем и с него начни следовать моему совету. Это кольнет твоего мужа.
Вера. Все-таки я заранее не обещаю.
Вертоухова. Фу, какая ты нерешительная. (Громко). Однако, Mon prince, не пора ли нам?
Чутков. Le mis pret m-me! Вера Павловна, au plasir de vous vin.
Вертоухова. До свидания, милочка. (Целуются).
Вера. Обедайте у меня, тетя.
Вертоухова. О, непременно, душечка, ты так отлично кормишь, что я никогда не могу отказаться отобедать у тебя лишний раз. Я скоро ворочусь. Надеюсь, что князь долго меня не задержит.
Чутков. Och mon m-me. Мы скоро. Я должен еще в половине четвертого быть на обеде. Прощайте, Вера Павловна. (Подает руку).
Вертоухова. Mais ami, ami. До свидания, милочка. (Уходят).
Явление IV.
Вера (одна). И чего только добивается от меня тетя? Для чего она так страстно желает сблизить меня с князем, которого я видеть не могу, для чего, наконец, ее совет оставить мужа? Оставить? Для чего оставить? Что он мне дурного сделал? Он даже и не говорит со мной. Он так презирает меня, я его недостойна. (Входит Полозов, который идет к правым дверям).
Явление V.
Вера и Полозов.
Вера (увидев его, вздрогнула, потом говорит нерешительно). Александр Николаевич!
Полозов (останавливается) Что Вам?
Вера. Здесь была Ваша сестра.
Полозов. Знаю.
Вера. Она просила Вас сегодня придти к ним.
Полозов. И это знаю. (Пауза). Больше ничего не имеете сказать?
Вера (с дрожью в голосе). Если бы я была уверена, что Вы выслушаете меня, то я много бы сказала Вам.
Полозов. Что же бы Вы сказали? Говорите, я слушаю.
Вера. Я хотела сказать Вам о том мнении, которое...
Пололзов (перебивая). Которое имеют люди о Вас. (Резко). Если бы Вы не были достойны этого мнения, то об Вас ничего не говорили бы, весь народ, все хорошо знают Вас и все верят всем толкам.
Вера. А Вы верите?
Полозов. Всему, потому, что все, что говорят про Вас, одна голая правда.
Вера. Так неужели же ни одно из моих оправданий не затронет в Вас чувство сожаления или сострадания ко мне. Неужели я так низко стою в Ваших глазах, ведь и у падшей женщины сознанье есть, хотя и презирают. Ведь и у них иногда живут хорошие и честные желания и стремления.
Полозов. Вы хотите сострадания и сожаления, извольте -- я презираю и сожалею Вас. Довольны? Большего у меня не требуйте, потому я ничего другого сказать не могу.
Вера. Благодарю Вас.
Полозов. Надеюсь, что нам больше не о чем говорить. (Вера что-то хочет сказать, но потом закрывает лицо руками и уходит налево).
Явление VI.
Полозов, потом Истомин.
Полозов (глядя ей вслед). Правда, это или притворство, искренние ли чувства говорят в этой женщине или она только притворялась и играла комедию? Отчего это мне как будто трудно произнести слово: презираю? Уж не сбываются ли предсказания Истомина, не полюбил ли я? Ах, зачем ее нельзя любить? (Вздрагивая.) Что любить? Я, который дал слово только презирать ее. (Тоскливо.) Нет, уже это не презрение говорит тут. (Сжимает грудь.) Словно рвется что-то... (Пауза.) Так нет же, никогда в жизни я не выдам своего чувства ни одним словом, ни одним взглядом. Ты всегда для меня будешь презрительной. (Входит Истомин.)
Истомин. Здорово, приятель. О чем это ты задумался? (Жмет ему руку.) А я к вам не один, как раз у подъезда встретился с Клеопатрой Вертоуховной, т. е. Даниловной, она тоже к Вам.
Полозов. Идет сюда?
Истомин. Нет, она прямо пошла на половину Веры Павловна, потому, верно, на обед поспешила, спросила Соню, что сегодня на обед.
Полозов. И хорошо сделала, что прошла туда, я вовсе не желаю встречаться с нею.
Истомин. Паскудная баба, плевка не стоит. Ну, как ты живешь, дружище?
Полозов. Все по-прежнему.
Истомин. Сиречь -- день да ночь и сутки прочь? Это <нрзб.>, но ничего.
Полозов. Что тебя давно не видно?
Истомин. Кое-какие делишки завелись и позадержали, а ты с Верой Павловной все по старому?
Полозов. А то как же иначе.
Истомин. Крепок, брат, ты, как я на тебя погляжу, страсть как крепок, словно Бастилия. Можно <нрзб.> похвалить. И неужели по старому, так и не говоришь с нею.
Полозов. Ни слова.
Истомин. Ну, а тут, около того, что называется сердцем?
Полозов (отвернувшись). Совершенно спокойно.
Истомин. Ой ли? Ах, Гибралтарская крепость! Но отчего же ты отворачиваешься? Ох, вижу, мой милый, что и тебя постигло горе, вижу что не совсем ты равнодушен к жене, хоть и храбришься.
Полозов. Напрасно ты это думаешь.
Истомин. Не лги, Полозов, <ты> уж влюблен, признайся откровенно.
Полозов. Нет, я по прежнему презираю ее.
Истомин. И искренно презираешь?
Полозов. Ну... да!
Истомин. А следует?
Полозов. Что такое?
Истомин. Следует ли? Задавал ли ты когда-нибудь себе этот маленький вопрос?
Полозов. Задавал.
Истомин. И к какому пришел заключению?
Полозов. К такому, что следует.
Истомин. А я, с своей стороны, держусь совсем противоположного мнения и думаю, что вовсе не следует.
Полозов. Это твое дело.
Истомин. Ты послушай-ка, что я тебе скажу: узнав Веру Павловну в эти четыре месяца, я составил о ней довольно солидное понятие. Мне приходилось несколько раз разговаривать с ней без тебя и я, по ее разговору, заключил, что он вовсе не так испорчена, как тебе кажется, тебе, который не сказал с нею и двух слов. Я думаю, что она вовсе не так бесчестна, как ты думаешь.
Полозов. Ты судишь по ее разговорам, по ее речам? Ты веришь ее слова? Ха, полно, не верь в их ложь! Ядовитая ложь и больше ничего.
Истомин. Ты судишь слишком несправедливо, потому, что не замечаешь этой женщины. Ты никогда не говорил с нею, но я повторяю тебе, что она вовсе не так испорчена, как ты думаешь.
Полозов. Я не думаю, я просто уверен, что она испорчена до мозга костей.
Истомин. То <нрзб.>, она вовсе не такое безвозвратно погибшее существо.
Полозов. А мне-то какое дело? Пусть гибнет, разврат -- это ее сфера.
Истомин. Но, не забудь, что конечная гибель Веры Павловны, падает на твою голову, не забывай, что она твоя жена и носит фамилию Полозовых. Если ты не протянешь ей руку помощи, то на этот раз она погибнет совершенно. Неужели ты не спасешь ее?
Полозов. А что я могу, что я должен сделать?
Истомин. Стыдно даже спрашивать об этом мужу! Ты должен возвысить жену во мнении общества.
Полозов. Пусть говорят, я не могу заставить молчать весь город, я ничего не могу сделать для Веры Павловны.
Истомин. Не правда, ты можешь, много можешь, ты должен сделать -- это вырвать ее из-под влияния этой фурии Вертоуховой, которая сумела так прибрать к рукам твою жену, что та уж не может, не в силах почти, сама вырваться на свободу и поступать так, как хочет тетка ее. Вера Павловна, я повторяю, женщина не в конец испорченная, нет, в ней много хороших качеств, в ней хорошее сердце и хорошая душа.
Полозов. Она уже бесчестная женщина потому, что была на содержании у Звенигорского.
Истомин. Да, но, может быть, она стала содержанкой не вследствие желания обогатиться, а вследствие любви, по минутному влечению.
Полозов. Она никогда его не любила.
Истомин. Мы не знаем этого.
Полозов. Да послушай, неужели <ты> сам четыре месяца тому назад выходил из себя и бесился, когда я дал согласие жениться на этой женщине, которую ты называешь развратницей.
Истомин. Говорил и теперь каюсь, что говорил это. Тогда я не знал Веру Павловну. Она была мне известна только по рассказам и я верил всем толкам. Она еще честна, я повторяю сто, тысячу раз. Но честность ее может исчезнуть окончательно, если ее не вырвать из-под власти Вертоуховой.
Полозов. Никогда, пусть она гибнет на моих глазах, <я> и тогда не подам ей помощи.
Истомин. А чтобы докончить ее гибель, сам первый бросишь в нее камень презрения.
Полозов. Да, брошу.
Истомин (пожимает плечами и встает). Право, я не знаю, как тебя назвать после этого -- гордец? Нельзя, потому, что это вовсе не гордость, упрямцем? Но разве...
Полозов. Называй как хочешь, мне решительно все равно... Ну, довольно об этом, поговорим о чем-нибудь другом.
Истомин. Как хочешь, поговорим о другом, ну, вот, хоть об это, например: намерен ты ехать в Санкт-Петербург в университет?
Полозов. Да, думаю в конце августа.
Истомин. На какой же факультет?
Полозов. На тот же -- юридический, а ты не оставил план ехать заграницу?
Истомин. Нет, в будущем году поеду непременно. Мой скупой дядюшка обещал расщедриться и дать мне взаимообразно несколько сотенок, а ты по окончании курса служить думаешь?
Полозов. Нет. Тоже думаю, как и ты, поехать заграницу, а потом поселиться в Москве или Петербурге и заниматься адвокатурой.
Истомин. Оно лучше, чем служить на службе ты все-таки связан, а так -- вольная птица. Ну, а как же с Верой Павловной?
Полозов. Ах, ты опять о ней и что далась тебе эта Вера Павловна.
Истомин. Но, ведь, также интересный вопрос, неужели ты так-таки и бросишь ее?
Полозов. Она найдет себе покровителя, такие женщины не пропадают, пока молодые.
Истомин. Послушай, Полозов, ведь это шутка, ведь она же не кто-нибудь, ведь она тебе жена, ты не имеешь права, собственно говоря, бросить ее на произвол судьбы, это будет нехорошо, не честно!
Полозов. Я буду высылать ей ежегодно по семисот-восьмисот рублей, и пусть она живет, как хочет, это уже не моя забота.
Истомин. Это ты так шутя или серьезно говоришь такие слова?
Полозов. Не имею ни малейшей охоты шутить.
Истомин. Нет, это, наконец, ни на что непохоже, это черт знает что такое, видеть человека, который гибнет при тебе, на твоих глазах, который бьется изо всех сил, чтобы как-нибудь избежать гибели и не протянуть ему руки. Нет, этого невозможно допустить, это даже бесчеловечно, послушай, неужели у тебя нет ни капли жалости, ни искры человеколюбия? Послушай, Полозов, неужели ты не понимаешь, что осквернить, оговорить, унизить и опакостить человека дьявольски легко, легче, чем выпить рюмку водки, но поверить этим унижающим толкам невозможно без того, чтобы не пожелать убедиться в их истине...
Полозов. Я убежден, что она была содержанкой!..
Истомин (гневно). А, чорт возьми, ну была содержанкой, была чертом, дьяволом, сатаной, была, да теперь-то она вот уже четыре месяца носит твою фамилию и зовется твоей женой. Неужели у тебя ни разу не явилось желания узнать ее покороче!
Полозов. Нет, да и к чему? Все равно между нами никогда не может восстановиться семейная жизнь, которой прошлое постоянно будет служить помехой, одно воспоминание об этом прошлом будет каждый раз выворачивать во мне всю душу, как бы хороша и честна не была Вера Павловна и я опять буду только презирать ее. И что это будет за жизнь?
Истомин. Презрение пройдет потому, что настоящее может загладить прошлое, а надежда на лучшее будущее может совершенно заставить забыть все прошедшее.
Полозов. Да, может быть, при твоем характере, не при таком, как у меня, если бы я даже полюбил, то и любовь моя отравлялась бы воспоминанием о том, что такое она была прежде, я никогда не полюблю ее...
Истомин. Но если она достойна любви?
Полозов. Она? Любви? Полно, Истомин, разве таких женщин любят? Их или презирают, или смотрят на них, как на вещь... или на... сюда идут, пойдем ко мне. (Уходят направо. Слева входят Вера и Вертоухова).
Явление VIII.
Вера и Вертоухова.
Вертоухова (на ходу). Нет, милочка, как хочешь, а ты непременно должна поехать в театр, ведь князь дал лучшую ложу, как раз напротив сцены, в бельэтаже нам.
Вера. Но, право, тетя, я вовсе не намерена ехать в театр.
Вертоухова. Но отчего же? Боишься чего-нибудь, но же? Кого же? Уж не мужа ли? Но это смешно и даже глупо! На твоем бы месте я всеми силами старалась делать ему на зло, чтобы обратить бы на себя его внимание.
Вера. Это еще больше охладит его.
Вертоухова. Нет, милочка, поверь мне, что если ты будешь вести себя так, как я тебе советую, то муж твой, наверное, станет обращать на тебя внимание, вот попробуй, начни с театра, делай вид, что ты расположена к князю, который влюблен в тебя до безумия, и ты выиграешь многое.
Вера. Оставьте, тетя, чего Вы хотите от меня? Поймите, что если я и добьюсь внимания мужа, то разве только тогда, когда буду терпеливо ожидать перемены его мнения обо мне, сегодня он сказал что сожалеет меня.
Вертоухова. Что? Сожалеет? Это еще что за новости? Да разве ты жалкая женщина? Ха, ха, ха! Это мило. И ты позволила ему сказать это? Ты не ответила на эти слова дерзостию? Нет, это невозможная вещь, да я бы <за> это такой скандал учинила, что он не знал <бы> куда ему деться. Фи, Вера. Ты женщина самостоятельная, таких твердых понятий и убеждений, ты позволила ему сказать, что тебя сожалеет, это возмутительно, это гадко. Если ты не сказала ему, то я поговорю с ним сама, я заступлюсь за тебя, я заставлю его понять, что он не смеет так оскорблять достоинство женщины!
Вера. Вы этого не сделаете, тетя.
Вертоухова. Сделаю, клянусь, сделаю! Пойми, что этого так оставить нельзя, ты должна вступиться за себя, ты должна ему доказать, что ты... женщина самостоятельная.
Вера. Я не стану доказывать этого.
Вертоухова. Так я докажу, я вступлюсь за твои права. Это возмущает меня, это меня душит! Так обращаться с законной женой нельзя, ты его жена, а не содержанка.
Вера. Я Вас прошу, тетя, не делать этого, не дано, не трогайте, не раздражайте его.
Вертоухова. Что за глупое великодушие, что за детская нерешительность. Фи, мне даже тошно слышать от тебя подобные выражения. Пойми, что это так оставить нельзя.
Вера. Тетя, умоляю Вас, не раздражайте его.
Вертоухова. Напрасно просишь, я настою на своем.
Вера. Тетя, ради Бога...
Вертоухова. Тебе его жаль. Уж, и в самом деле, не влюблена ли ты в него, что так боишься раздражить его против себя, ха, ха, ха! Это было бы чрезвычайно романтично, холодный муж и влюбленная жена! Славный вышел бы роман.
Вера. Я не имею права любить его потому, что я недостойна его.
Вертоухова. Что за великодушное смирение, что за глупое самоуничижение. Если ты влюбилась в него, то ты должна бежать отсюда, иначе он своим равнодушием доведет тебя до самоубийства, а тебе еще слишком рано умирать, ты слишком молода и хороша для этого. Ты должна <выбросить> из сердца эту глупую страсть и бежать отсюда дальше.
Вера. Все-таки я прошу Вас не говорить с ним.
Вертоухова. Это мы не смотрим, не сегодня, так ни завтра, не завтра, так через неделю, а уж на своем настою. Довольно я насмотрелась на его фокусы, они мне опротивели, я предложу ему, чтобы он отпустил тебя и дал бы тебе приличное содержание, тогда ты <с>можешь жить так, как следует жить... Я поговорю с ним по этому поводу.
Вера. Не надо, тетя (Та отворачивается.) Тетя, голубушка... (Со слезами.) Я прошу... Вас, не говорите, я умоляю...
Вертоухова. Я не узнаю тебя, Вера, ты изменилась, из твердой, самоуверенной и самостоятельной женщины ты превратилась в какое-то несчастное, робкое, забитое существо... Это страшно бесит меня и я равнодушно не могу это выносить...
Вера. Не говорите ему, тетя...
Вертоухова. Фу, Боже мой! заладила одно: не говорите, да не говорите, да ты пойми же, что для тебя же лучше хочу сделать.
Вера. Не надо, Вы этим хуже сделаете, тетя, милая, не говорите ему. (Пауза.) Не скажете?
Вертоухова. Отстань. Какая ты странная! Ну, надо же быть таким ребенком? Это ни на что не похоже. Это ужасно, как ты низко опустилась. Тебя просто и узнать нельзя. Недаром Полозов назвал тебя жалким существом, до того стать забитой, что не решиться вступиться за свои права, не решиться высказать мужу, что его поступки возмутительны! И это несносно.
Вера. Мой муж не такой человек, на которого можно действовать укором, всякий упрек может ожесточить его и он еще больше станет презирать меня. А я не хочу этого, я хочу возвыситься в его мнении, я хочу добиться его внимания.
Вертоухова. Унижением и покорностью ничего не возьмешь с ним, особенно теперь, надо действовать круто и энергично, тогда только что-нибудь выиграешь.
Вера. Нет, тетя, с ним этим не выиграешь.
Вертоухова. Я опытнее тебя, я лучше знаю мужчин, чем ты! Моя опытность может служить тебе порукой.
Вера. Но, все-таки, тетя, я прошу Вас не говорить с ним обо мне и не раздражать его.
Вертоухова. Ах, какая ты несносная, Вера. (Входит Истомин.)
Явление IX.
Те же и Истомин.
Истомин. Добрый день, Вера Павловна!
Вера. Здравствуйте, Михаил Сергеевич. Давно Вас что-то не видно. У нас, (с горечью) впрочем, у Александра Николаевича, мало кто бывает, все, видно, пренебрегают теперь знакомством с ним.
Вертоухова (вполголоса). Как это глупо.
Истомин (садится). Я, Вера Павловна, первый принадлежу к числу тех, которые всегда останутся верными искренними друзьями, я по-прежнему люблю и уважаю Полозова, хотя, признаюсь откровенно, нам очень часто приходится ссориться за некоторые странности его характера. Если я не бывал долгое время, то потому, что я занят. Вы, может быть, скажете, что это неправда, что это просто уловка с моей стороны, но Вы ошибаетесь, если так скажете. Если <бы я пере>стал уважать Полозова, то не стал бы ходить к нему, даже изредка, в таких случаях я очень жесткий человек.
Вертоухова. И даже немножко не вежливы Вы, молодой человек.
Истомин. Чем это, Клеопатра Даниловна?
Вертоухова. Тем, что не потрудились мне сейчас поклониться.
Истомин. Но мы уже виделись с Вами и попрощаться не успели.
Вертоухова. Все равно вежливость требует того, чтобы поклониться.
Истомин. Какая, подумаешь, требовательная эта госпожа вежливость.
Вертоухова. Да, Михаил Сергеевич, Вы не вежливы.
Истомин. И очень даже, сударыня.
Вертоухова. А разве это хорошо?
Истомин. Что будешь делать? Таким уж мать-природа сотворила, таким, видно, и в землю пойду, резкость и откровенность -- вот два моих хороших качества, которые, увы! многие называют страшными пороками. Я никогда не останавливаюсь и постянно высказываю откровенно свои мысли насчет чего-нибудь. Вот это-то и не нравится многим, например, вот Вам, Клеопатра Даниловна?
Вертоухова. Да, я люблю людей деликатных и вежливых.
Истомин. И фальшивых любите?
Вертоухова. Г-н Истомин, что это значит, за кого Вы меня принимаете?
Истомин. За ту самую особу, какова Вы есть на самом деле, без всяких прикрас. Если Вы любите людей вежливых, значит, любите и фальшивых. По-моему кто вечно вежлив, тот и фальшивить мастер.
Вертоухова. Это неправда.
Истомин. Уж где же мне спорить с Вами, ведь Вы так опытны!
Вертоухова. Грубиян!
Истомин. Ау! Что правда, то правда. Как же Вы поживаете, Вера Павловна.
Вера. Ничего, понемножку.
Истомин. Все дома?
Вера. Да, часто Вы бываете у Полозовых?
Истомин. И там давно не был, все это время занят был, никуда не выходил, а Вы ни разу не были в театре?
Вера. Нет. Так, говорят, новая артистка появилась?
Истомин. Да, говорят, очень хорошо играет, как-нибудь надо посмотреть ее игру. А Ваш муж тоже никуда не ходит?
Вера. Только к своим.
Истомин. Он-то дома сидит, я его знаю, вытащить его куда-нибудь очень трудно.
Вертоухова. А скажите, Ваш друг такой же, как и Вы?
Истомин. В каком отношении?
Вертоухова. Во всех. Похож он на Вас характером?
Истомин. О, тут он лучше меня.
Вертоухова. Воображаю.
Истомин. И вообразить не можете. Я Вам в коротких словах, опишу его характер, пальца ему в рот не кладите, откусит, шутить с ним не думайте, а то он тоже начнет шутить, да так нашутит, что от его шутки Вас слеза прошибет! Он и смеяться тоже умеет, да так смеется, что при его смехе Вас мороз по коже подерет. Советую Вам никогда не смешить его.
Вертоухова. Да это зверь какой-то!
Истомин. И зверь очень непонятный: он и добр, и зол в одно и то же время, в одно время и весел и бешен, кроток и яростен, опасайтесь этого зверя и не решайтесь его затрагивать. Он смирен до тех пор, пока его не трогают, но за то когда он разъярится -- спуску никому не даст.
Вертоухова. Вы думаете испугать меня. Ха, ха, ха! А знаете ли, что я еще ни одного мужчины не боялась в своей жизни, да и вообще, для меня не страшен ни один человек и я никого не боюсь.
Истомин. Это делает честь Вашей необычайной храбрости и смелости, но иногда коса находит на камень.
Вертоухова. Кто же это коса и кто же камень?
Истомин. Вы и Полозов. Берегитесь, при столкновении удар бывает так силен, что коса разлетается вдребезги.
Вертоухова. Ты послушай его, Вера, что он говорит, ха, ха, ха! Ей-Богу, слушая его можно подумать, что твой муж какой-то зверь, какое-то непонятное существо, ха, ха, ха!
Вера. Во всяком случае, Михаил Сергеевич должен лучше знать мужа, чем Вы.
Вертоухова. Да... но... все-таки... уж не может же он быть чем-то сверхъестественным. Мне бы очень было интересным узнать его поближе, покороче с ним познакомиться.
Истомин. И представьте, Полозов, со своей стороны этого делания вовсе не высказывал.
Вертоухова. Милостивый государь! Вы слишком грубы, я с Вами говорить не намерена. (Встает и ходит).
Истомин. Очень жаль, Клеопатра Даниловна, а мне бы очень хотелось побеседовать с Вами по душе.
Вертоухова. Не нуждаюсь в Ваших беседах.
Истомин. Мне, в таком случае, остается навеки покориться злосчастной участи и ждать Ваших милостей в будущем.
Вертоухова. Не дождетесь.
Истомин. Буду очень сожалеть.
Вертоухова. Отвяжитесь, Вы видите, что я не имею никакого желания разговаривать с Вами.
Истомин. Вижу и покоряюсь необходимости молчать. (Встает.) До приятного свидания, Вера Павловна.
Вера. Вы уже уходите? Куда Вы торопитесь, посидите с нами.
Истомин. Некогда, Вера Павловна, еще хочу побывать у Марфы Ивановны и снова взяться за работу. До свидания.
Вера. До свидания, не забывайте нас!
Истомин. Благодарю, до приятной встречи, Клеопатра Даниловна!
Вертоухова. Надеюсь, что она не произойдет.
Истомин. Кто знает? Человек с человеком всегда может сойтись... Во всяком случае, не тревожьте опасного зверя, которого я Вам описал. (Уходит.)
Явление X.
Вера и Вертоухова.
Вертоухова. Грубиян! Мужик! Невера! Я бы таких господ и на порог не пустила, не то, чтобы подала ему руку. Ведь это мужик неотесанный, болван, от которого только и можно слышать дерзости и грубости.
Вера. Полно, тетя, чего Вы сердитесь?
Вертоухова. Как же не сердиться, когда такой мужик может быть <сын> какого-нибудь дьячка, осмеливается говорить со мной так дерзко. Это медведь, который ни стать, ни сесть не умеет. Я удивляюсь, как ты можешь принимать этого человека и еще приглашаешь его бывать. Я давно бы ему двери показала, от него, кроме грубостей, ничего не услышишь.
Вера. Он никогда не говорил мне, тетя, он... со мной вежлив всегда.
Вертоухова. Погоди, и до тебя очередь дойдет. Не даром он приятель твоего милейшего супруга, обоих их связать, да на фабрику отправить, чтобы их там переделали, а то один лучше другого, а еще воспитанные, образованные люди, в университете учились, а самых первых правил приличия и вежливости не учат.
Вера. Этому в университете не учат.
Вертоухова. Ах, у Истомина научились, на каждое мое выражение делать замечания. (Садится.) Так едем завтра в театр?
Вера. Право, не знаю, тетя.
Вертоухова. Оставь эту глупую нерешительность, будь посамостоятельнее.
Вера. Да, право же, тетя.
Вертоухова. Ах, ей-Богу! Заладила: право, да право, только и слышишь от нее. Скажи, ведь ты не хочешь со мной поссориться.
Вера. Нет, не хочу.
Вертоухова. И не хочешь, чтобы я на тебя сердилась?
Вера. За что?
Вертоухова. Если ты не поедешь в театр, то я рассержусь на тебя.
Вера. Ну, уж если Вы так хотите, то хорошо, я поеду, но только чтоб князь не входил в нашу ложу.
Вертоухова. Вот это мило! Он дарит ложу и сам войти в нее не смеет, какой же ты ребенок, Вера, ведь не выгнать же его, если он войдет.
Вера. Ах, делайте как хотите, Бог с Вами!
Вертоухова. Ну, вот так бы давно, merci. Теперь я вижу, что Верочка все еще меня любит. (Встает.) Однако ж, пора и домой.
Вера. Куда Вы спешите?
Вертоухова. Я сегодня с утра дома не была, не знаю, что там делается, пойду. До свидания. (Целует <Веру>.) Пожалуйста только не провожай меня, а иди на свою половину. (Надевает шляпу.) Ты знаешь, что я не люблю китайских церемоний... Иди к себе, я одна дорогу найду.
Вера. Мне не трудно, тетя!
Вертоухова. Да нет, нет, я тебя прошу, ну это мой маленький каприз, уважь его, иди к себе. (Целуются.) А, кстати, я завтра буду у тебя обедать.
Вера. Приходите.
Вертоухова. Ну, merci, до свидания, иди же к себе.
Вера. До свидания. (Уходит налево.)
Явление XI.
Вертоухова, потом Полозов.
Вертоухова (выходит в средние двери, потом возвращается). Ну, посмотрим этого непонятного зверя, посмотрим, кто кого переговорит. Сумеет ли он посчитаться со мной. (Подходит к двери направо и стучит).
Полозов (за сценой). Кто там?
Вертоухова. M-r Полозов, на пару слов.
Полозов (входит). Что нужно?
Вертоухова. Поговорить с Вами!
Полозов. Сделайте одолжение, прошу сесть!
Вертоухова (садится). Я бы хотела с Вами поговорить о Вере, моей племяннице, Вашей жене.
Полозов. По какому поводу?
Вертоухова. Я решаюсь вступиться за ее права.
Полозов. Это она Вас прислала? Она Вам давала поручение?
Вертоухова. Нет, это я сама. Я люблю Веру, как родную дочь, я вижу, что ей живется очень трудно, поэтому решилась защитить ее права, которые Вы попираете, и я делаю это по праву ее тетки и самого искреннего ее друга.
Полозов. Я не понимаю, чего Вы хотите, какие права я попираю?
Вертоухова. Вы дурно обращаетесь с женой...
Полозов. Я ни как с нею не обращаюсь, в эти четыре месяца мы не сказали друг с другом и сотни слов.
Вертоухова. Это-то и скверно с Вашей стороны, это-то и возмущает меня...
Полозов. Вас?
Вертоухова. Да, меня! Чему Вы удивляетесь? Да, возмущает до глубины души. Вы ни слова не говорите с нею, будто ее не существует, вы не обращаете на нее внимания, такое обращение может возмутить кого угодно из посторонних, тем более меня, ее тетку. Вы сморите на нее не знаю какими глазами, Вы презираете ее и даже еще осмеливаетесь называть ее жалким существом. Вы забываете, милостивый государь, что это женщина, это презренное и жалкое существо, Ваша жена, понимаете ли? Ваша законная жена.
Полозов. Не забудьте и Вы, что эта женщина была содержанкой.
Вертоухова. Это прошлое дело. Вы все-таки должны быть благородны и благодарны этой содержанке, чрез которую обогатились и стали на хорошем счету у Звенигорского. До Вашей женитьбы на Вере он считал Вас за ненужную вещь и только благодаря Вере Вы получили и чин, и место, и богатство и Вы еще недовольны, Вы еще осмеливаетесь называть свою жену жалким существом. Что бы было теперь с Вами и Вашими родными, если бы судьба не соединила Вас с этим жалким существом? Где бы Вы были? Что бы Вы делали? Вы, быть может, сидели бы в тюрьме за долги или умерли бы с голоду, а теперь Вы богаты и Ваша мать и сестра обеспечены на всю жизнь. Чего же Вам надо?
Полозов. Ничего больше, я совершенно доволен своим положением... Вы кончили?
Вертоухова. Нет еще! Вы по-прежнему будете так скверно обращаться с Вашей женой?
Полозов. По прежнему.
Вертоухова. Разойтись с нею в таком случае Вам нужно.
Полозов. Разойтись? К чему же, мы не мешаем друг другу.
Вертоухова. Да, но вы... вы захватили в свои руки те деньги, которые должны были по праву принадлежать Вере, а не Вам, не Вы были любовницей Звенигорского, а Ваша жена, так значит деньги...
Полозов (с глухим бешенством). Это Ваши слова, или их произнесла Вера Павловна?
Вертоухова. Мои собственные.
Полозов. Так, я понял теперь Вас... Вы отвратительная женщина... Вы своим ядовитыми речами унижаете Вашу племянницу, в моих глазах, Вы топчете ее в грязь... Вы гадки...
Вертоухова. А Вы... Бессовестный, неблагодарный человек... Вы... Вы... (Вбегает Вера.) У Вас нет совсем совести и благородства.
Явление XII.
Те же и Вера.
Вера. Тетя, тетя! Ради Бога! Ведь я же Вас просила... Я умоляла Вас... Ах, тетя!
Вертоухова. Довольно, я уже кончила с ним! Прощай! (Уходит).
Явление последнее
Полозов и Вера.
Полозов (пристально смотрит ей в лицо, она стоит, опустив голову). Комедия разыграна хорошо! Роли разыграны превосходно... Ха, ха, ха!
Вера. Александр Николаевич, клянусь Вам!..
Полозов. Молчите, не клянитесь! Я не хочу слышать и не поверю... Да неужели Вы могли хоть секунду подумать, что я поверю всей этой комедии? (Вера закрывает лицо руками.) Что, стыдно стало? Притворщица! Фальшивая женщина!
Вера (отчаянно). За что, за что Вы так оскорбляете меня? Что я Вам сделала? Имейте хоть искру доверия!
Полозов. Что Вы сделали? Вы спрашиваете, что Вы сделали? Ха! А эта комедия, которая была сейчас разыграна? Скажете откинитесь... докажите, что тут не было фальши в Вашем поведении.
Вера. Клянусь Вам, нет!
Полозов. Неправда. (Долго смотря ей в лицо.) Неправда, ложь, одна ложь и больше ничего! Не верю я Вам, ни одному Вашему не верю. (Уходит направо.)
Вера (с рыданием). Боже мой, да за что же я так страдаю. Ах, тетя, тетя, что Вы сделали. (Падает на диван.)
Занавес.