За время отсутствия Бен Джонсона его родной город сильно вырос. Более чем он приверженные к строительному искусству каменщики понастроили много домов и городок выглядел столицей. Падение Антверпена сделало город на Темзе центром товарного обмена западной Европы. Королева торжественно освятила своим присутствием открытие Лондонской биржи, заступившей место Аптзерпонской, венецианские банкиры-евреи переносили из Ломбардии в Лондон свои конторы, свое золото. К ному прибавлялось золото, перехваченное отважными мореплавателями у испанцев, на волнах Атлантического океана, где легкие английские суда, построенные по проектам, выработанным еще во времена короля Гарри, удачно справлялись с тяжело нагруженными испанскими галл нонами, влачившими в Палое и Кадикс сокровища Инков и ацтекских властителей.
Жизнь била ключом. Выписывались из-за границы инженеры и научные эксперты для мелиорации сельского хозяйства и исследования естественных богатств страны, для восстановления заброшенных с давних времен железных рудников и золотых россыпей. Множились прожектеры и изобретатели, плодились мошенники и шарлатаны, дворянские недоросли из провинции наполняли аркады среднего крыла Павлова Собора, стараясь перенять манеры у золотой молодежи придворных и студентов школ правоведения, щеголявших и цитатами на мертвых языках и стихами Петрарки или Ронсара.
Зеп Джонсон не чувствовал себя отчужденным от этой среды. Он сам был ужо большим знатоком древней поэзии и мог переспорить в вопросах античной литературы любого правоведа или студента каждого из двух университетов. Во всяком случае он увидал вокруг себя собеседников -- скоро им предстояло превратиться в слушателей.
Генсло быстро разобрался в том, что Бен Джонсон в качестве знатока сценических текстов представляет из себя большую величину, чем актер и решил, не отвлекая его от сценической работы, перевести его, главным образом, на работу драмодела. Драмодел-актер был нужен каждой труппе: написанное членом коллектива по тогдашней судебной практике являлось бесспорной собственностью компании и ее театра. Слуги Лорда-Каммергера (труппа Бербеджа) имели удачу обладать таким актером -- Вильямом Шекспиром, компания Генсло (Слуги Лорда-Адмирала) не догадалась до сих пор им обзавестись. Генсло приходилось раньше заказывать пьесы сплоченной группе писателей, известной под именем "академической" (Пиль, Грин, Марло и Кид), но люди это были ненадежные. Все норовили обставить старика: Грин например и аванс получил и пьесу "Неистовый Роланд" написал и расчет с ним учинили, а потом оказалось, что он ее в другую компанию уже успел продать и ничего с ним поделать нельзя было. На этот раз, Генсло, как будто не прогадал. Принятый им начально на сдельную плату провинциал стал проявлять невиданную энергию. В заштатном театре, в Заречьи, где актеры играли два раза в неделю, а прочие четыре дня Генсло устраивал медвежьи травли (по воскресеньям играть грешно и этот день пропускался) в Парижском саду, Джонсон играл злодея Зульзимана в одноименной пьесе, с тех пор исчезнувшей бесследно. В "Куртине" он руководил обновленной постановкой "Испанской трагедии" и вводил премьера в те изменения роли старого Иеронимо, какие сам присочинил для себя, в пору своих поездок по ярмаркам и сельским кузнечным площадям. Он чистил и обновлял старые тексты, сваленные в бутафорской комнате, между тем "котлом для Вараввы" и "машиной для подвески Авессалома", расходы на которые Генсло с такой аккуратностью внес своевременно в счетную книгу, до нас дошедшую. В ней мы непрерывно встречаем имя "бенжими Джонсона" (орфография старого скупца всегда начинала прихрамывать, как только дело доходило до выплаты гонорара). То ему платят за "добавления", то за сочинение "интриги". Вначале записи последнего рода переобладают.
Они значат, что Бен Джонсону поручали составлять сценарии пьес, по которым текст писался более квалифицированными для Генсло драматургами. По одному такому сценарию почтеннейший Джорж Чапмэн сочинил два акта трагедии (не дошла до нас). Чапмэн был личностью родственной Бону: оба они были первоклассными гуманистами, оба любили филологическую работу, оба переводили древних и вина бога огня в том, что перевод Горация, предпринятый Джонсоном, возможно под влиянием переводов Чапмэиа, погиб в дни своего завершения и не стоит на наших полках рядом с Илиадой, изложенной английским балладным стихом и Одиссеей в рифмованных Чапмэном двустишьях.
Дружба этих эрудитов, повидимому, возникла в это время и тянулась долго, почти до самой смерти Чапмэна. Имя этого старого сварливого метафизика, блестящего мастера монолога и беспомощного в интриге драматурга еще не раз нам встретится. Впрочем, Чапмэн презирал интригу в драме может быть потому, что не умел подчинить ей размаха своего лирического философствования. Эти чувства передались Бен Джонсону. Интригу он стал презирать, но не потому, что не владел ею, а потому, что она для него стала, благодаря широкой практике по разработке сценариев, вещью слишком легкой, дешевой и потому недостойной серьезного отношения.
Скоро он сам стал писать трагедии и написал их немало. Мы не знаем ни одной из них. Несомненно автор принял меры к их истреблению. Мы можем только пожалеть об этом: те клочки творчества раннего периода Джонсона, которые уцелели в виде дополнений его к "Испанской трагедии", говорят о нем как о первоклассном мастере романтического жанра. Но жанр этот был уже разработан в достаточной мере, а любимым делом Джонсона было открывать неизвестное. Поэтому на свои трагедии он смотрел с величайшим презрением, равным которому было ого презрение к творчеству своих сверстников. Во всю жизнь, за исключением одного Шекспира, Джонсон привязывался только либо к людям много старше, либо много моложе себя.
"Академическая группа" к тому времени уже вымерла, но ее работа завершалась сверстниками Джонсона, сам он, как автор трагедий, принял в этом участие. Вместе с Деккером он написал две не дошедшие до нас трагедии и сдал собственную "Ричард Горбун" Генсло, который се не поставил. Сделал он это со зла, но потом, помирившись, как увидим, с Беном, уплатил за нее "беджими" 50%. В 1618 году Бен Джонсон говорил Дрюмонду, что в его фолио помещена только половина всех написанных им пьес. Фолио это заключает в себе девять названий -- девять, стало быть, в него не вошло. Из этих девяти мы знаем только две комедии "Сказку о бочке" и "Обстоятельства переменились", отсюда можно считать, что трагедий Бен Джонсоном было написано не менее семи. Они были настолько хорошо оценены публикой, что Мерее, перечисляя в "Паладис Тамиа" имена английских драматургов, которыми надо гордиться, как эллины гордились Эсхилом, Софоклом и Еврипидом, рядом с Шекспиром и Марло ставит имя Бен Джонсона.
Но Бен, как мы видели, не удовлетворялся ролью одного из славнейших мастеров трагедии. В сатирах Лоджа, в некоторых бытовых сценах Деккера, в иных попытках Марстона и особенно в задорных писаниях Нэша просвечивали некоторые признаки новых возможностей драматического сочинения. Отвращение Чапмэна к романтической интриге доказывало от противного правильность намерений Джонсона. Он готовил решительный бой старому елизаветинскому понятию о драматическом представлении и ждал только окончания своей новой работы, чтобы обнаружить себя со стороны, которой ни Мерее, ни поклонники его трагедии в нем еще не подозревали.
До этого времени ему пришлось отвлечься срочной работой. Томас Наш прочитал компании Л орда-Адмирал а сценарий и первый акт комедии "Собачий остров". Актерам понравилась намеченная комедия, она исходила из метода Рабле, но легко расшифровывалась как сатира на Англию, вернее на некоторые стороны провинциальной и столичной жизни на этом острове. Нэш получил аванс, попробовал писать, но по собственным словам "ужаснулся видом своего детища" и бежал на остатки аванса в глубину Норфолька. Театр остался без пьесы. Естественно было обратиться к Бен Джонсону. Ему предложили докончить комедию, т. е. написать недостающие четыре акта. Под пером неистового Вениамина детище Нэша приобрело столь свирепый вид, что после первого же его представления все главные исполнители, с Бен Джонсоном вместе, были отведены в тюрьму, роли и суфлерский экземпляр из театра изъяты, на квартире Нэша произведен обыск с выемкой всех оставшихся там рукописей. В тюрьме оказались актеры Шо и Габриэль Спенсер -- премьер труппы. Бену предъявили отягощающее вину обстоятельство: "не только играл, но оказывается еще и сочинил почти всю эту грубую и мятежную пьесу". Дело началось грозно. Тайный совет королевы постановил привлечь к дознанью небезызвестного мистера Фортескью, главного мастера пыточных дел, того блаженного царствования. Но ему, видимо не пришлось применять своего искусства: актерская братия не проявила никаких склонностей к запирательству. Все же, как всегда бывает в делах политического характера, сидеть пришлось порядочно. Приказ об аресте был отдан не задолго до 28 июня 1597 года, тайный совет обсуждал дальнейшее течение дела 15 августа и только 3 октября распорядился написать ордер об освобождении всех задержанных, причем на Бен Джонсона ордер выписан отдельный, видимо дело о нем было выделено. В заключении он пробыл таким образом около двух с половиной месяцев.
В этот период театры были закрыты, т. е. представления в них не происходили, что отнюдь не значит, однако, что они бездействовали: шла подготовка к началу сезона. Шо и Спенсер были выпущены к самому открытию театров и лорды тайного совета возможно и воображали, что, приноровив их освобождение именно к этому сроку, они оказывают большую услугу искусству (не забудем, что в тайном совете заседал по этому делу Лорд Адмирал, официальный покровитель труппы Генсло), на самом деле Спенсер, премьер труппы, был лишен репетиционной работы и выступать в новом репертуаре сезона не мог. Это было явным ущербом.
Не меньшим было отсутствие для театра Бен Джонсона; сезон начинался без его участия в режиссуре и литературной подготовке постановочного материала. Генсло было чему досадовать. У такого человека досада принимала формы конкретные -- к обобщениям он не бывает способен. Виной всем бедам оказывался Бен Джонсон, который состряпал такую пьесу, что из-за нее испорчен сезон. Возможно, что и Спенсер поддал жару -- ему вовсе не доставляло удовольствия сидеть в тюрьме и отставать от коллег в начале сезона, тем более, что это отражалось и на его гонораре. К тому же есть основание полагать, что именно Бену из всех заключенных тюрьма была самой легкой -- он мирно заканчивал в ней свою пьесу, чему могли помешать театральные хлопоты, имей он удовольствие находиться в неволе у Генсло. Те, кто знают, что такое театр и атмосфера актерского фойе во время театральных неприятностей, могут себе представить, какие узоры расшивались на этой канве.
Прямых доказательств мы не имеем, но есть основание полагать, что Бен Джонсону пришлось расстаться с Генсло. Произошло это в момент довольно удобный. "Театр" Бербеджа переработал (сначала из-за тяжбы с хозяином участка, не желавшим сохранять прежнюю арендную ставку при возобновлении договора, а потом из-за начала переноски здания в Заречье) и люди Лорда-Каммергера перешли в соседний театр "Куртину", где до сих пор играла компания Генсло. Театр сделался общим и перейти из одной организации в другую было просто. Генсло утешился тем, что не заплатил строптивому сотруднику за сданную рукопись "Ричарда Горбуна".