Между тѣмъ счастливыя недѣли проходили одна за другой. Голова и сердце Жуана были одинаково заняты и онъ чувствовалъ себя необыкновенно счастливымъ; помимо того, что онъ большую часть своего времени проводилъ съ донною Беатрисой, онъ старался передать ей тѣ новыя истины, которыя день ото дня все болѣе увлекали его. Онъ видѣлъ въ ней способнаго ученика, подающаго большія надежды, хотя, при данныхъ обстоятельствахъ, онъ врядъ ли могъ быть безпристрастнымъ судьей.
Карлосъ увлекался менѣе своего брата ея успѣхами; онъ совѣтовалъ ему быть осторожнымъ въ передачѣ ей ихъ общихъ тайнъ, опасаясь, чтобы онѣ какъ нибудь не дошли до ихъ тети и кузинъ. Хотя Жуанъ и видѣлъ въ этомъ только проавленія обычной робости со стороны своего брата, но тѣмъ не менѣе онъ внушилъ доннѣ Беатрисѣ, чтобы та держала въ строгой тайнѣ содержаніе ихъ религіозныхъ бесѣдъ, и въ то же время старался избѣгать всякихъ намековъ на ересь или лютеранизмъ, которые могли оскорбить ея чувства.
Но что касается до самого Жуана, то, подъ вліяніемъ толкованій его брата, Лозады и фра-Кассіодора, онъ дѣлалъ быстрые успѣхи въ усвоеніи новаго ученія. Скоро онъ уже сталъ сопровождать своего брата на собранія протестантовъ, которые съ искренною радостью привѣтствовали его появленіе среди нихъ. Открытая добрая натура донъ Жуана одинаково привлекала въ себѣ всѣхъ, хотя онъ и не возбуждалъ къ себѣ такого сильнаго чувства привязанности, какъ его братъ, среди тѣхъ немногихъ, которые его близко знали.
Отчасти благодаря вліянію своихъ друзей и товарищей по религіознымъ убѣжденіямъ, а также -- своей блестящей репутаціи въ Алькалѣ, Карлосъ былъ приглашенъ читать лекціи въ духовной коллегіи, глава которой, Фернандо де-Санъ-Жуанъ, былъ убѣжденнымъ и ревностнымъ лютераниномъ. Это назначеніе считалось почетнымъ, нисколько не унижающимъ его положенія въ обществѣ, а также было полезно и съ той стороны, что дядя его могъ видѣть, что онъ былъ занятъ и не тратилъ время въ безплодныхъ мечтаньяхъ.
Ему скоро представилось еще другого рода занятіе. Между тѣми многими искренними людьми, которые стремились разъяснить себѣ отношеніе между старою и новою вѣрой, нѣкоторые обращались къ нему въ надеждѣ, что онъ прольетъ свѣтъ на обурѣвавшія ихъ сомнѣнія. Это было самымъ подходящимъ для него дѣломъ. Никто лучше его не могъ дать совѣтъ, оказать сочувственную помощь въ той тяжелой борьбѣ, которую ему еще недавно пришлось испытать самому.
Въ одномъ только братья не соглашались между собою. Жуану, благодаря его сангвинической натурѣ, будущее представлялось только въ розовомъ цвѣтѣ. Въ его глазахъ Испанія уже перешла на путь "правды и свободы", какъ онъ выражался, Ему представлялось, что его родина будетъ стоять во главѣ новаго славнаго перерожденія христіанства. И среди паствы Лозады находилось не мало людей, раздѣлявшихъ эти радужныя мечты и проникнутыхъ особымъ порожденнымъ ими энтузіазмомъ.
Но было много и такихъ, которые, радуясь, при каждой доходившей до нихъ вѣсти о распространеніи въ отдаленныхъ мѣстностяхъ новой вѣры, вмѣстѣ съ тѣмъ ощущали невольный трепетъ и привѣтствуя каждаго новобранца, поступавшаго въ ихъ ряды, въ то же время видѣли въ немъ и новую жертву. Они не могли забыть страшнаго слова: -- святая инквизиція, и по нѣкоторымъ грознымъ признакамъ имъ казалось, что спавшее до сихъ поръ чудовище начинало пробуждаться. Иначе, какъ можно было объяснить новые строгіе декреты противъ ереси, недавно полученные изъ Рима? А также, почему Таррагонскій Епископъ, Гонзалесъ де-Мунебрага, извѣстный своими жестокими преслѣдованіями мавровъ и евреевъ, былъ назначенъ помощникомъ главнаго инквизитора въ Севильѣ?
Но все же въ общемъ преобладала надежда и увѣренность въ будущемъ; и какъ ни невѣроятнымъ это покажется, подъ тѣнью самой Тріани, чуть не при открытыхъ дверяхъ, происходили религіозныя собраніи лютеранъ.
Разъ вечеромъ донъ Жуану пришлось сопровождать донну Беатрису на какое-то празднество, отъ котораго ему неудобно было отаазаться; между тѣмъ какъ донъ Карлосъ отправился на молитвенное собраніе, происходившее въ ихъ обычномъ мѣстѣ -- домѣ донны Изабеллы де-Баэна.
Донъ-Жуанъ поздно вернулся въ самомъ веселомъ расположеніи духа. Онъ тотчасъ же отправился въ комнату своего брата, здѣсь онъ сбросилъ свой плащъ и стоялъ передъ нимъ, представляя собою красивую фигуру, въ пунцовомъ атласномъ дублетѣ, съ золотою цѣпью на шеѣ и шпагою на боку, въ богато украшенныхъ ножнахъ, на расшитой перевязи.
-- Никогда еще донна Беатриса не казалась мнѣ столь прекрасной,-- сказалъ онъ съ волненіемъ.-- Тамъ былъ донъ Мигуэль де-Санта-Крузъ, но она едва удостоила его вниманія, такъ что онъ готовъ былъ умереть отъ зависти. Но какова дерзость Луиса Ротелло! Мнѣ придется кажется отколотить его тростью, чтобы научить манерамъ. Сынъ простого гидальго, а осмѣливается подымать глаза на донну Беатрису де-Лавелло. Какое нахальство! Но ты не слушаешь меня, братъ, что случилось съ тобою?
Не удивительно, что онъ задалъ этотъ вопросъ. Лицо его брата было блѣдно и на немъ были видны слѣды недавнихъ слезъ.
-- Большое горе, братъ мой,-- отвѣчалъ онъ тихимъ голосомъ.
-- Это одинаково и мое горе. Разскажи мнѣ, въ чемъ дѣло? -- спросилъ Жуанъ.
-- Юліано арестованъ.
-- Юліано! Погонщикъ мулловъ, который провозилъ книги и далъ тебѣ Новый Завѣтъ?
-- Да, тотъ самый человѣкъ, который первый вложилъ въ мои руки книгу, сдѣлавшуюся для меня источникомъ радости и надеждъ на жизнь вѣчную,-- сказалъ Карлосъ и губа его задрожала.
-- О, Боже! Но можетъ быть это ложный слухъ.
-- Не можетъ быть сомнѣнія. Кузнецъ, которому онъ показалъ одну изъ книгъ, предалъ его. Да проститъ его Богъ,-- если для такихъ людей возможно прощеніе. -- Можетъ это случилось и мѣсяцъ тому назадъ; но мы только теперь узнали объ этомъ. Онъ заключенъ вотъ тамъ... тамъ.
-- Кто сказалъ тебѣ?
-- Всѣ говорили объ этомъ на собраніи. Это общее горе; но сомнѣваюсь, чтобы кто нибудь могъ скорбѣть болѣе меня, потому что онъ былъ моимъ духовнымъ отцомъ. И теперь,-- прибавилъ онъ съ грустью, послѣ долгаго молчанія,-- и теперь въ этой жизни мнѣ уже не придется сказать ему, сколькимъ я ему обязанъ.
-- Для него нѣтъ надежды,-- проговорилъ въ задумчивости Жуанъ.
-- Надежды! Только одна -- въ великое милосердіе Божіе. Ее не запрутъ отъ него толстыя стѣны его темницы.
-- Нѣтъ; благодареніе Богу.
-- Но долгія, ужасныя страданія! Я старался представить себѣ... но я не въ силахъ. И о чемъ я боюсь даже подумать, то ему придется вынести.
-- Онъ простой крестьянинъ, ты благородной крови... въ этомъ есть разница,-- сказалъ донъ-Жуанъ, еще не вполнѣ освободившійся отъ предразсудковъ своего класса. -- Но Карлосъ,-- спросилъ онъ съ внезапной тревогой въ голосѣ,-- вѣдь ему все извѣстно?
-- Все,-- отвѣчалъ тихо Карлосъ,-- одного слова его достаточно, чтобы для всѣхъ насъ запылали костры. Но это слово никогда не будетъ произнесено. Сегодня вечеромъ никому изъ насъ не пришло въ голову бояться за себя; мы только страдали за него.
-- Значитъ, вы вполнѣ вѣрите въ него? Этимъ много сказано. Тѣ, которые держатъ его въ своихъ рукахъ, злобны какъ демоны.
-- Безъ сомнѣнія, они....
-- Тише! -- прервалъ его Карлосъ съ выраженіемъ такого неизъяснимаго страданія на лицѣ, что Жуанъ моментально замолчалъ.-- Есть такія вещи, о которыхъ можно только говорить въ молитвѣ. О, братъ мой, молись, чтобы Тотъ, за Котораго онь не побоялся положить свою жизнь, поддержалъ его и сократилъ его страданія.
-- Конечно, въ этой молитвѣ ко мнѣ присоединятся мнопе. Но братъ мой,-- прибавилъ онъ послѣ нѣкотораго молчанія,-- не падай духомъ. Ты знаешь, что всякое великое дѣло должно имѣть своихъ мучениковъ? Ни одна большая побѣда не обходилась безъ того, чтобы многіе изъ храбрыхъ не остались на полѣ битвы; ни одинъ городъ не былъ взятъ приступомъ безъ того, чтобы не было падшихъ въ брешѣ стѣны? Можетъ-быть этому бѣдному крестьянину досталась въ удѣлъ слава быть первымъ святымъ мученикомъ въ предстоящей намъ борьбѣ и побѣдѣ. Это великое назначеніе! Изъ-за него стоитъ пострадать? -- при этомъ темные глаза Жуана загорѣлись огнемъ отваги и энтузіазма.
Карлосъ хранилъ молчаніе.
-- Развѣ ты не думаешь такъ, братъ мой?
-- Я думаю, что во имя Христа достойно пострадать,-- произнесъ наконецъ Карлосъ.-- И только Онъ можетъ поддержать человѣка, чтобы тотъ вышелъ побѣдоноснымъ изъ этихъ ужасныхъ страданій. Да не оставитъ Онъ своего вѣрнаго слугу, лишеннаго теперь всякой человѣческой помощи.