Достойная награда.
На кадикской набережной въ іюньскій день 1496 года собралась большая толпа встрђчать великаго генуэзца, открывшаго Новый міръ. Но въ этой толпђ не было замђтно радостнаго возбужденія; она скорђе съ мрачнымъ любопытствомъ, чђмъ съ восторгомъ, смотрђла на команду Колумба. У всђхъ офицеровъ и матросовъ былъ несчастный, удрученный видъ, а лица ихъ носили печать тяжелой изнурительной болђзни. Но вотъ появился и самъ адмиралъ. Голова его была опущена на грудь; похудђвшая, сгорбившаяся фигура казалась особенно мрачной въ длинной одеждђ францисканскаго монаха, подпоясанной веревкою. Онъ былъ такъ удрученъ, что не хотђлъ другой одежды. Онъ зналъ, что при дворђ его ждетъ немилость, а среди народа -- осужденіе.
Дворъ находился въ это время въ Бургосђ, гдђ шли приготовленія къ бракосочетанію инфанта Хуана съ принцессой Маргаритой австрійской. "Короли" приняли Колумба милостиво. Колумбъ сталъ просить, чтобылъ ему дали флотъ для отправки въ Испаньолу добавочныхъ припасовъ, но, главнымъ образомъ, чтобы онъ могъ продолжать дальнђйшія открытія. Адмиралъ былъ увђренъ, что къ югу отъ Испаньолы находится никому неизвђстный материкъ. Но монархи въ это время были поглощены самыми разнообразными дђлами: непріязненныя отношенія къ Франціи требовали бдительнаго надзора за Пиренеями; флотъ былъ нуженъ на Средиземномъ морђ и на Атлантическомъ океанђ, чтобы постоянно отражать нападенія; кромђ того необходимы были корабли для пышнаго путешествія инфанты Хуаны, которая обручалась съ Филиппомъ австрійскимъ; корабли должны были доставить въ Испанію на возвратномъ пути сестру Филиппа, Маргариту, невђсту инфанта.
Поглощенные собственными хлопотами монархи забыли объ обђщаніи снарядить для Колумба эскадру. Колумба охватило мрачное отчаяніе: онъ чувствовалъ себя никому ненужнымъ, видђлъ, что при дворђ на предложеніе его смотрятъ съ снисходительнымъ презрђніемъ. Онъ сталъ думать о поступленіи въ монастырь: ему казалось, что одна только келья можетъ спасти его отъ людской несправедливости.
Весною 1497 года отпраздновали свадьбу инфанта; съ весною воскресли надежды Колумба. У королевы теперь было больше времени для проектовъ Колумба, и хотя король относился къ нимъ съ полнымъ равнодушіемъ, но королева настояла на возстановленіи правъ генуэзца. Ему были предложены громадныя земли въ Испаньолђ и титулъ маркиза, но Колумбъ рђшительно отказался отъ этихъ милостей. Онъ хотђлъ показать, что у него нђтъ ни малђйшаго стремленія къ обогащенію и что онъ жаждетъ только одной справедливости. Въ глубинђ его души скрывалась глубокая обида: ни Агуадо, ни клеветники, оскорблявшіе его въ Новомъ Свђтђ, не понесли наказанія. Напротивъ, они оставались въ полной милости у Фердинанда. Впрочемъ, Колумбъ принялъ одно изъ предложеній монарховъ, чтобы поправить свои запутанныя денежныя дђла. Отнынђ ему предоставлялась одна восьмая пасть валового дохода и десятая пасть съ чистой прибыли, полученной въ Новомъ Свђтђ; Бартоломео назначался на должность аделантадо.
Королева покровительствовала Колумбу и взяла его сына Фернандо къ себђ въ пажи.
-- Какое, дђло Испаніи до принудъ этого фантазера? говорили недовольно благородные гидальго,-- что стоятъ его алоэ и мастика? Гдђ золото? Онъ сулилъ намъ рай, а привезъ только жалкихъ невольниковъ. Вернетъ ли онъ намъ нашихъ братьевъ, погибшихъ въ этихъ проклятыхъ странахъ?
Подобные упреки мђшали снаряженію экспедиціи; купцы не давали продовольствія; контора для записей охотниковъ-мореходовъ пустовала: не находилось желающихъ отправиться въ опасное путешествіе. Подобное затрудненіе не могло остановить фанатика-генуэзца. Онъ набралъ экипажъ изъ преступниковъ, которые охотно мђняли кандалы на матросскую куртку. Убійцами, ворами, негодяями хотђлъ великій безумецъ населить свои колоніи, и среди этого отребья общества собирался жить!
Только въ концђ мая 1498 года флотъ Колумба вышелъ изъ порта Санъ-Лукаръ-де-Баррамеда. Эскадра изъ шести кораблей подвигалась на юго-западъ. Колумбъ разсчитывалъ придти къ большому материку, о существованіи котораго ему разсказывали коренные жители Испаньолы. Эти разсказы подтверждались наблюденіями самаго Колумба надъ Антильскими островами. Послђдніе онъ считалъ частью материка, оторваннаго отъ него океаномъ. Югъ привлекалъ въ то время вниманіе многихъ мореплавателей и купцовъ. Югъ называли "страною сокровищъ"; всеобщее мнђніе говорило, что искатель богатствъ долженъ избђгать холоднаго сђвера.
Черезъ двђ недђли флотилія встрђтила французское пиратское судно съ двумя испанскими кораблями, взятыми въ плђнъ. Между эскадрой Колумба и пиратами произошло большое сраженіе; плђнники были освобождены и отправлены въ близь-лежащій портъ одного изъ Канарскихъ острововъ. Подойдя черезъ нђсколько дней къ Ферро, адмиралъ отправилъ три корабля прямо къ Испаньолђ, а самъ съ остальными судами поплылъ къ островамъ Зеленаго Мыса, но вскорђ перемђнилъ направленіе къ юго-западу.
Флотилія очутилась въ экваторіальной полосђ при полномъ штилђ; люди падали почти замертво отъ нестерпимой жары. Воздухъ былъ накаленъ, какъ гигантская печь; прђсная вода и съђстные припасы гнили; боченки съ виномъ разсохлись и стали течь; матросы ходили, какъ тђни, истомленные зноемъ и лихорадкою. Колумбъ едва держался на ногахъ; болђзнь не пощадила и его: вмђстђ съ лихорадкою его мучили невыносимые приступы подагры.
Наконецъ, корабли выбрались въ болђе прохладную полосу и двинулись прямо на западъ, въ надеждђ встрђтить землю прежде, чђмъ выйдетъ вся провизія и вода. И того, и другого оставалось очень немного. Пришелъ моментъ, когда Колумбъ роздалъ послђднюю воду. Боченки были пусты; матросы мрачно смотрђли на безпредђльную гладь океана. Что ихъ ждало впереди?
Радостный крикъ затрепеталъ въ воздухђ. Онъ несся съ верхушки мачты. Матросъ, выпрямившись и отчаянно махая рукою, кричалъ:
-- Земля! Земля!
На горизонтђ рђзко выступали три коническія возвышенія. То былъ островъ, и Колумбъ далъ ему названіе Тринидада, такъ какъ три вершины его горъ напоминали Св. Троицу. Изслђдуя островъ, покрытый богатою растительностью, Колумбъ замђтилъ на югђ отъ острова береговую линію неизвђстной страны. Онъ подумалъ, что это другой островъ; а между тђмъ, это былъ берегъ материка, совершенно неизвђстнаго европейцамъ. Это былъ берегъ Южной Америки...
Испанцы встрђтили пирогу съ красивыми стройными туземцами съ болђе свђтлою кожею, чђмъ у индђйцевъ, видђнныхъ Колумбомъ раньше. Ихъ нагія тђла прикрывались только поясами. Дикари были робки и низа что не рђшались приблизиться къ кораблямъ бђлыхъ пришельцевъ.
У береговъ Тринидада Колумбъ впервые познакомился съ бурнымъ африканскимъ теченіемъ, которое, пересђкая океанъ, стремительно бросается въ Карибское море и, обойдя вокругъ большого залива, переходитъ на сђверъ въ такъ называемый Гольфстремъ. Теченіе перервало канатъ на одномъ изъ кораблей, а другой сорвало съ якоря.
Противоположный берегъ материка манилъ Колумба, Онъ направилъ къ нему свои корабли и бросилъ якорь въ устьђ рђки Ориноко, тянувшейся на протяженіи двухсотъ верстъ. Здђсь онъ встрђтилъ людей большого роста, красивыхъ, съ болђе свђтлою кожей, чђмъ на Испаньолђ, увидђлъ веселыхъ обезьянъ на вђткахъ роскошныхъ пальмъ, опутанныхъ ліанами. Дикари съ любопытствомъ обнюхивали мђдныя деньги и бубенчики -- подарки бђлыхъ пришельцевъ. Страна устья Ориноко, Которую они называли Паріей, цвђла и благоухала, какъ божій рай. Въ зелени вьющихся розъ и сладкаго винограда щебетали разноголосыя птицы съ блестящими яркими перьями; имъ вторило журчанье ручейковъ и ропотъ бурныхъ потоковъ; красивыя пироги съ крытыми павильонами сновали по рђкђ; изъ нихъ выглядывали стройныя туземныя женщины, увитыя нитками жемчуга. Туземцы гостепріимно зазывали къ себђ испанцевъ и, указывая имъ рукою по направленію къ холмамъ, давали понять, что тамъ лежитъ страна, гдђ ловится много жемчуга.
Этотъ земной рай навелъ Колумба на мысль о грушевидности земли. Онъ думалъ, что здђсь, гдђ текутъ четыре большихъ рђки, гдђ люди красивы, а воздухъ прохладнђе и мягче, чђмъ къ сђверу на широтђ Гаити, находится выпуклость земли, расположенная ближе къ небу. Онъ думалъ, что эта область, купающаяся въ волнахъ чистђйшаго эѳира, такая высокая, что потопъ не могъ до нея достигнуть. Эта идея находила опору въ средневђковыхъ воззрђніяхъ.
Наконецъ, эскадрђ пришлось покинуть Парію. Надо было спђшить въ Испаньолу, такъ какъ съђстные припасы начинали портиться, да и здоровье адмирала было очень плохо. Подагра и глазная болђзнь совсђмъ надломили его организмъ. Необходимо было подкрђпиться въ Испаньолђ и потомъ уже продолжать дальнђйшія открытія.
Увидђвъ незнакомый берегъ Паріи, Колумбъ еще упорнђе сталъ думать, что нашелъ новый путь въ Азію и совершенно не подозрђвалъ, что имъ открыта новая часть свђта.
На пятый день флотилія увидђла знакомые берега Испаньолы. Положеніе вещей на этомъ островђ среди колонистовъ было очень печально. По приказанію адмирала, данному имъ колоніи передъ отъђздомъ въ Испанію, Бартоломео началъ постройку крђпости въ золотоносной области Гананы. Эту область назвали Санъ-Кристоваль, но колонисты чаще называли ее Золотою Башней. Пока шла работа, случился недостатокъ въ продовольствіи рабочихъ. Индђйцы отказывали бђлымъ въ провіантђ. Не смотря на ропотъ рабочихъ, Бартоломео упорно велъ постройку новаго города. Такъ, подъ стоны и проклятія голодныхъ людей, возникъ городъ Санъ-Доминго.
-- Испанцы были возмущены и не переставали роптать,-- разсказывалъ Бартоломео,-- они съ трудомъ сдерживали свой гнђвъ. Я постоянно слышалъ объ ихъ непріязненныхъ отношеніяхъ къ туземцамъ; вражду усиливали наши патеры: они притђсняли язычниковъ. Туземцы возненавидђли ихъ до того, что ворвались въ нашу капеллу, разрушили алтарь и закопали въ землю нђсколько священныхъ сосудовъ. Мы же сожгли этихъ изверговъ. Послђдовала месть индђйцевъ: кацикъ Гваріонексъ пошелъ противъ насъ, но я подавилъ возстаніе и казнилъ главныхъ зачинщиковъ. О, братъ! Если бы ты зналъ, чего мнђ стоила эта борьба, и сколько сђдыхъ волосъ прибавилось на моей головђ!
Онъ остановился и съ состраданіемъ посмотрђлъ на адмирала, лицо котораго перекосила судорога, какъ будто отъ физической боли.
-- Итакъ, вмђсто покоя и отдыха,-- воскликнулъ горько Колумбъ,-- меня ждутъ и здђсь однђ только муки!
Аделантадо опустилъ голову.
-- Говори дальше,-- нетерпђливо крикнулъ Колумбъ.
Бартоломео съ удивленіемъ замђтилъ, какъ сталъ раздражителенъ за эти годы его братъ, и продолжалъ глухимъ подавленнымъ голосомъ: "колонисты почти всђ поголовно ненавидятъ меня и тебя потому, что мы -- иноземцы. Недовольство между ними все возрастаетъ. Негодяй Ролданъ, котораго ты самъ назначилъ главнымъ судьею острова, заискивалъ у этихъ подлыхъ людей и, наконецъ, самъ открыто сталъ во главђ заговора. Я зналъ, что меня собираются убить. Нђтъ времени объяснять тебђ теперь подробности; ты видишь, имъ это не удалось. Но состояніе духа моего ужасное: во всђхъ я вижу предателей. Состояніе духа брата Діэго не лучше. Насъ ненавидятъ здђсь потому, что мы -- Колумбы. Бунтовщики Ролдана ворвались въ Изабеллу, разграбили арсеналъ и общественные склады и пытались спустить на море судно. Но оно засђло въ землю такъ глубоко, что невозможно было вытащить его. Дьявольскій духъ вражды повлекъ ихъ въ глубь страны. Ролданъ изо всђхъ силъ старался пріобрђсти расположеніе кациковъ. Въ это время сюда пришли изъ Испаніи корабли съ припасами. Узнавъ отъ прибывшихъ, что тебя хорошо приняли монархи, а меня утвердили въ должности аделантадо, бунтовщики какъ будто смирились: они еще боялись королевскаго гнђва. Только одинъ Ролданъ по прежнему упорно отказывался признать мою власть. Онъ спрятался въ горномъ ущельђ и объявилъ, что не подчинится никому, кромђ адмирала. Ролданъ продолжалъ упорно возбуждать противъ насъ дикарей.
-- Неужели же ему удалось возбудить противъ насъ и Гваканагари?-- вырвалось у Колумба.
-- О, нђтъ! Бунтовщики -- Гваріонексъ и Майобанексъ, его союзникъ. Даже Бегекіо -- другъ нашъ. И знаешь, кто помирилъ насъ? Женщина, дорогой братъ, женщина!
-- Я не знаю, чтобы какая нибудь женщина могла улаживать войны или разстраивать миръ, кромђ Изабеллы Кастильской,-- пожалъ плечами Колумбъ.
-- Это женщина -- Анакаона, вдова умершаго Каонабо. Какая перемђна произошла въ ней,-- видђла ли она вђщій сонъ, или колдуны сказали ей, что мы -- небожители, но она объявила объ этомъ своему брату, и Бегекіо, этотъ свирђпый дикарь, сталъ подъ вліяніемъ сестры самымъ кроткимъ нашимъ другомъ. Онъ устроилъ въ честь моего прихода пиръ, на которомъ подавали игуану, и угощалъ ею...
-- Игуану? воскликнулъ Колумбъ,-- неужели же голодъ принудилъ васъ ђсть эту ящерицу?
-- Индђйцы пріучили насъ къ ней, и мы ее любимъ. Меня привђтствовало не мало прекрасныхъ дђвушекъ съ пальмовыми вђтвями въ рукахъ. Всђ онђ были нагія, въ уборђ изъ цвђтовъ. Между ними была и дивная Гигвамота, тринадцатилђтняя дочь Анакаоны, такая же красивая, какъ и ея мать. На ней хотятъ жениться нђсколько изъ нашихъ офицеровъ... Анакаону несли на носилкахъ, всю въ цвђтныхъ гирляндахъ, и когда я спросилъ ее, почему она перемђнила свое отношеніе къ бђлымъ, она грустно отвђчала мнђ: "Если блђднолицые люди покорили моего мужа, великаго Каонабо, значитъ, они пришли къ намъ съ небесъ". Кацикъ Бегекіо обђщалъ мнђ платить дань, не золотомъ, котораго, по его словамъ, у него нђтъ, а хлопкомъ, пенькой, маніоковымъ хлђбомъ.
За минуту назадъ оживленное лицо Бартоломео вдругъ, снова приняло унылое выраженіе. Онъ продолжалъ разсказъ:
-- Я долго не могъ покорить Гваріонекса и скрывавшаго его Майобанекса. Наконецъ, и это мнђ удалось. Ты увидишь ихъ въ оковахъ. Но Ролданъ попрежнему стоитъ въ рядахъ нашихъ враговъ, и Богъ знаетъ, что онъ. еще надђлаетъ.
Разговаривая, братья подошли къ кораблямъ, которые мирно качались на якоряхъ. Матросы группами разгуливали по берегу. Взглянувъ на нихъ, Колумбъ вдругъ поблђднђлъ.
-- Откуда ты взялъ этихъ молодчиковъ?-- спросилъ Бартоломео, какъ бы угадывая его волненіе.-- Увђренъли ты въ ихъ преданности?
Колумбъ покачалъ головою и отвђчалъ:
-- Что за бђда, что они -- каторжники! Имъ нечего терять на родинђ, и они скорђе честныхъ людей привяжутся къ землђ, которая имъ дастъ свободу и счастье.
Бартоломео усмђхнулся.-- Не разсчитывай на это,-- сказалъ онъ, качая головою.-- Моя желђзная рука, не дрогнувшая передъ кровавой расправой съ бунтовщиками, не могла справиться съ людьми, бывшими до сихъ поръ честными гидальго. Какую же силу нужно имђть, чтобы управлять подобнымъ сбродомъ?
Колумбъ молчалъ.
Вернувшись въ Изабеллу, адмиралъ пришелъ въ ужасъ отъ положенія колоніи. Никто не хотђлъ работать: колонистамъ грозилъ голодъ. Ролданъ сманилъ каторжниковъ съ трехъ кораблей Колумба, разставшихся съ нимъ около острова Ферро, забралъ у нихъ съђстные припасы и съ большой шайкой бунтовщиковъ выжидалъ удобнаго случая, чтобы свергнуть вицекороля. Многіе изъ вліятельныхъ испанцевъ примкнули къ Ролдану.
Колумбъ спђшно отправилъ корабли въ Испанію съ донесеніемъ о своихъ открытіяхъ и обо всемъ, что слувилось въ Испаньолђ, и просилъ у монарховъ суда надъ Ролданомъ.
Но въ ожиданіи отвђта изъ Испаніи Колумбъ рђшилъ вступить въ переговоры съ бунтовщиками. Цђлый годъ прошелъ въ безплодныхъ переговорахъ съ Ролданомъ и его партіей, а изъ Испаніи не было ни слуху, ни духу. Наконецъ, Ролданъ уступилъ, а Колумбъ, въ свою очередь согласился на его требованія. Онъ объявилъ полное прощеніе бунтовщикамъ и возвращеніе прежнихъ правъ, а также обђщалъ отправить въ Испанію всђхъ, кто пожелаетъ туда возвратиться.
Колумбъ подписалъ это соглашеніе, когда получилъ отъ Фонсэки письмо, что на помощь Испаніи расчитывать нечего. Ролданъ и его партія торжествовали; положеніе Колумба сдђлалось невыносимымъ: послђ уступки бунтовщикамъ онъ потерялъ въ колоніяхъ все свое вліяніе. Сбродъ Ролдана, вернувшись къ прежнимъ должностямъ, сталъ еще больше безчинствовать. Колумбъ ясно сознавалъ, какъ невыносимо сдђлалось положеніе невольниковъ изъ-за насилія испанцевъ. Испанцы обращались теперь съ туземцами хуже, чђмъ со скотомъ; они били ихъ нещадно палками, заставляли непосильно работать, травили собаками и все поведеніе сваливали на Колумба, обвиняя его передъ дворомъ въ страданіяхъ невольниковъ. Адмиралъ былъ безсиленъ заступиться за дикарей и молчалъ, не оправдываясь... Теперь только созналъ онъ, какой неосторожный, легкомысленный шагъ сдђлалъ, введя торговлю людьми; Быть можетъ, если-бы онъ зналъ раньше, что влечетъ за собою рабство, то никогда не посягнулъ бы на свободу этихъ несчастныхъ.
Между тђмъ Колумба ждалъ новый ударъ. Фонсэка, вопреки правамъ адмирала, разрђшилъ Алонзо Охедђ снарядить самостоятельно экспедицію къ заливу Парія. Колумба ловко обошли, давъ возможность другому продолжать по его слђдамъ дальнђйшія открытія. У Охеды была очень покладливая совђсть; къ тому же онъ страдалъ болђзненною жаждою подвиговъ; описанія "земного рая", гдђ въ изобиліи находится жемчугъ и другія богатства, разожгли въ юномъ рыцарђ стремленіе разбогатђть. Съ помощью карты Колумба Охеда пустился къ берегамъ Южной Америки, или иначе залива Паріи, но такъ какъ провіанта у него оказалось недостаточно, онъ тотчасъ же повернулъ къ Испаньолђ.
Высадившись на берегъ, Охеда сталъ во главђ противниковъ Колумба и со свойственнымъ ему коварствомъ подбивалъ ихъ свергнуть вице-короля и заключить его въ тюрьму. Онъ разсказывалъ, что единственная покровительница адмирала королева Изабелла при смерти. Шайка бунтовщиковъ пристала къ Охедђ. Чтобы усмирить возстаніе, Колумбу пришлось обратиться къ Ролдану, еще недавнему своему врагу. Ролданъ разбилъ Охеду и заставилъ его уђхать въ Испанію.
Жемчужный берегъ Южной Америки привлекалъ къ себђ еще нђсколько человђкъ, въ томъ числђ и Винценто Пинзона. Въ Испаніи не обращали вниманія на привилегіи Колумба и всђмъ разрђшали вести экспедиціи.
Ударъ за ударомъ сыпались на голову адмирала. Геніальный мореплаватель, онъ въ то же время былъ безразсуднымъ мечтателемъ, покорнымъ рабомъ своей идеи. Эта идея захватила его всецђло; внђ этой идеи онъ не видђлъ и не хотђлъ видђть ничего. Управлять колоніями во вновь открытыхъ, земляхъ и справляться съ шайками преступниковъ-колонистовъ не было подъ силу этому непрактичному человђку. Увлекаясь, онъ часто давалъ невыполнимыя обђщанія; это показала исторія съ невольниками, которые должны были замђнить испанской коронђ недостатокъ обђщаннаго золота; его разсказы объ удивительномъ великолђпіи новой области принесли немало горькихъ разочарованій колонистамъ; планъ спасенія Гроба Господня заставилъ Колумба утаивать часть золота и задерживать платежи рабочимъ. И въ то время, какъ онъ копилъ золото для крестовыхъ походовъ, молва кричала объ его хищничествђ въ колоніяхъ; мало того, въ самой Испаніи имя его произносилось съ ненавистью и презрђніемъ. Когда сыновья его -- королевскіе пажи -- выходили изъ дворца народъ. осыпалъ ихъ насмђшками и свистками, крича
-- Отецъ вашъ возвеличилъ своихъ родственниковъ, и славно набилъ карманы золотомъ; вы ходите въ шелку, а мы не можемъ получить съ казны наши кровныя деньги! Мы умираемъ съ голода!
Все это вызывало страшное неудовольствіе при дворђ, и въ Испаньолу былъ посланъ королевскій комиссаръ для разслђдованія дђлъ колонистовъ.
Въ одно августовское утро къ гавань Сантъ-Доминго изъ Испаніи прибыли два корабля, привезшіе судью Колумба, Франциско Боабадилью. Онъ получилъ полномочія арестовать виновныхъ въ Новомъ Свђтђ и забрать въ казну имущества арестованныхъ, и суровый коммисаръ ђхалъ съ цђлью никого не щадить, какъ бы велики ни были прежнія заслуги виновнаго.
Боабадилья былъ человђкъ честный, но грубый и рђшительный; онъ зналъ, что "короли" начинаютъ сожалђть о данныхъ Колумбу полномочіяхъ. При дворђ открыто говорили, что монархамъ приходится краснђть за управленіе Колумба колоніей.
Боабадилья не засталъ Колумба въ Изабеллђ. Адмиралъ былъ въ это время съ аделантадо внутри страны. Коммисаръ прочиталъ свои-полномочія въ церкви при многочисленной толпђ народа; въ нихъ говорилось, что власть адмирала отнынђ упраздняется монархами. Но Діэго Колумбъ и члены совђта отказались признать полномочія Боабадильи. Тогда коммисаръ взялъ приступомъ крђпость, гдђ содержались преступники, посаженные Колумбомъ.
Вернувшись въ Изабеллу, адмиралъ не узналъ своего дома: въ немъ хозяйничалъ королевскій коммисаръ. Его документы, карты, письма, даже носильное бђлье и платье были арестованы. У входа въ дверяхъ дорогу Колумбу преградила скрещенными алебардами стража. Это были арестанты, недавно посаженные имъ туда за тяжкія преступленія.
-- Вы съ ума сошли!-- воскликнулъ пораженный Колумбъ.
-- Великій коммисаръ Франческо Боабадилья не приказалъ никого пускать безъ доклада.
Адмиралъ изо всей силы теръ себђ лобъ; ему казалось, что онъ сходитъ съ ума или видитъ ужасный кошмаръ. Но кошмаръ не разсђивался.
Послђ доклада къ Колумбу вышелъ Боабадилья, высокій, съ безцвђтными глазами и спокойной увђренностью въ движеніяхъ, и процђдилъ сквозь зубы:
-- Отнынђ власть, данная вамъ монархами Испаніи, переходитъ ко мнђ вмђстђ съ вашимъ имуществомъ.
-- Но по какому праву?
-- По праву, данному мнђ моими государями.
-- Власть -- да, я это еще допускаю, но имущество, мой домъ, мои бумаги, мое золото?!
-- Золото ваше пошло на уплату долговъ, которые вы успђли здђсь надђлать, а остальное имущество я арестовалъ по праву, данному мнђ короной.
Онъ спокойно развернулъ бумаги, и Колумбъ увидђлъ хорошо знакомыя ему королевскія печати. Боабадилья былъ правъ! Голова у Колумба закружилась.
-- О, Боже, я подчиняюсь,-- воскликнулъ онъ со слезами на глазахъ,-- но да вразумитъ Богъ тђхъ, кто выкопалъ мнђ яму въ Испаніи!
Закрывъ лицо руками, адмиралъ услышалъ непріятный голосъ коммисара:
-- Эй, люди, отведите-ка лигурійца Христофора Колумба подъ стражу, да не забудьте надђть на него кандалы.
Колумбъ отнялъ руки отъ лица и гордо выпрямился. На него смотрђли десятки глазъ людей, столпившихся въ дверяхъ. Это все были его враги, негодяи, бунтовщики, попавшіе въ милость къ Боабодильђ. Двое изъ нихъ сейчасъ же подошли къ адмиралу, но остановились въ нерђшительности: они колебались надђть оковы адмиралу.
-- Ну, ну, живђе! раздраженно крикнулъ коммисаръ.
Вдругъ изъ толпы выступилъ впередъ человђкъ съ" повязанною краснымъ шарфомъ головою, въ передникђ, съ засученными рукавами. Это былъ поваръ Колумба человђкъ, который еще такъ недавно рабски преклонялся передъ адмираломъ. Онъ спокойно взялъ изъ рукъ стражи кандалы и сталъ на колђни передъ адмираломъ.
-- А, Санхо Эспиноза,-- съ горькою усмђшкою сказалъ ему Колумбъ -- ты -- искуссный поваръ, посмотримъ будешь ли ты такимъ же исправнымъ тюремщикомъ! Когда-то ты такъ же пресмыкался передъ мною, когда я тебя накрылъ въ грабежђ у бђдныхъ жителей этой страны! Вђрно, твоя судьба -- всю жизнь ползать передо мною на колђняхъ...
Эта шутка вызвала смђхъ у негодяевъ-стражниковъ; нђкоторые, впрочемъ, отвернулись, будучи не въ силахъ выносить униженія этого сильнаго человђка. Эспиноза со злобою лязгнулъ цђпями и пробормоталъ:
-- Теперь готово...
И вотъ Колумбъ очутился въ темномъ и сыромъ подвалђ башни юго-восточной части города. Въ этой ужасной тюрьмђ не было даже соломы, охапку которой обыкновенно бросаютъ узникамъ, вмђсто постели. Передъ Колумбомъ стояла кружка съ водою, кусокъ хлђба и отвратительная зловонная похлебка. Больной, старый, изнуренный, сидя на голой землђ, скользкой отъ сырости, адмиралъ дрожалъ въ своемъ легкомъ платьђ, такъ какъ суровые тюремщики не дали даже капы, чтобы избавить его отъ холода.
Въ это время Боабодилья спђшно велъ слђдствіе. Враги Колумба не скупились на обвиненія. Всђ бунтовщики оказались героями, возставшими на защиту испанской короны противъ злоумышленника Колумба.
Слђдствіе подходило къ концу. Одни говорили, что Боабодилья собирается казнить адмирала; другіе,-- что его повезутъ на судъ въ Испанію.
Была глубокая ночь. Въ тюремной башнђ царилъ непроглядный мракъ. Въ спертомъ сыромъ воздухђ Колумбъ дышалъ тяжело, никакъ не могъ заснуть и напряженно прислушивался къ шагамъ сторожа, замиравшимъ гдђ-то далеко подъ сводами.
Вдругъ онъ услышалъ странный шорохъ и голоса. Голоса доносились сначала слабо, потомъ все слышнђе. Щелкнулъ замокъ, со скрипомъ распахнулась дверь, и на Колумба упалъ дрожащій лучъ свђта. Онъ вздрогнулъ: въ яркой полосђ свђта рядомъ съ тюремщикомъ стоялъ Діего Монашекъ.
Лицо юноши было блђдно и носило слђды тяжелыхъ нравственныхъ страданій, но губы слабо улыбались... Онъ не сразу нашелъ въ темнотђ узника, который еще такъ недавно былъ кумиромъ и повелителемъ толпы, а теперь лежалъ безпомощный прямо на голой землђ. Потомъ, увидђвъ желтое опухшее лицо адмирала, Діэго упалъ на колђни и зарыдалъ, цђлуя руки Колумба въ тђхъ мђстахъ, гдђ были ссадины отъ кандаловъ...
-- Дорогой адмиралъ... шепталъ онъ порывисто,-- я... пришелъ... меня пропустили... развђ этихъ людей нельзя подкупить золотомъ? Я пришелъ за вами... Мы устроимъ побђгъ... Аделантадо съ вооруженнымъ флотомъ ждетъ только вашего приказанія, чтобы двинуться на коммисара... Идемте... Обопритесь на меня; я поддержу васъ...
Тюремщикъ равнодушно слушалъ этотъ шопотъ, готовый за деньги выпустить хотя бы всђхъ башенныхъ узниковъ,
-- Спасибо тебђ, Діэго,-- сказалъ кротко Колумбъ, обнимая юношу,-- я зналъ, что ты всегда будешь мнђ вђренъ. Но я не пойду съ тобою. Я буду искать справедливаго суда въ Испаніи. Но если я умру здђсь или на висђлицђ, ты скажешь моимъ дђтямъ, что я никогда не былъ ни воромъ, ни негодяемъ.
Діэго плакалъ, охвативъ шею узника руками. Колумбъ указалъ на бумагу, лежавшую около него.
-- Сегодня ночью,-- сказалъ онъ съ грустною покорностью,-- я подписалъ эту бумагу; аделантадо долженъ повиноваться королевскому коммисару.
Діэго ушелъ, сознавая, что Колумбъ погубилъ себя.
Два мђсяца томился великій узникъ въ цђпяхъ на днђ смрадной ямы. Но вотъ двери темницы отворились, при свђтђ фонаря въ рукахъ тюремщика онъ увидђлъ смущенное лицо молодого испанскаго гидальго Виллехо. Виллехо служилъ у адмирала чиновникомъ по особо важнымъ дђламъ, и Колумбъ считалъ его человђкомъ весьма честнымъ. Появленіе чиновника въ темницђ показалось Колумбу подозрительнымъ. Лицо узника покрылось смертельною блђдностью; онъ закрылъ глаза и слабо прошепталъ:
-- Господи! Насталъ мой конецъ, и мнђ уже никогда не придется увидђть море!
Онъ думалъ, что его ждетъ висђлица.
-- Куда вы ведете меня, Виллехо?
Молодой гидальго почтительно отвђчалъ:
-- Посадить васъ на корабль, ваше превосходительство.
-- Посадить на корабль, Виллехо? -- повторилъ Колумбъ, пытливо вглядываясь въ лицо чиновника.-- Правда ли это? Вђдь вы прежде отличались честностью, капитанъ Виллехо?
-- Я и теперь не лгу, а говорю истинную правду.
-- Въ такомъ случађ да благословитъ васъ Богъ.
Колумбъ съ трудомъ поднялся съ земли и выпрямился. Глаза его загорђлись.
-- Я снова увижу море, Виллехо, снова увижу безконечныя воды океана! Я найду правосудіе!
Виллехо вывелъ адмирала за руку изъ тюрьмы. Дневной свђтъ ослђпилъ глаза узника, привыкшіе за два мђсяца къ мраку, а гулъ толпы оглушилъ его. Боабадилья успђлъ возстановить это человђческое отребье противъ бывшаго вице-короля, и толпа ревђла:
-- А, вотъ идетъ жестокосердый тиранъ, угнетатель страны!
-- Вотъ онъ, нашъ врагъ и разоритель родины!
-- На висђлицу!
Только одинъ смђлый голосъ, звенящій отъ негодованія, выдђлился изъ яростнаго вопля озвђрђвшей толпы:
-- Вы лжете! Передъ этимъ человђкомъ мы всђ должны преклоняться!
Колумбъ узналъ голосъ Діэго Мендеца.
Гремя кандалами, адмиралъ прошелъ на корабль. Къ его каютђ приставили стражу. Корабль тронулся, преслђдуемый неистовыми свистками толпы. На берегу стоялъ неподвижно Діэго Монашекъ и плакалъ, онъ стоялъ до тђхъ поръ, пока корабль не исчезъ на горизонтђ чуть замђтною точкой. Боабадилья строго запретилъ юношђ сопровождать въ Испанію адмирала. Съ Христофоромъ Колумбомъ ђхали его братья, также закованные въ цђпи.
Сидя въ каютђ, мореплаватель слышалъ, какъ капитанъ судна Андреасъ Мартинъ разговаривалъ съ Виллехо, сторожившимъ его.
Андреасъ Мартинъ, говорилъ;
-- Жаль адмирала! Какое униженіе! Ты видђлъ: цђпи натерли ему руки и ноги...
-- Коммисаръ не позволилъ ихъ снять; онъ сказалъ, что адмиралъ можетъ броситься въ воду и достигнуть вплавь берега,-- мрачно отвђтилъ Виллехо.
-- Но теперь мы далеко отъ берега.
-- А развђ я не радъ былъ бы снять съ него эти цђпи?
-- Такъ снимемъ, капитанъ!
-- А коммисаръ?
-- Ослушаемся, да и только. Что насъ повђсятъ за это?
Виллехо и Андреасъ Мартинъ отправились къ Колумбу и почтительно обратились къ нему съ предложеніемъ:
-- Позвольте васъ расковать, ваше превосходительство.
Колумбъ съ горькою усмђшкою покачалъ головой.
-- Я очень благодаренъ вамъ, господа, но мои государи велђли мнђ повиноваться, а Боабадилья надђлъ на меня кандалы. Я останусь въ этихъ цђпяхъ, пока королевскимъ приказомъ не будетъ велђно снять ихъ съ меня. Но и тогда я сохраню ихъ на память о своихъ заслугахъ.
Колумбъ сдержалъ свое слово и пріђхалъ въ Кадиксъ въ цђпяхъ. Когда величественная фигура адмирала съ гордо поднятою головою шла подъ стражею по улицамъ Кадикса, даже, враги его смотрђли на это унизительное шествіе съ негодованіемъ. Цђпи покорили Колумбу сердца многихъ изъ его бывшихъ враговъ...
"Короли" немедленно приказали снять съ Колумба цђпи. Адмиралъ получилъ отъ нихъ письмо, въ которомъ они высказывали сожалђніе по поводу случившагося и негодованіе на поступки коммисара. Впрочемъ, это письмо было одною изъ уловокъ Фердинанда: король не сдђлалъ Боабадильђ даже серьезнаго выговора. По приказанію Фердинанда Колумбу было возвращено имущество, отнятое у него въ Изабеллђ. Вмђстђ съ имуществомъ адмиралъ получилъ отставку отъ должности вице-короля колоній.
-- "Ваши силы нужны для новыхъ открытій", -- писалъ Колумбу король.
На мђсто адмирала вице-королемъ былъ назначенъ Боабадилья. Этотъ жестокій человђкъ продержался въ колоніяхъ очень недолго. При немъ колоніи пришли въ совершенный упадокъ. Повсюду царилъ необузданный произволъ. Уменьшивъ размђръ подати онъ отдалъ трудъ туземцевъ въ полное распоряженіе бђлыхъ. Добыча золота быстро возрасла, но за то туземцы умирали подъ непосильнымъ трудомъ въ золотыхъ рудникахъ. Смертность ихъ была такъ велика, что надо было опасаться окончательнаго истребленія этого племени.
Тогда милосердные испанцы придумали перевезти на Испаньолу негровъ. Говорили, что чернокожіе сильнђе и выносливђе индђйцевъ и будутъ лучше переносить рабскій трудъ въ рудникахъ. Такимъ образомъ вмђсто униженія одной расы понадобилось униженіе двухъ.
Вице-королемъ колоній былъ назначенъ Николасъ де Овандо. Онъ отправился въ путь съ блестящимъ флотомъ изъ тридцати судовъ. Экипажъ на этотъ разъ состоялъ не изъ отребьевъ общества, а изъ извђстныхъ въ Испаніи, уважаемыхъ людей, которые везли въ Новый Свђтъ свои семьи.