Представленіе народа о войнѣ, о ея причинахъ и окончательномъ исходѣ, носятъ, въ большинствѣ случаевъ, мистическій характеръ. Еще задолго до того, какъ цари рѣшаются воевать, война "возвѣщается" различными "знаменіями", кометами, затменіями, землетрясеніемъ, моромъ и другими стихійными бѣдствіями. Въ борьбѣ армій принимаютъ участіе сверхъестественныя силы, добрые и злые духи, оказывающіе помощь воюющимъ сторонамъ. Если русскому христолюбивому воинству оказываетъ помощь Божественная сила, то супостату-нехристу помогаетъ "нечистая сила". Въ народныхъ легендахъ и сказаніяхъ, какъ и въ лѣтописяхъ, подчеркивается, что наканунѣ рѣшительной битвы русское воинство проводило ночь въ постѣ и молитвахъ, въ то время, когда въ лагерѣ супостата шла непрерывная гульба: пѣли, плясали, хвастали заранѣе побѣдой и всячески угождали дьяволу. "Нечистая сила" оказываетъ помощь непріятелю различными способами. Она нашептываетъ на ухо русскому царю дурные совѣты, напускаетъ страхъ на русскую армію. Полководецъ непріятельской арміи, обладая тайной силой, умѣетъ обращаться въ птицу, стать невидимкой и т. п. Относительно Наполеона, I. Н. Толстой приводитъ слѣдующую легенду: "Сказываютъ, самаго-то Поліона Платовъ два раза бралъ. Возьметъ, возьметъ: вотъ, на-те, въ рукахъ прикинется птицей, улетитъ, да и улетитъ. И убить тоже нѣтъ положенья".

Всего чаще нечистая сила помогаетъ непріятелю при посредствѣ женщины, дѣвки-колдуньи, которая предводительствуетъ арміей, облегчаетъ ей трудные переходы, спасаетъ отъ опасностей, научаетъ "хитростямъ" и т. д.

Слѣды "дѣвки", помогающей вражьей силѣ, мы находимъ еще въ древнихъ былинахъ. Противъ Добрыни Никитича (а также князя Глѣба) выступаетъ "дѣвка-Марника" или "Маршика", "зелейщица, кореньщица, отравщица, волшебница, лиха, зла, люта гроза, злая еретица". Особенность Маринки состоитъ въ томъ, что она "хвалится-прихваляется". Маринка состоитъ въ любовной связи съ злѣйшимъ врагомъ русской силы, Змѣиныщемъ Горынищемъ (Тугаринъ Змѣевичъ, Змѣя Притугальникъ) и ведетъ яростную борьбу противъ Добрыни (или Глѣба), котораго она пытается отравить, обращаетъ въ тура и т. п. Съ большимъ трудомъ удается богатырю побѣдить ее. {П. В. Кирѣевскій. "Пѣсни", вып. II, стр. 42 и сл.}.

Подобную же "дѣвку" встрѣчаемъ мы и въ народныхъ заговорахъ отъ пуль, всякаго орудія и проч. И здѣсь главная особенность ея заключается въ томъ, что она "похваляется".

Одинъ изъ заговоровъ противъ пуль и всякаго орудія начинается словами:

"Въ высокомъ терему, въ понизовскомъ, за рѣкою Волгою, стоитъ красная дѣвица, стоитъ, покрашается, добрымъ людямъ похваляется, ратнымъ дѣламъ красуется. Во правой рукѣ держитъ пули свинцовыя, во лѣвой мѣдныя, а въ ногахъ каменныя. "Ты красна дѣвица, отбери ружья: турецкія, татарскія,-- нѣмецкія, черкасскія, русскія (!), мордовскія, всякихъ языковъ и супостатовъ; заколоти ты своею невидимою силою ружья вражьи".

Въ другомъ заговорѣ фигурируетъ вѣдьма.

"Во лѣсу стоячемъ, во сыромъ бору, стоитъ избушка, ни шитая, ни ((рытая, а въ избушкѣ живетъ злая вѣдьма кіевская. Пойду-ли я во лѣсъ стоячій, во боръ дремучій, взойду-ли въ избушкѣ къ злой вѣдьмѣ кіевской. Ты, злая вѣдьма кіевская, вели своему ворону слетати подъ море хвалынское, въ мѣдный домъ, заклевати змѣя огненнаго, достать семипудовый ключъ. Заупрямилась, закорячилась злая вѣдьма кіевская о своемъ воронѣ. Не моей старости бродить до моря Окіяна, до острова до Буяна, до чернаго ворона. Прикажи ты моимъ словомъ заповѣднымъ достать ворону тотъ семипудовый ключъ. Разбилъ воронъ мѣдный домъ, заклевалъ змѣя огненнаго, досталъ семипудовый ключъ" и т. д.

Въ третьемъ заговорѣ фигурируетъ опять дѣвица, уже не изъ стана "вражьей силы", но имѣющая такое же вліяніе на исходъ войны.

"Ѣду на гору высокую, далекую, по облакамъ, по водамъ, а на горѣ высокой стоитъ теремъ боярскій, а во" теремѣ боярскомъ сидитъ зазноба, красная дѣвица. Ты, дѣвица, зазноба молодеческая, ѣду за тебя во рать на супостатовъ моихъ, враговъ-злодѣевъ. Вынь, ты, дѣвица, отеческій мечъ-кладенецъ; достань ты, дѣвица, панцырь дѣдовскій; отомкни ты, дѣвица, шлемъ богатырскій, отопри ты, дѣвица, коня-ворона... Выдь ты, дѣвица, во чисто-поле, а въ чистомъ полѣ стоить рать могучая, а въ рати оружій нѣтъ смѣты. Закрой ты, дѣвица, меня своей фатой отъ"... Далѣе идетъ перечисленіе всевозможныхъ орудій. И кончается заговоръ обѣщаніемъ: "А буде я ворочусь по-живу и поздорову, ино буду, красна-дѣвица, тобою похваляться, своею молодеческою поступью выказыватися. Твоя фата крѣпка, какъ камень горючь Алатырь". {И. Сахаровъ. "Сказанія русскаго и рода", ч. I, стр. 48--55.}

Эта же женщина, то въ видѣ колдуньи, то въ видѣ "дѣвки" распутницы или еретицы, фигурируетъ въ легендахъ и о современныхъ войнахъ.

По поводу первой неудачной осады Нарвы Петромъ Первымъ въ 1700 г., въ народѣ сложилась легенда, что "на вершинѣ Германовой башни жила колдунья, которая волшебными чарами дѣлала безвредными ядра и бомбы, летѣвшія въ осажденный городъ, я лишь по прошествіи нѣсколькихъ лѣтъ, когда одинъ русскій солдатъ зарядилъ ружье пуговицей и застрѣлилъ вѣдьму, при чемъ и самъ долженъ былъ погибнуть, Петръ Великій сталъ одерживать верхъ надъ шведами" {А. В. Петровъ. "Нарвская старина", "Историч. Вѣстн." 1904, No 8.}.

Въ 12-мъ году, въ арміи Наполеона, у котораго было "войсковъ на сто верстъ", находилась колдунья-волшебница:

Впереди идетъ колдунья-волшебница,

Паскудная-дѣвка Маринка,

Злая еретица-безбожница.

Вѣку перейти -- плюнетъ

Маринка поганая,

Пересонетъ рѣка бастрая.

Гору перелѣзть -- махнетъ

Маринка ручищемъ --

Отъ горы нѣтъ званія.

Маринка хвасталась своею силою, измывалась надъ русскими:

Побили разъ и еще побьемъ:

Возьмемъ себѣ Москву бѣлокаменную,

Перейдемъ въ нее на жительство,

Изничтожитъ церкви Божія.

Когда Наполеонъ уходить изъ Россіи, онъ ругаетъ дѣвку Маринку:

На тебя я, Маринку, надѣялся,

На твое на волшебство-гаданіе,

На твою ли силу бѣсовскую.

А теперь, вижу, силы той нѣтъ въ тебѣ...

Выползаетъ Маринка паскудница,

Свой гадючій хвостъ поднимаетъ,

Дрожитъ, какъ осиновъ листъ:

Напрасно мы храмы Божіи безчестили! 1).

1) "Сказитель-гусляръ".

Нѣчто въ родѣ такой же Маринки-волшебницы создала народная фантазія и при русско-японской войнѣ. "Солдаты разсказывали: "У нихъ (т. е. японцевъ) особая японка есть, безглазая. Пустое мѣсто у носу. Они ее на красномъ коврѣ носятъ. Въ большомъ почетѣ она у нихъ. Эта японка именно все видитъ. Разсказываетъ, по какимъ мѣстамъ мы идемъ, сколько насъ, какія орудія на платформахъ веземъ, довольно-ли съ нами снаряду.

-- Какъ же, когда она безъ глазъ?

-- Такой въ ней секретъ. Ей все открыто. Куда ее повернутъ -- она ту сторону, словно книжку, читаетъ. И на корабляхъ ихнихъ тоже такія японки подъ образами сидятъ и говорятъ, корда нападать на наши суда, и когда уходить отъ нихъ. Прежде у этихъ бабъ такія круглыя зеркала, были. Куда махнетъ, тамъ сейчасъ народъ помираетъ {Во время русско-турецкой войны говорили, что турки напускали на русскую армію "сухого тумана", отъ котораго русскіе солдаты слѣпли.}. Только какъ они воевали съ китайцами, всѣ эти зеркала побили, а новыхъ сдѣлать не умѣютъ. А то бы съ ними не сладить {В. И. Немировичъ-Данченко.}".