Сынъ француженки и флорентійскаго купца, Джованни Боккачіо {"Giovanni Boccaccio", sein Leben and seine Werke v Dr. Markus Landau. Stuttgart, 1877.} родился въ 1613 году въ Парижѣ, куда отецъ его по дѣламъ, но дѣтство и первую молодость провелъ во Флоренціи, которую и слѣдуетъ считать его родиной {Впрочемъ, о рожденіи Боккачіо и главныхъ событіяхъ его жизни до насъ дошло очень мало точныхъ и вполнѣ достовѣрныхъ свѣдѣній. Издатель недавно вышедшихъ въ свѣтъ писемъ Боккачіо, Кораццини (F., Corazzini), указываетъ на то, какъ сравнительно не много извѣстно фактовъ его внѣшней жизни, сожалѣетъ о томъ, что не всѣ великіе люди любили такъ много говорятъ о себѣ, какъ, напримѣръ, Петрарка, въ біографіи котораго, благодаря этой слабости, не осталось почти никакихъ пробѣловъ.}. 11-ти лѣтъ отецъ взялъ его изъ школы, гдѣ онъ познакомился съ первыми началами латинскаго языка, опредѣлилъ его въ себѣ въ торговую контору, и въ продолженіи 6-ти лѣтъ пріучалъ будущаго поэта къ звону монетъ, и къ интересамъ купеческихъ оборотовъ; но эта наука не далась молодому человѣку, и его пришлось отправить въ Неаполь -- изучать каноническое право. Выборъ этого университета имѣлъ огромное вліяніе на жизнь и дѣятельность Боккачіо: Неаполь тогда былъ единственною королевскою резиденціею Италіи, и, въ то время, какъ городскія общины усиливались, богатѣли, развивая свою промышленность и политическую свободу, а Римъ былъ запущенъ и покинуть панскимъ дворомъ, перенесеннымъ въ Авиньонъ, Неаполь -- мѣстопребываніе сильной Анжуйской династіи -- славился сваею роскошью, вольностью нравовъ, легкою и веселою жизнью, которой близость восточнаго вліянія изъ Сициліи, традиціи; древне-греческой культуры, несравненная красота и богатство природы придавали особенно поэтическій оттѣнокъ. Поэзія широкаго, шумнаго образа жизни не могла остаться безъ влитія на воспріимчивую натуру юноши, въ жилахъ котораго текла кровь француза съ это веселостью, увлекательностью характера, съ его любовью и способностью къ наслажденіямъ: молодость проходила весело; по наврядъ-ли при этомъ подвигалось впередъ изученіе юридическихъ наукъ, если столько искушеній представляла студенту и его молодость, и красота женщинъ, и легкость нравовъ, такъ часто сказывавшаяся въ его позднѣйшихъ произведеніяхъ. Тѣмъ не менѣе, шесть лѣтъ онъ потратилъ на науку, и съ 23-лѣтняго возраста начинаетъ жить для своего призванія. Сынъ богатаго купца, представители извѣстной флорентійской фирмы Барда и бывшаго пріора республики, Боккачіо занялъ видное мѣсто при дворѣ неаполитанскаго короля Роберта, а потомъ и при наслѣдницѣ его, королевѣ Іоаннѣ; должности придворной, благодаря буржуазному происхожденію, онъ никакой не занималъ, но талантливый, красивый молодой человѣкъ наслаждался въ высшемъ обществѣ всѣми выгодами обезпеченнаго состоянія, жилъ для поэзіи и любви своей Фіамметты. Кто была эта муза нашего поэта, вдохновлявшая его творенія въ продолженіи многихъ лѣтъ -- о томъ спорили очень много; что она не была на половину олицетвореніемъ науки, а на половину горячимъ воспоминаніемъ первой любви, какъ Беатриче Данта, и не была предметомъ высоко-идеальнаго, почтительнаго и холоднаго поклоненія, какъ Лаура Петрарки, а очень обыкновенною привязанностью молодого сердца; видно изъ самыхъ произведеній автора, которыя и даютъ самый обильный матеріалъ дли исторіи этихъ отношеній. Незаконная дочь короля изъ графской фамиліи Аквино, Марія, которую любилъ Боккачіо и воспѣвалъ то подъ настоящимъ ея именемъ Мадонны, то подъ именемъ Фіамметты, была замужемъ за высокопоставленнымъ молодымъ человѣковъ, но это не помѣшало ей отвѣчалъ на далеко не платоническую любовь молодого студента. Правда, отношенія болѣе счастливыя, чѣмъ законныя, надо было держать въ тайнѣ, но веселая жизнь Неаполя и: для женщины королевской фамиліи не представляла особыхъ стѣсненій, молодые люди могли наслаждаться своимъ счастіемъ довольно свободно, хотя въ сонетахъ и балладахъ того времени поэтъ и жалуется на свои неудачи и на добродѣтельную холодность своей возлюбленной; но, помимо того, что талія жалобы были въ модѣ у поэтовъ,-- воспѣвать въ лирическихъ стихотвореніяхъ, ходившихъ по рукамъ придворнаго общества, счастіе своей любви, значило бы вредить себѣ и навлекать гнѣвъ короля; поэтому тутъ онъ довольствовался описаніемъ своего рыцарскаго обожанія и поклоненія, за то въ позднѣйшихъ своихъ произведеніяхъ, написаннымъ также для Маріи, но получившихъ извѣстность уже во Флоренціи, по прекращенія этихъ отношеній, поэтъ былъ искреннѣе и подъ покровомъ прозрачной аллегоріи разсказалъ, исторію своей счастливой любви, въ сущности не представлявшей ничего особеннаго и ничего идеальнаго. Тѣмъ не менѣе, чувство это составляетъ, все содержаніе какъ его эпическихъ поэмъ, такъ и тѣхъ первыхъ опытовъ лирики, которые онъ сжегъ по прочтеніи сонетовъ Петрарки.
Первое эпическое его произведеніе въ прозѣ "Filocopo" представляетъ собою длинную и скучнѣйшую обработку извѣстнаго въ средніе вѣка французскаго сказанія: "Floire et Blanchefleur", гдѣ авторъ возвышеннымъ и напыщеннымъ языкомъ, съ безконечными тирадами и монологами, описываетъ долгую и вѣрную любовь и разныя невѣроятныя приключенія своихъ Fiorio и Biancofiore. Путаница народныхъ миѳовъ, рыцарскихъ эпопей, восточныхъ воспоминаній, прикрашенная въ сильной степени неумѣстными намёками на классическую эрудицію, дѣлаетъ изъ Filocopo произведеніе, маю выдающееся надъ уровнемъ тѣхъ средневѣковыхъ прозаическихъ поэмъ, въ которыхъ замѣтно уже проявленіе духа возрожденія. Но покуда -- это вѣяніе новаго времени сказывается однимъ злоупотребленіемъ классическихъ терминовъ, чудеснымъ участіемъ олимпійскихъ божествъ въ судьбахъ христіанскихъ героевъ, ратующихъ притомъ за введеніе к распространеніе христіанства и тому подобнымъ смѣшеніемъ противорѣчивыхъ элементовъ поэзіи, что, впрочемъ, въ искусственной придворной литературѣ держалось еще очень долго. "Ameto" -- второе его произведеніе -- одинъ изъ первыхъ образцовъ пастушескаго романа, въ которомъ разсказывается, какъ любовь къ нимфѣ смягчаетъ нравъ грубаго охотника Ameto. Поэма страдаетъ столько же отсутствіемъ дѣйствія, длиннотами въ описаніяхъ пылкихъ чувствъ героя, сколько же опять изобиліемъ классическихъ воспоминаній, а главное -- холодностью аллегоріи, которая заставляетъ читателя въ каждомъ дѣйствующемъ лицѣ видѣть воплощеніе отвлеченныхъ понятій, что, конечно, не мало нарушаетъ поэтическое впечатлѣніе; напримѣръ, описывается любовь героя къ нѣсколькимъ нимфамъ за разъ, и противоестественное чувство это объясняется стремленіемъ развитаго человѣка къ пріобрѣтенію разнаго рода качествъ и совершенствъ. Большая часть поэмы состоитъ изъ множества эпизодовъ и отступленій, вложенныхъ въ уста нимфъ: одна разсказываетъ исторію матери Боккачіо, ея любовь и несчастную судьбу; другая -- исторію возникновенія Флоренціи и Неаполя; третья -- современныя городскія сплетни и т. д.; прячемъ всѣ эти пастухи и нимфы говорятъ и дѣйствуютъ то какъ живыя лица, то какъ отвлеченныя аллегоріи. Оловомъ, романъ этотъ, перемѣшанный стихотворными отрывками, представляетъ собою тотъ ложно-поэтическій родъ пастушескихъ идиллій, которыя теперь совсѣмъ забыты, а прежде, болѣе пяти столѣтій съ успѣхомъ держались въ западныхъ литературахъ. Близко къ нему подходитъ, по аллегорическому характеру своему и "Amoroea Visione" ("Любовное видѣніе"), гдѣ Боккачіо подъ формой видѣннаго сна сообщаетъ свои размышленія о богатствѣ, славѣ, любви и т. д. Вмѣстѣ съ прекрасной женщиной посѣщаетъ онъ обители этихъ отвлеченныхъ существъ, храмъ мудрости, фортуны, жилище любви и т. п., встрѣчаетъ массу античныхъ и средневѣковыхъ дѣятелей, разсказываетъ множество античныхъ миѳовъ и преданій, но не уясняетъ-таки смысла всего видѣнія, цѣль и общая идея котораго остается непонятной." Въ высшей степени искусственная внѣшняя форма (поэма состоитъ изъ 50 главъ, каждая содержитъ во 29 терцинъ и заключительному стиху, т.-е. по 88 стиховъ, при этомъ начальныя буквы всѣхъ 1500 стиховъ составляютъ два сонета и одну балладу, такъ что все произведеніе -- одинъ колоссальный акростихъ), однообразіе описаній, отсутствіе цѣльности въ общемъ -- дѣлаютъ это "видѣніе" крайне скучнымъ и монотоннымъ.
За то замѣтный шагъ впередъ видѣнъ въ Тезеидѣ, ("Teseida"), которая была написана также для Фіанметты-Маріи; она весьма интересна, какъ обильное послѣдствіями нововведеніе во внѣшнихъ формахъ поэзіи: "Тезеида" первая написана тѣми знаменитыми октавами, которыя впослѣдствіи съ такимъ успѣхомъ употреблялись Аріостомъ и Тассомъ; удачное изобрѣтете этой богатой, красивой, звучной формы для эпическихъ стихотвореній указывало на присутствіе въ Боккачіо огромнаго поэтическаго таланта. Содержаніе поэмы, довольно безцвѣтное и запутанное, отличается вполнѣ рыцарскимъ характеромъ, хотя дѣйствующія лица и носятъ классическія имена; въ эту переходную эпоху между процвѣтаніемъ рыцарскихъ эпопей и возрожденіемъ классическихъ знаній поэзія одѣвала рыцарей въ греческій костюмъ, точно такъ же, какъ въ предыдущій періодъ античные герои троянскихъ и македонскихъ битвъ принимали въ средневѣковыхъ сказаніяхъ нравы и характеръ полуварварскихъ, германскихъ вождей.
За этой поэмой, имѣвшей громадный успѣхъ, послѣдовала вскорѣ другая: "Filostrato", также въ октавахъ и также изъ круга античныхъ преданій, написанная для Фіамметты въ одно изъ ея отсутствій, когда, какъ авторъ самъ описываетъ то въ предисловіи -- Боккачіо страдалъ и скучалъ по ней; она разсказываетъ исторію любви Троила и Хризеиды, дочери Калхаса, и имѣетъ то большое преимущество передъ "Тезеидой", что въ ней совершенно отброшенъ лишній хламъ классической эрудиціи: боги не играютъ въ ней никакой существенной роли, въ герояхъ чувствуются не отвлеченные бездушные рыцари, претерпѣвающіе разныя приключенія и одѣтые именами древнихъ, безъ всякихъ личныхъ, индивидуальныхъ характеровъ, а живые, настоящіе люди, какъ они жили и любили при Неаполитанскомъ дворѣ XIV-ге вѣка. Дѣйствіе весьма несложное и безъ всякаго участія сверхъестественнаго, мотивируется жизнью и характерами дѣйствующихъ лицъ; это -- обыкновенная исторія того, какъ легковѣрная и коварная вдова Хризеида обманывала Троила, страстно любившаго ее, пока тотъ не узналъ обмана и рѣшился убить ее, но погибъ въ сраженіи {Эта же тэма съ нѣкоторыми измѣненіями обработана и Шекспиромъ (Troilus and Cressida), который заимствовалъ ее у Чаусера, а тотъ у Боккачіо.}. Этимъ же отсутствіемъ языческихъ чудесъ отмѣчена и идиллія "Nimphale Fiesolano"; хотя тутъ дѣйствуютъ миѳологическія существа и разсказывается, какъ одна нимфа, измѣнившая обѣту цѣломудрія, била превращена въ ручей, но въ поэмѣ тамъ сильно, реальное, обще-человѣческое чувство, что на нее можно смотрѣть, какъ на произведеніе переходное отъ невѣроятныхъ приключеній Floire et Blanchefleur, съ ихъ смѣсью христіанскихъ и языческихъ божествъ, въ прямому отраженію дѣйствительности въ "Декамеронѣ".,
Въ этомъ направленіи еще дальше пошелъ Боккачіо въ романѣ "Фіамметта", написанномъ прозой и имѣющемъ предметомъ исторію его любви къ королевской дочери, съ нѣкоторыми, какъ самъ говоритъ, измѣненными обстоятельствами и именами. Если "Filostrato" содержитъ въ себѣ описаніе страданій героя, которому измѣнила легкомысленная женщина, то здѣсь раскрывается вѣрная дѣйствительности картина любви и, горя покинутой женщины, картина, схваченная изъ неаполитанской жизни того времени и изображавшая хотя не фактически вѣрную, но опытомъ прочувствованную страницу собственнаго, существованія: исходъ Боккачіевой любви былъ, не таковъ, какъ: у "Фіамметты". Несмотря на несложное содержаніе, объемъ романа очень большой, потому что, какъ всѣ эти поэмы, онъ страдалъ длиннотами, утомительными, безконечными діалогами, педантическими намеками на классическую ученость, на античную миѳологію, и нѣкоторымъ все-таки участіемъ боговъ и богинь.
Такова съ 1339 по 1348 годъ поэтическая дѣятельность Боккачіо, вызванная его пребываніемъ въ Неаполѣ, и его любовью. Чувство это, составляющее, главное, основаніе его поэзіи, въ то время, кажется, могло наполнятъ: все существованіе человѣка: такъ часто оно описывалось, какъ много о немъ говорилось и такую роль играло оно не только въ литературѣ, но и въ судьбѣ отдѣльнаго человѣка; въ наше-же время оно не можетъ не казаться скучнымъ, нелѣпымъ и даже фальшивымъ. Этой дѣятельностью нашъ авторъ, немногимъ выдѣлялся изъ общаго строя литературной мысли своего вѣка, и ея было-бы недостаточно, чтобъ дать не только безсмертіе его имени, но и содержаніе остальной жизни. Поэтому, когда съ лѣтами чувство охладѣло, прошла пора наслажденій, онъ закончилъ свою поэтическую работу "Декамерономъ", написаннымъ, какъ предполагаютъ, между 1348 и 1353 годомъ, Боккачіо начинаетъ новую жизнь служа Флоренціи то какъ посланникъ-дипломатъ, то какъ ученый гуманистъ. Труды его по классической эрудиціи, по возобновленію латинской и греческой литературы, которою онъ страстно увлекался наравнѣ съ отцомъ гуманизма Петраркой, дѣлаютъ его однимъ изъ самыхъ видныхъ дѣятелей ранняго возрожденія. Правда, латинскія эклоги его не имѣютъ поэтическаго достоинства, а историческія сочиненія "de Cаsibus Virorum et Feminarum illustrium" и "de Claris Mulieribos", повторявшія анекдоты про разныхъ лицъ древнихъ и среднихъ вѣковъ и не вносившія ничего новаго въ пріемы схоластической науки, не представляли большого значенія и для своего времени, но за то "Genealogіa Deorum" и учебникъ классической географія, служа сводомъ всего, что можно было извлечь изъ извѣстныхъ тогда древнихъ авторовъ и ихъ рукописей, имѣли огромную цѣну въ глазахъ послѣдующихъ поколѣній гуманистовъ. Эти труда его вмѣстѣ съ комментаріями на "Божественную Комедію" Данта, которые онъ читалъ на лекціяхъ по порученію флорентійской республики, желавшей почтить великаго изгнанника своего хотя и по смерти, наполняютъ время Боккачіо въ послѣдніе года его жизни. Изъ молодого страстнаго поэта, только и воспѣвавшаго, что любовь, ея страданія и наслажденія, изъ остроумнаго сказочница, не умѣвшаго., въ новеллахъ удержаться отъ непозволительныхъ въ изящной литературѣ описаній, вошелъ педантическій ученый, собираютъ рукописей и. составитель компендіумовъ по классическимъ наукамъ; мало того, разсказчикъ-юмористъ, больше всего смѣявшійся надъ духовенствомъ, монашествомъ, обратился, какъ говорятъ, въ суроваго картезіанца, и подъ впечатлѣніемъ религіозныхъ идей не только жестоко упрекалъ себя за крайнюю вольность пера, но хотѣлъ бросить даже и ученые свои труды ради христіанскихъ добродѣтелей для спасенія души, но отъ этого удержали его совѣта его просвѣщеннаго друга Петрарки. Боккачіо умеръ въ 1376 году.
Его поразительное трудолюбіе, громадная начитанность и необыкновенная усидчивость (онъ собственноручно переписалъ множество рукописей, перевелъ на латинскій языкъ Гомера, хотя выучился по-гречески уже въ зрѣломъ возрастѣ) имѣли большое значеніе въ томъ умственномъ движеніи Италіи, которое извѣстно подъ именемъ гуманизма; историки культуры не проходятъ молчаніемъ этой, дѣятельности нашего поэта, самъ онъ придавалъ ей гораздо больше важности, чѣмъ, другимъ своимъ работамъ, и, несмотря на громадный успѣхъ "Декамерона", имя автора гораздо больше славилось, какъ имя гуманиста, товарища-ученика Петрарки, чѣмъ какъ творца многочисленныхъ популярныхъ новеллъ. Но, говоря о трудахъ и славѣ Боккачіо, какъ гуманиста, не слѣдуетъ отдѣлять слишкомъ рѣзко ученую его дѣятельность отъ поэтической, потому-что, если гуманисты, съ увлеченіемъ разработывая классическое наслѣдіе, вносили въ жизнь эпохи новый строй мысли, если эта работа ихъ возвѣщаетъ новое время, новое міросозерцаніе, то и "Декамерону" нельзя отказать въ реформаторскомъ значеніи: онъ не только создаетъ новый родъ художественнаго повѣствованія, но и вноситъ въ литературу своего времени тотъ духъ народности, духъ здороваго реализма, который съ духомъ новаго времени все болѣе и болѣе проникаетъ въ художественную область мысли и беретъ перевѣсъ въ европейскомъ искусствѣ, начинай съ эпохи возрожденія. Въ наше время никто не ставитъ Боккачіо въ вину, что онъ не выдумалъ самъ сюжетовъ для своихъ "ста" сказокъ, а заимствовалъ ихъ большею частью изъ французскихъ фабліо, изъ народныхъ преданій, изъ восточныхъ сборниковъ арабскаго, персидскаго и индійскаго происхожденія, словомъ -- пользовался тѣми-же источниками, какъ и безъискусственная средневѣковая повѣсть, странствующій разсказъ; напротивъ, въ глазахъ нашего времени его заслуга въ томъ и состоитъ, что онъ изъ этого матеріала создалъ новый родъ художественной литературы и заставилъ его служитъ чисто народнымъ интересамъ, а красотою формы удовлетворять эстетическимъ потребностямъ многихъ поколѣній. Легкость, изящество формы привлекало огромный кругъ читателей, находившихъ въ "Декамеронѣ" отголоски всего что издревле жило въ ихъ національныхъ преданіяхъ; отсюда и популярность "Декамерона"; затѣмъ, онъ породилъ множество сборниковъ, которые, подражая ему въ формѣ, или воспроизводили, какъ у Саккетти, случаи дѣйствительной жмени, или обработывали эпическій сказочный матеріалъ и даже историческіе факты; одѣвая въ новую поэтическую форму пестрые, разнообразные сюжеты народной жизни, народнаго творчества, новеллы давали пищу воображенію всей Европы. Отъ этого драматическіе поэты послѣдующихъ вѣковъ во Франціи и Англіи ни изъ одного источника де черпали съ такимъ успѣхомъ, какъ изъ итальянскихъ новеллъ. Отъ этого новелла, выросшая на почвѣ общеевропейскихъ сказаній, интересна для насъ какъ первая вполнѣ художественная обработка того повѣствовательнаго матеріала, который разсѣянъ въ средневѣковой поэзіи: она отражаетъ въ себѣ все литературное богатство своего времени, примиряя въ себѣ элементы городского быта съ элементами рыцарской мысли, рыцарской поэзіи. Отъ этого "Декамеронъ", помимо своего художественнаго и историческаго значенія, какъ выразителя общества, среди котораго онъ возникъ, для насъ важенъ еще какъ провозвѣстникъ новаго литературѣ, того реальнаго характера повѣствованія, который зависать отъ народнаго происхожденія итого рода литературы и начавшись въ сказкѣ, прокладываетъ себѣ вплоть до нашего времени все болѣе широкіе пути во всѣхъ областяхъ мышленія. Отъ этого, цѣня заслуги Боккачіо, какъ одного изъ сотрудниковъ по дѣлу воскрешенія антиковъ, слѣдуетъ не менѣе высоко цѣнить его новеллы, которыя точно такъ же, какъ и ученые труды гуманистовъ, открывали новые пути мысли для его современниковъ.