Съ отъѣздомъ князя Ивана Иларіоновича на войну, старая княгиня сдѣлалась еще раздражительнѣе. Она не могла примириться съ мыслью, что Ивану Иларіоновичу, въ концѣ концовъ, все-таки удалось поставить на своемъ, то есть, вопреки ея эгоистическому желанію, уйти на войну. Долго и давно она боролась съ желаніемъ сына быть военнымъ, но бороться долѣе, при настоящемъ положеніи дѣла, уже признавала неудобнымъ. Она срывала свой гнѣвъ на всѣхъ,-- главнымъ же образомъ, конечно, страдала прислуга, не исключая даже старой Мироновны. Крѣпостная Мироновна вынянчила самого князя, а теперь няньчила его маленькаго Митю, единственное существо въ мірѣ, которое оставляла княгиня въ покоѣ, навѣрно, потому что онъ былъ ужъ очень маленькимъ. Войдя однажды въ комнату малютки, она застала его въ слезахъ. Оказалось, что ребенокъ уронилъ любимую фарфоровую лошадку и разбилъ ее. Мироновна стояла около, стараясь его успокоить, но, чѣмъ больше она его уговаривала, тѣмъ больше онъ кричалъ.
Княгиня накинулась на Мироновну, упрекая ее въ недосмотрѣ. Развѣ ты не знала, какъ Митя любитъ эту лошадку? ты не должна была допускать, чтобы ребенокъ ее разбилъ! Мироновна едва открыла ротъ, чтобы сказать что-то въ свое оправданіе, какъ княгиня перебила ее, угрожая, что отставитъ ее отъ должности няни. Старушка сначала расплакалась, а потомъ, потерявъ терпѣніе, начала возражать. Неизвѣстно, чѣмъ бы все кончилось, но тутъ вдругъ, совершенно для обѣихъ ихъ неожиданно,-- дверь, ведущая въ сосѣднюю комнату, растворилась, и на порогѣ появился дворецкій, блѣдный, взволнованный.
-- Что случилось? Не съ княземъ ли какое несчастье? Не пожаръ ли?-- закидала его вопросами старая княгиня.
-- Нѣтъ, ваше сіятельство, не то... А вотъ сейчасъ въ деревнѣ сказывали...
-- Да что такое, говори толкомъ!
-- Бѣда... ваше сіятельство.
-- Какая?
-- Французы за 20 верстъ отъ насъ, идутъ они въ Москву.
-- Отъ кого ты слышалъ? Можетъ быть, это неправда?
-- Правда, ваше сіятельство, сущая правда; приказчикъ Максимъ вчера, какъ вамъ извѣстно, по дѣламъ въ Москву отправился, отъѣхалъ верстъ тридцать, да и долженъ былъ назадъ воротиться... Французовъ, говорятъ, на дорогѣ видимо-невидимо... въ Москву тоже пробираются, да по пути все жгутъ, грабятъ и разоряютъ...
Княгиня всплеснула руками.
-- Я полагаю, ваше сіятельство, въ Москву-то ихъ не допустятъ, заискивающимъ тономъ проговорила Мироновна.-- Не прикажете ли послать за самимъ приказчикомъ? онъ разскажетъ все обстоятельно.
-- Пошли,-- отвѣчала княгиня, взглянувъ въ сторону старушки уже спокойно, и, когда послѣдняя вышла, обратилась къ дворецкому.-- Надо немедленно укладывать серебро, посуду, платье, бѣлье, и вообще всѣ цѣнныя вещи... Я уѣду въ мою Саратовскую вотчину; тамъ мы будемъ вполнѣ безопасны; ты, конечно, поѣдешь со мною, Мироновна тоже, а что касается остальной дворни, то скажу потомъ, кого беру, кого оставлю.
-- А какъ прикажете, ваше сіятельство, насчетъ мебели?
-- Все прибрать въ кладовыя, дома ничего не оставлять.
-- Слушаю-съ.
-- О Господи, Господи, какое время, какое ужасное время! продолжала княгиня, взглянувъ на образъ.
-- Воистину, матушка-княгиня, ужасное, послышался въ отвѣтъ ей голосъ, снова вошедшей въ комнату, Мироновны.
-- За приказчикомъ послала, добавила она послѣ минутнаго молчанія.
Затѣмъ обѣ женщины, повидимому, позабывъ о недавной ссорѣ, начали почти дружески разсуждать о предстоящемъ отъѣздѣ и о томъ, кого изъ прислуги придется везти съ собою. На общемъ совѣтѣ, въ концѣ концовъ, было положено, что дворню слѣдуетъ взять всю для защиты отъ враговъ. Когда явился приказчикъ Максимъ и подтвердилъ все сказанное дворецкимъ,-- княгиня приказала ему распорядиться, чтобы, на слѣдующій день, изъ села были приведены въ усадьбу всѣ крестьянскія лошади, такъ какъ лошадей съ княжеской конюшни не можетъ хватить на всю дворню. Княгиня провела ночь тревожно; малѣйшій шумъ пугалъ ее, ей казалось, что она слышитъ голоса и лошадиный топотъ приближавшейся французской конницы; забылась она только на разсвѣтѣ, и то ненадолго,
Княжескій дворъ съ самаго ранняго утра сталъ наполняться крестьянами, которые привели лошадей и пришли проводить княгиню; вмѣстѣ съ ними пришелъ сельскій священникъ, отецъ Михаилъ, служить напутственный молебенъ.
Въ залѣ, совершенно пустомъ, такъ какъ вся мебель была уже убрана, въ переднемъ углу виднѣлся только одинъ простой деревянный столъ, покрытый бѣлой скатертью, и на немъ -- небольшая икона съ горящей передъ нею восковой свѣчей; передъ иконою стоялъ отецъ Михаилъ въ облаченіи и причетникъ, Мироновна съ маленькимъ княземъ, любопытно озиравшимся по сторонамъ, да дворецкій, а въ сторонѣ -- толпа дворовыхъ; всѣ они ожидали княгиню.
Наконецъ дверь, ведущая во внутреннія комнаты, отворилась, и княгиня вошла въ зало; выраженіе ея лица, обыкновенно надменно-спокойное, теперь казалось тревожнымъ; она подошла къ священнику и попросила начать молебенъ; всѣ опустились на колѣни, княгиня тоже; она молилась горячо, по щекамъ ея катились крупныя слезы. По окончаніи молебна, батюшка уже собирался уходить, какъ вдругъ на дорогѣ, ведущей въ усадьбу, показался, небольшой тарантасъ, запряженный тройкой лошадей, которая, звеня бубенцами, быстро въѣхала во дворъ. Въ тарантасикѣ сидѣлъ офицеръ въ треугольной шляпѣ и съ адъютантскими эксельбантами.
Полагая, что это вѣстникъ отъ князя, что князь, навѣрное, убитъ, раненъ или взятъ въ плѣнъ,-- княгиня вздрогнула.
-- Кто вы, откуда? спросила она офицера, когда онъ вошелъ въ залъ.
-- Вы владѣлица этой усадьбы? не отвѣчая ей, въ свою очередь, спросилъ офицеръ.
-- Да.
-- Я присланъ къ вамъ съ приказаніемъ, немедленно выжечь село и вашъ домъ, такъ какъ непріятель отсюда уже совсѣмъ близко.
Княгиня закрыла лицо руками.
-- Если не мы,-- то французы, все равно, разорятъ и сожгутъ вашу усадьбу, продолжалъ офицеръ, стараясь говорить, какъ можно, мягче.
-- Дайте мнѣ уѣхать, а затѣмъ дѣлайте, что хотите.... отозвалась княгиня.
Офицеръ почтительно поклонился. Мироновна, все время молча стоявшая въ сторонѣ, разразилась рыданіемъ и начала громко причитывать, а княгиня молча вышла на крыльцо; за нею послѣдовали всѣ присутствовавшіе. У крыльца стояла уже большая карета, запряженная шестеркою рослыхъ откормленныхъ коней, за каретой нѣсколько повозокъ съ размѣстившеюся въ нихъ женскою прислугою изъ дворовыхъ и частью вооруженныхъ мужчинъ, которымъ не хватило лошадей. Затѣмъ стояли телѣги, нагруженныя различнымъ имуществомъ, и остальные дворовые, изъ коихъ каждый былъ вооруженъ, чѣмъ попало.
-- Прощайте, прощайте,-- повторяла княгиня, кланяясь на обѣ стороны окружавшимъ карету крестьянамъ: мнѣ очень жаль оставить васъ, но приходится спасаться. Спасайтесь и вы, если можете,-- спасайтесь, чтобы не попасть въ руки французовъ.
-- Некуда намъ спасаться, матушка-княгиня! не мы первые, не мы послѣдніе, теперь вся Россія страдаетъ,-- отвѣчалъ староста Василій, отвѣшивая низкій поклонъ.
-- Трогай! крикнулъ дворецкій. Лошади двинулись съ мѣста.
Громыхая колесами и покачиваясь своимъ неуклюжимъ кузовомъ, княжеская карета, въ сопровожденіи остального поѣзда, быстро удалялась отъ усадьбы. Когда она завернула за уголъ, и поднялась на гору, то княгиня выглянула въ открытое окно, чтобы въ послѣдній разъ бросить печальный взоръ на свой домъ, который съ этого мѣста былъ хорошо видѣнъ. Но каково было ея отчаяніе и ужасъ, когда она замѣтила, что онъ весь пылаетъ.... Закинувъ голову назадъ на мягкія подушки, княгиня молча указала рукою Мироновнѣ на охваченную огнемъ усадьбу и заплакала... Заплакала и Мироновна... Заплакалъ и Митя. Послѣдній, конечно, слишкомъ былъ малъ, чтобы понять причину слезъ бабушки и няни, а заплакалъ просто потому, что увидѣлъ ихъ плачущими.
-- Боже милостивый, до какого ужаснаго времени мы дожили! воскликнула княгиня.
-- Да, матушка-княгиня, тяжелые времена настали, отозвалась Мироновна, вертѣвшая передъ глазами своего питомца игрушечнаго пѣтуха, чтобы его успокоить.-- Не даромъ говорятъ, что передъ войной были разныя предзнаменованія: и огненные столбы по небу ходили, и звѣзда съ хвостомъ явилась, и церковные колокола звонили сами собою; и много-много, чего творилось особеннаго!.. Княгиня не слушала болтовню Мироновны; закрывъ глаза, она, какъ будто, погрузилась въ дремоту. Мироновна это замѣтила и замолчала, замолчалъ и Митя, который, вдоволь накричавшись, теперь спокойно ворочалъ рученками картоннаго пѣтуха.
Довольно жаркій августовскій день началъ клониться къ вечеру; въ воздухѣ чувствовалась пріятная прохлада, дорога большею частью тянулась вдоль густого лѣса.
Всѣ, какъ будто, успокоились и даже позабыли о возможности какой-либо опасности, какъ вдругъ къ каретѣ подскакалъ одинъ изъ верховыхъ.
-- Ваше сіятельство, бѣда!.. Французы!.. проговорилъ онъ взволнованнымъ голосомъ.
-- Какъ, гдѣ, что?-- встревожилась княгиня; но прежде, чѣмъ верховой успѣлъ отвѣтить, она увидѣла, что карета со всѣхъ сторонъ окружена французской конницей.
Подбѣжавшій къ каретѣ дворецкій поблѣднѣлъ; онъ силился что-то проговорить, но отъ страха такъ и остался стоять неподвижно съ разинутымъ ртомъ и вытаращенными глазами. Мироновна взвыла отъ ужаса; что же касается княгини, то она постаралась сдѣлать надъ собою усиліе, чтобы казаться, по возможности, покойною. Высунувшись изъ окна кареты, она спросила по-французски подошедшаго къ каретѣ французскаго офицера, что имъ отъ нея надобно.
Офицеръ очень удивился, что русская дама говоритъ такъ хорошо по-французски.
-- Я русская княгиня, съ гордостью продолжала она, оставьте меня и мой штатъ въ покоѣ.
-- А я долженъ объявить вамъ, что вы и весь штатъ вашъ -- наши плѣнные, отвѣтилъ офицеръ: прикажите вашимъ людямъ отдать намъ оружіе, иначе мы будемъ стрѣлять.
Княгиня перевела своимъ слугамъ по-русски требованіе французскаго офицера и спросила ихъ, какъ они желаютъ поступить.
-- Нѣтъ, ваше сіятельство, по доброй волѣ мы имъ не сдадимся, раздался въ толпѣ голосъ княжескаго конюха.
-- Не сдадимся!-- подхватили остальные и, по командѣ того же самаго конюха, всѣ дворовые княгини сразу стали стрѣлять по непріятелямъ.
Непріятель отвѣтилъ тѣмъ же; началась серьезная схватка, и, такъ какъ количество французской конницы превышало количество княжескихъ слугъ и, кромѣ того, было лучше вооружено, то княгинѣ и ея людямъ, навѣрно, пришлось бы плохо, если бы, на ихъ счастіе, на подмогу къ нимъ не подоспѣлъ изъ лѣсу, давно уже подкарауливавшій французовъ отрядъ русскихъ крестьянъ, тотъ самый, въ которомъ находился и Степа.
Увидавъ знакомыхъ людей и узнавъ, что жизнь матери и малютки дорогого князя - барина въ опасности, Степа бросился на враговъ со смѣлостію взрослаго человѣка и, когда одинъ изъ французскихъ солдатъ подошелъ къ лежавшей въ обморокѣ княгинѣ, чтобъ сорвать съ нея брилліантовыя серьги,-- то, ловко въ него прицѣлившись, сразу убилъ его наповалъ.
-- Дружнѣй, братцы, дружнѣй, помогайте выручать моихъ добрыхъ господъ! громко кричалъ Степа, обращаясь къ крестьянамъ. Тѣ уже успѣли вплотную окружить французовъ и одну часть изъ нихъ уложили мертвыми, а остальные принуждены были спасаться бѣгствомъ.
Во время перестрѣлки княгиня еще не приходила въ себя и не могла знать всего, что совершилось; когда же она наконецъ очнулась и открыла глаза, то, къ крайнему своему удивленію, увидѣла стоявшаго передъ собою Степу.
-- Ваше сіятельство, вѣдь это нашъ освободитель! заговорилъ дворецкій нерѣшительно; онъ вспомнилъ прежнее нерасположеніе княгини къ маленькому казачку, а потому и не былъ увѣренъ, что она сочувственно отнесется теперь къ его геройскому подвигу.
-- Но какимъ же образомъ Степа очутился здѣсь, и что могъ онъ сдѣлать для нашего спасенія? съ недоумѣніемъ обратилась княгиня съ вопросомъ къ дворецкому.
Дворецкій въ короткихъ словахъ объяснилъ ей все.
-- Ты поступилъ, какъ истинный христіанинъ, замѣтила княгиня, глядя съ благодарностью на мальчика. За всю мою несправедливую злобу противъ тебя -- ты отплатилъ добромъ; прости меня, ворчливую, заносчивую старуху! Забудь, что было, и больше никогда не разставайся съ нашей семьей, гдѣ всѣ мы будемъ считать тебя за родного. Съ этими словами она притянула Степу къ себѣ и крѣпко поцѣловала.
Степа былъ глубоко тронутъ.
-- И такъ, ты ѣдешь съ нами въ мою Саратовскую деревню? продолжала княгиня.
-- Княгиня, ваше сіятельство, щедроты ваши я цѣню... вотъ какъ цѣню! отвѣтилъ Степа, но разрѣшите мнѣ, еще нѣкоторое время, не возвращаться къ вамъ... Дайте послужить Царю и родинѣ, да, кромѣ того, догнать и разыскать князя Ивана Иларіоновича... Кончится война, мы съ нимъ вмѣстѣ и вернемся! Теперь же съ Богомъ поѣзжайте дальше; нашъ отрядъ, для большей безопасности, проводитъ васъ лѣсомъ; голодные французы бродятъ здѣсь чуть ли не на каждомъ шагу; и хотя съ вами своихъ людей достаточно, но наши тоже не будутъ лишними.
Княгинѣ пришлось согласиться. Переѣздъ лѣсомъ совершился благополучно, и когда княжескій поѣздъ выѣхалъ на открытую поляну и свернулъ въ сторону отъ Смоленской дороги, то Стена, еще разъ поблагодаривъ княгиню за ея ласки и обѣщая непремѣнно вернуться послѣ войны, распрощался съ нею и со всей дворней. Примкнувъ снова къ своему отряду, онъ направился обратно въ лѣсъ, гдѣ крестьяне рѣшили сдѣлать передышку.