-- Какая скука,-- сказалъ маленькій Митя, сидя одинъ въ столовой,-- всѣ разбрелись кто куда, а меня оставили дома одного, точно отшельника какого. Право, тоска; что бы придумать, чтобы хотя чѣмъ-нибудь заняться?
И мальчуганъ принялся ходить взадъ и впередъ по комнатѣ, въ надеждѣ найти какое-нибудь развлеченіе или по крайней мѣрѣ занятіе.
"Взять развѣ книгу посмотрѣть?" -- сказалъ онъ самъ себѣ, остановившись около этажерки.
И уже протянулъ руку, но затѣмъ, случайно повернувшись по направленію къ окну, на которомъ стояла клѣтка съ канарейкой, невольно заглядѣлся, какъ она, опустившись въ круглую чашечку съ водой, барахталась въ ней съ видимымъ наслажденіемъ и затѣмъ расправляла мокрыя крылышки.
-- Кинушка, кинушка!-- сказалъ онъ, подбѣжавъ къ клѣткѣ,-- что ты дѣлаешь -- купаешься?
Кинушка словно поняла, что рѣчь обращается къ ней, потому что мгновенно выпрыгнула изъ чашечки, сѣла на жердочку, начала обтряхиваться и, просунувъ свою желтенькую головку между желѣзными прутьями клѣтки, привѣтливо взглянула на Митю.
-- Купаешься, да?-- продолжалъ мальчикъ лукаво,-- но здѣсь тѣсно, холодно, дай-ка я принесу изъ кухни въ салатникѣ тепленькой водицы и вымою тебя хорошенько съ мыломъ, хочешь?
Кинушка конечно ничего не отвѣтила, такъ какъ птицы говорить не могутъ, а Митя, полагая, что молчаніе есть знакъ согласія, сейчасъ же бѣгомъ пустился въ кухню за теплою водою и мыломъ.
-- Ну, вотъ, такъ лучше будетъ,-- сказалъ онъ, поставивъ салатникъ на окошко.-- Иди сюда, иди,-- продолжалъ Митя, вынувъ птичку изъ клѣтки и опуская ее въ теплую воду. Канарейка не сопротивлялась, во-первыхъ, потому, что была очень ручная и не боялась, когда люди брали ее въ руки, а во-вторыхъ, можетъ быть, отчасти также потому, что сознавала свое безсиліе.
Митя усердно намылилъ ее мыломъ и принялся скачивать теплою водою. Это было непривычно для птички и пришлось видимо не по вкусу, но дѣлать было нечего. Бѣдняжка совсѣмъ ослабѣла, склонила мокрую головку на бокъ и еле дышала. Митя замѣтилъ, что съ нею приключилось что-то неладное, посадилъ ее обратно въ клѣтку, на жердочку, но она не могла удержаться и сію же минуту упала.
Тогда, не долго думая, мальчикъ со всѣхъ ногъ бросился бѣжать къ мамѣ.
-- Мамочка, бѣги скорѣе,-- вскричалъ онъ съ отчаяніемъ,-- у насъ случилось ужасное несчастіе.
-- Что, что такое?-- съ испугомъ спросила мама.
Митя въ короткихъ словахъ передалъ приключеніе съ канарейкой.
-- Какъ же можно, дружокъ, мыть канарейку мыломъ и въ теплой водѣ,-- замѣтила мама,-- она никогда не въ силахъ перенести ничего подобнаго.
-- Неужели! Но, мамочка, ради Бога, поди посмотри, можетъ быть есть возможность спасти бѣдняжку?-- умолялъ Митя, обливаясь слезами.
Мама встала съ мѣста и направилась въ столовую, гдѣ нашла несчастную, маленькую птичку по прежнему лежавшею почти безъ чувствъ въ своей клѣткѣ.
-- Бѣдная ты моя Кинушка, что съ тобою сдѣлали!-- сказала мама, взявъ птичку на руки и принялась отдувать ее и откачивать.
Митя стоялъ около, блѣдный какъ полотно, и молча слѣдилъ за движеніями матери.
-- Ну, что?-- спросилъ онъ по прошествіи нѣсколькихъ минутъ.
-- Кажется, оживаетъ.
-- Ахъ, дай Богъ! Это было бы ужасно, еслибъ я сдѣлался невольною причиною смерти нашей дорогой Кинушки.
-- Будь покоенъ, на этотъ разъ ничего дурного не случится, я успѣла во-время спасти несчастную, но на будущее время пожалуйста не вздумай повторять теплой ванны.
-- О, нѣтъ, мамочка, никогда, никогда!-- отозвался Митя.