Было около пяти часовъ вечера. Царь Алексѣй Михайловичъ только что вернулся отъ вечерни. Онъ всегда отличался набожностію и рѣдко (развѣ въ какомъ-нибудь крайнемъ случаѣ) пропускалъ церковныя службы. Молился царь очень усердно, а на этотъ разъ молитва его казалась еще пламеннѣе... На слѣдующій день -- въ пятницу {Сидѣнье съ боярами обыкновенно назначалось по пятницамъ ( Заб ѣлинъ. Древній бытъ русскихъ царей).} утромъ, было назначено "сидѣнье съ боярами", на которомъ предстояло обсуждать важное дѣло. И прежде, чѣмъ приступить къ такому обсужденію, царю хотѣлось излить передъ Господомъ все, что за послѣднее время накопилось на душѣ... Ему хотѣлось просить Царя Небеснаго, чтобы Господь вразумилъ его, наставилъ... Его сильно тяготила мысль о томъ, что близкіе намъ по крови и вѣрѣ жители Малороссіи постоянно подвергаются притѣсненію со стороны поляковъ, угнетавшихъ ихъ за православную вѣру. Онъ зналъ, что это вызываетъ въ Малороссіи возстаніе, что единственную защиту Малороссіи составляютъ запорожскіе казаки, но, по сравненію съ числомъ польскаго войска, запорожцевъ недостаточно, и, несмотря на ихъ храбрость и отвагу, имъ бороться долго -- будетъ не подъ силу. Одинъ изъ предводителей казаковъ, или гетманъ, Богданъ Хмѣльницкій, имѣвшій огромное вліяніе на дальнѣйшую судьбу Малороссіи, даже заводилъ рѣчь о томъ, чтобы русскій царь взялъ ее подъ свое покровительство. Но Алексѣй Михайловичъ, хорошо понимавшій, что принятіе Малороссіи въ русское подданство неминуемо вовлечетъ государство въ новую войну съ Польшей,-- отклонялъ переговоры. Теперь же дѣло сложилось такъ, что дальше затягивать переговоры становилось невозможно.-- Хмѣльницкій, вслѣдствіе измѣны своего союзника, крымскаго хана, потерпѣлъ пораженіе. Малороссіи грозило новое, еще худшее притѣсненіе со стороны поляковъ. Царь видѣлъ, что приходится выбирать одно изъ двухъ: или совсѣмъ отказаться отъ Украйны, или не дать ее въ обиду.-- Онъ остановился на послѣднемъ. Но прежде, чѣмъ, для окончательнаго рѣшенія вопроса, созвать въ Москву земскій соборъ, царь, хотѣлъ еще разъ посовѣтоваться съ любимымъ другомъ своимъ, патріархомъ Никономъ, да съ приближенными боярами, и назначилъ на слѣдующій день сидѣнье.
Послѣ вечеренъ, до ужина, царь обыкновенно проводилъ нѣсколько часовъ или съ семьею, или съ самыми близкими, любимыми боярами, а иногда садился за чтеніе "курантовъ", т. е. выдержекъ изъ различныхъ европейскихъ журналовъ, переводимыхъ на русскій языкъ дьяками съ помощью посольскихъ "толмачей", или переводчиковъ {Со времени царствованія Алексѣя Михайловича, голландцемъ фонъ-Сведенъ были устроены отъ нѣмецкой границы постоянныя почтовыя сообщенія, благодаря чему, для чтенія государя, вывозились въ Москву европейскіе журналы.}. На этотъ разъ, возвратясь изъ церкви во дворецъ, тишайшій государь, въ сопровожденіи очень немногихъ царедворцевъ, медленно вошелъ въ палату и молча сѣлъ на кресло. Бояре размѣстились около стѣнъ палаты на скамьяхъ; разговоръ какъ-то не вязался. Видѣли всѣ, что царь чѣмъ-то былъ озабоченъ. Онъ даже не обратилъ вниманія на выписки изъ журналовъ о заморскихъ дѣлахъ и слухахъ. Не видѣлъ онъ и того, что въ глубинѣ покоя, у притолки дверей, ведущихъ въ его опочивальню, стоитъ, переминаясь съ ноги на ногу, сгорбленный отъ старости, сѣдой, какъ лунь, человѣкъ, съ узенькими, слезящимися глазами.
То былъ Осипъ,-- самый старый изъ всѣхъ "верховныхъ богомольцевъ", жившихъ при дворѣ. Царь съ утра еще отдалъ приказаніе, чтобы его послѣ вечерни привели въ царскія хоромы. Онъ хотѣлъ разспросить старика о какомъ-то давно прошедшемъ событіи, но, подъ вліяніемъ занимавшихъ его думъ, теперь забылъ о немъ. И если бы старикъ случайно не закашлялся, то ему такъ и пришлось бы простоять незамѣченнымъ. Государь обернулся и знакомъ руки подозвалъ его.
Старикъ, опираясь на палку, сталъ медленно приближаться и, подойдя, наконецъ, къ царскому креслу, низко поклонился.
-- Здравствуй, старина, сказалъ "тишайшій": хотѣлъ съ тобою побесѣдовать, да что-то притомился; или съ Богомъ, въ другой разъ потолкуемъ.
Старикъ снова отвѣсилъ поклонъ и тихо зашамкалъ губами.
-- Что ты говоришь, не слышу, переспросилъ царь.
-- Да вотъ, батюшка-государь, запамятовалъ... Имѣлъ я до тебя просьбу за кого-то, да какую и за кого,-- хоть убей, не помню... Все, что было раньше, помню хорошо, самъ изволишь вѣдать... Смутное время на Руси помню, какъ сейчасъ, да что, и допрежъ того творилось -- разсказать могу, а вотъ, что вчера было,-- въ мысляхъ не удержать...
Царь улыбнулся.
-- Ладно, Осипъ, можетъ, потомъ когда-нибудь вспомнишь, такъ тогда и скажи, замѣтилъ онъ, потрепавъ старика по плечу, я просьбу твою всегда готовъ уважить, а теперь или съ Богомъ.
-- Иди, дѣдушка, добавилъ бояринъ Ромодановскій и, осторожно взявъ старика подъ руку, хотѣлъ увести изъ палаты. Но старикъ, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ по направленію къ двери, вдругъ остановился.
-- Вспомнилъ, государь милостивый, выкрикнулъ онъ радостно и снова вернулся къ царскому креслу.
-- Дѣло-то вотъ въ чемъ, началъ онъ въ полголоса,-- бояринъ... Ахъ, какъ бишь его, опять запамятовалъ,-- ну, да все равно; одинъ, значитъ, бояринъ на другого будетъ клевету взводить, про ребенка малаго, такъ ты ужъ праваго-то не дай въ обиду!
-- Какъ зовутъ того боярина, постарайся вспомнить, вмѣшался Ромодановскій.
Старикъ въ отвѣтъ снова началъ объяснять, что онъ отлично помнитъ все то, что было раньше,-- тогда Ромодановскій уже почти силою повелъ его къ выходу изъ палаты, гдѣ навстрѣчу имъ, на порогѣ, показались два стрѣльца, державшіе въ рукахъ невысокій желѣзный ящикъ со скважиной въ крышкѣ и съ изображеніемъ святыхъ угодниковъ по сторонамъ. Это былъ тотъ самый ящикъ, про который Максимъ сказывалъ сыну,-- и его каждый вечеръ приносили въ царскія палаты. Ящикъ назывался "челобитнымъ". Слѣдомъ за стрѣльцами вошелъ и завѣдующій судными дѣлами дьякъ.
Царь приказалъ стрѣльцамъ поставить ящикъ на столъ, досталъ изъ-за пояса ключъ, собственноручно открылъ крышку и, вынимая по очереди просьбы, сталъ передавать дьяку, который долженъ былъ читать ихъ громко.
Внимательно выслушивая [каждую жалобу, "тишайшій" тутъ же отдавалъ приказанія, или назначалъ кого-либо изъ своихъ бояръ разбирать челобитчиковъ, рѣшать споры и ему обо всемъ донести, если же попадались дѣла болѣе важныя, то вызывалъ челобитчиковъ къ себѣ.
На этотъ разъ чтеніе челобитныхъ не затянулось.
-- Еще одна -- послѣдняя, сказалъ государь, вынимая челобитную, въ которой заключалась жалоба охотника Максима на вожака медвѣдей, Ермолая, въ томъ, что онъ (т. е. Ермолай) скрываетъ у себя, еще съ лѣта пропавшаго безъ вѣсти, малолѣтняго сына боярина Никитина.
Слушая эту челобитную, царь невольно припомнилъ несвязную рѣчь стараго Осипа, и ему показалось, что жалоба имѣетъ къ ней отношеніе. Онъ обратилъ на нее особенное вниманіе и приказалъ на слѣдующій же день произвести самое тщательное разслѣдованіе. Затѣмъ государь снова заперъ челобитный ящикъ, и стрѣльцы унесли его прежнимъ порядкомъ, а царь, простившись съ боярами, прошелъ въ свою опочивальню.
Долго не спалось ему въ эту ночь; много думъ осаждало его голову... Ясно сознавая свое великое призваніе, онъ считалъ себя лицомъ, отвѣтственнымъ предъ Богомъ за благо того обширнаго, но еще очень и очень мало устроеннаго государства, во главѣ котораго онъ былъ поставленъ. Стремясь всей душой къ улучшенію этого государства, государь въ то же время стремился и къ тому, чтобы его расширить... Въ головѣ его упорно засѣла мысль расширить свое царство настолько, чтобы оно съ чужими землями граничило предѣлами, положенными самой природой,-- т. е. на западѣ Балтійскимъ моремъ, а на югѣ Малороссіей... Но желанію этому, какъ извѣстно, суждено было осуществиться только наполовину: относительно Малороссіи онъ имѣлъ успѣхъ,-- положивъ всему начало; что же касается Балтійскаго моря, то сдѣлать его предѣломъ Россіи -- выпало на долю другого...
Не спалось въ эту ночь также и охотнику Максиму. Послѣ случившагося съ нимъ несчастія въ Покровскомъ, его немедленно отвезли въ Москву на тотъ постоялый дворъ, гдѣ онъ раньше присталъ. Присланный по царскому приказанію знахарь не отходилъ отъ него ни на минуту, благодаря чему онъ скоро почувствовалъ себя значительно лучше. Онъ могъ даже понемногу вставать, но его сильно тревожила мысль о судьбѣ маленькаго боярина Никитина, про котораго Вася успѣлъ разсказать ему подробно. Максимъ зналъ, что Вася, по его же. указанію, сбѣгалъ къ одному знакомому грамотному человѣку, который написалъ жалобу царю и обѣщался въ тотъ же день опустить ее въ челобитный ящикъ. Но онъ зналъ также и то, что знахарь, сильно выбранивъ Васюту за его отсутствіе, больше не отпускалъ мальчика отъ себя ни на шагъ. Знахарь этимъ лишалъ Васю возможности увѣдомить бояръ Никитиныхъ о томъ, что сынъ ихъ живъ, и заказать имъ, гдѣ онъ въ настоящее время находится. Кромѣ того, этотъ знахарь, часто шептавшійся за послѣдніе дни съ Ермолаемъ, почему то казался Максиму подозрительнымъ. Въ послѣднемъ онъ, къ сожалѣнію, не ошибся. Знахарь этотъ оказался тѣмъ самымъ лицомъ, чрезъ посредство которого Вася Никитинъ попалъ сначала въ палаты Ртищевыхъ, а затѣмъ къ вожаку медвѣдей -- Ермолаю.
Лежа въ коморкѣ, прилегающей къ большой горницѣ постоялаго двора, гдѣ съ утра толпился всякій людъ, Максимъ не могъ сомкнуть глазъ вплоть до разсвѣта. Рядомъ съ нимъ лежалъ Вася,-- а въ большой горницѣ, на полатяхъ, помѣщался знахарь. Чтобы войти въ каморку или выйти изъ нея, миновать большую горницу было нельзя. Это именно и служило для Максима препятствіемъ къ тому, чтобы предпринять что-либо на пользу Никитиныхъ.
-- Ты все не спишь, тата? шепотомъ обратился Вася къ отцу.
-- Не спится, сынокъ, такъ же тихо отозвался Максимъ; ума не приложу, какъ намъ дать знать Никитинымъ.
-- А я, тата, вотъ что надумалъ. Съ нашей деревни тутъ ночуетъ парень одинъ, Ефимъ -- ты его знаешь -- дрова онъ привозилъ въ Москву продавать. Такъ теперь назадъ онъ порожнемъ поѣдетъ... Можетъ, мнѣ удастся вытащить боярченка изъ сторожки да отправить съ нимъ на Неглинную, вѣдь ты за это заплатишь?
-- Заплатить то охотно заплачу, только все же дѣло то задумалъ неладное.
-- Почему, тата, неладное?
-- Знахарь, либо другой кто, замѣтитъ.
-- Не замѣтятъ! съ увѣренностью возразилъ Вася и, несмотря на увѣщанія отца, сталъ тихонько одѣваться.
-- Не ходи, Васюта, умолялъ Максимъ, но Вася уже не могъ его слышать, такъ какъ успѣлъ выйти изъ каморки, захвативъ изъ отцовской мошны небольшую сумму денегъ.
Тихонько, на цыпычкахъ, словно воръ, прокрался онъ вдоль стѣны къ выходной двери такъ осторожно, что даже знахарь, храпѣвшій на всю горницу, не повернулъ головы. Дверь оказалась не запертою, и Вася свободно вышелъ во дворъ.
Кругомъ стояла полная тишина, снѣгъ валилъ густыми хлопьями и, подгоняемый порывами вѣтра, совершенно залѣплялъ глаза. Но Васю это не смущало. Онъ благополучно добрался до. сторожки, притаился около двери и рѣшилъ ждать, пока Ермолай уйдетъ оттуда разсчитываться съ хозяиномъ за по стой. Объ этомъ они сговорились вчера, и разговоръ ихъ Вася услышалъ случайно.
-- Ну, ты, названный барченокъ, поварачивайся! Полно спать, скоро свѣтъ будетъ, пойдемъ въ дорогу! раздавался въ сторожкѣ грубый голосъ вожака.
-- Дядинька, я на ноги ступить не могу, больно... холодно, сквозь слезы отвѣчалъ маленькій Никитинъ.
-- Не велика бѣда, въ дорогѣ согрѣешься. Вставай, вставай, собирайся! я сейчасъ въ дорожку. Только зайду къ хозяину, а потомъ и пойдемъ, куда слѣдуетъ...
Съ этими словами Ермолай вышелъ изъ сторожки, а "чудачекъ" бросился во дворъ подъ навѣсъ, гдѣ стояли сани и лошади заѣзжихъ людей. Съ трудомъ разглядѣвъ въ темнотѣ земляка, который уже собирался уѣзжать, Вася въ короткихъ словахъ объяснилъ ему свою просьбу и сунулъ ему въ руку захваченныя изъ отцовской мошны деньги. Землякъ охотно взялся исполнить просьбу Васи.
-- Тащи сюда молодчика, доставлю въ исправности! проговорилъ землякъ. Неглинную улицу я хорошо знаю, знаю и домъ бояръ Никитиныхъ -- онъ отъ Неглинной недалеко.
Васюта быстро направился къ сторожкѣ, откуда, по прошествіи нѣсколькихъ минутъ, вернулся въ сопровожденіи своего тезки, дѣйствительно, едва державшагося на ногахъ, вслѣдствіе боли и слабости. Съ помощію земляка, Вася уложилъ его на дно дровней и покрылъ рогожей аккуратно и ровно. Никому и въ голову не могло придти, что подъ рогожей лежитъ человѣкъ.
-- Уходи! шепнулъ землякъ, я сейчасъ отыщу работника, чтобы мнѣ открылъ ворота.
-- "Чудачекъ" пустился бѣжать на крыльцо и опять, никѣмъ незамѣченный, прошмыгнулъ черезъ большую горницу въ свою каморку.
-- Ну, что? спросилъ Максимъ.
-- Уладилъ!.. отозвался "чудачекъ", не отрывая глазъ отъ дверной щели, сквозь которую было видно, какъ Ермолай, при свѣтѣ зажженной лучины, стоя у стола рядомъ съ хозяиномъ, отсчитывалъ ему деньги, а потомъ вмѣстѣ съ нимъ направился къ выходной двери. Проходя мимо полатей, гдѣ спалъ знахарь, Ермолай толкнулъ его въ бокъ.-- Ладно, передай Мирошкѣ, сквозь сонъ отвѣтилъ знахарь.
"Чудачекъ" тревожно провожалъ глазами хозяина и Ермолая. Онъ чувствовалъ, что ему становится очень страшно за себя и за Васю Никитина. Но вотъ у воротъ щелкнулъ замокъ, затѣмъ отодвинулась желѣзная скобка, ворота какъ-то жалобно скрипнули на ржавыхъ петляхъ и, должно быть, открылись... Значитъ, землякъ уѣхалъ. "А если Ермолай прежде, чѣмъ уйти въ городъ, зайдетъ въ сторожку, да увидитъ, что Васи нѣтъ тамъ?" внезапно мелькнула мысль въ головѣ мальчика и, отъ страха, его начало бросать то въ жаръ, то въ холодъ. По счастію, однако, этого очевидно не случилось, такъ какъ, спустя нѣсколько минутъ, хозяинъ снова вошелъ въ горницу.
-- Что это, сегодня твои заѣзжіе гости поднялись спозаранку? спать не даютъ! проборматалъ проснувшійся отъ шума знахарь.
-- Не знаю, чего имъ тамъ загорѣлось. Ермолай спѣшилъ разсчитаться да къ какому-то пріятелю сбѣгать до ухода, а другой, парнишка, торопился засвѣтло домой доѣхать. Что дѣлать: наша доля такая,-- либо спи-почивай, либо деньгу зашибай!
-- Вѣрно говоришь, отозвался знахарь, поворачиваясь лицомъ къ стѣнѣ, я еще сосну маленько, пока совсѣмъ не разсвѣтаетъ.
Въ горницѣ опять наступила тишина, изрѣдка нарушаемая шагами хозяйки, которая всегда вставала первая, чтобы растопить печь да приготовить кушанье. Но тишина продолжалась недолго. Не болѣе, какъ спустя часъ, когда на дворѣ стало почти свѣтло, всюду началось обычное движеніе. Вмѣстѣ съ остальными проснулся и знахарь, который первымъ долгомъ отправился въ каморку Максима дѣлать перевязку. Вася долженъ былъ помогать ему. По счастію, знахарь, отъ природы человѣкъ довольно наблюдательный, не замѣтилъ на этотъ разъ, что у его маленькаго помощника дрожатъ руки, и что онъ отвѣчаетъ невпопадъ... Все шло хорошо, Вася уже начиналъ понемногу успокаиваться, какъ вдругъ на дворѣ послышалось какое-то смятеніе, потомъ наружная дверь распахнулась, и на порогѣ появился работникъ, блѣдный и испуганный. Подбѣжавъ къ хозяину, онъ что-то сообщилъ ему на ухо.
Хозяинъ въ свою очередь поблѣднѣлъ и сію же минуту выбѣжалъ изъ горницы.
-- Что случилось? Что случилось? спрашивали находившіеся въ горницѣ заѣзжіе, а одинъ изъ нихъ, желая добиться отвѣта, даже схватилъ работника за полу кафтана.
-- Говори, что случилось? повторялъ онъ не отпуская его отъ себя.
-- Отъ царя къ намъ дьякъ прибылъ допросъ чинить, пробормоталъ работникъ.
У всѣхъ, какъ говорится, руки опустились. "Чудачекъ", услыхавшій изъ каморки этотъ разговоръ, такъ какъ дверь стояла полуоткрытою,-- присѣлъ отъ ужаса. Отецъ его, несмотря на боль въ плечахъ, вскочилъ съ мѣста, а знахарь, державшій въ рукахъ какое-то снадобье, выпустилъ его изъ рукъ и онѣмѣлъ.
На дворѣ хозяинъ совершенно растерялся передъ царскимъ посломъ. Несмотря на снѣгъ и вьюгу, онъ неподвижно и безмолвно стоялъ передъ нимъ въ одной рубахѣ съ разстегнутымъ воротомъ, а глаза его блуждали разсѣянно и не выражали никакой мысли. Дьяку стоило не малаго труда, хотя немного, успокоить его, чтобы добиться толку.
-- У тебя присталъ вожакъ медвѣдя, Ермолай, изъ одной дальней деревни? допытывался дьякъ отъ хозяина, предупредивъ его раньше, что за это ему не будетъ ничего непріятнаго.
-- У меня, наконецъ робко отвѣчалъ хозяинъ, дрожа, словно въ лихорадкѣ.
-- Есть при немъ маленькій мальчикъ?
-- Дозволь, бояринъ, слово молвить: это его племянникъ, раздался голосъ неожиданно показавшагося на дворѣ знахаря.
-- Молвишь, когда тебя станутъ спрашивать, строго остановилъ его дьякъ.
-- Мальчикъ есть, ваша милость, подобострастно замѣтилъ хозяинъ; Ермолай то отлучился сейчасъ ненадолго по дѣлу... Онъ скоро воротится, потому что сегодня домой уходитъ съ медвѣдемъ и съ мальчикомъ, а мальчикъ этотъ въ сторожкѣ.
-- Провели меня въ сторожку, приказалъ дьякъ. Хозяинъ направился къ сараю, черезъ который удобнѣе было пройти въ сторожку; дьякъ послѣдовалъ за нимъ. Когда они вошли въ сарай, медвѣдь повернулся и загремѣлъ цѣпью. Дьякъ остановился.
-- Не бойся, ваша милость, цѣпь крѣпкая, ободрилъ дьяка хозяинъ; вотъ тутъ за сараемъ сейчасъ и сторожка. Эй ты, мальчикъ, спишь, что-ли? крикнулъ онъ, открывая дверь.
Отвѣта не послѣдовало.
-- Да гдѣ же онъ? изумился хозяинъ, осматриваясь на всѣ стороны.
Дьякъ нахмурилъ брови.
-- Тебѣ лучше знать, гдѣ онъ, строго замѣтилъ дьякъ послѣ минутнаго молчанія,-- а коли онъ изчезъ, то ты за него будешь въ отвѣтѣ.