Встрѣча "чудачка" съ семьею Никитиныхъ была въ высшей степени трогательна. Всѣ они словъ не находили благодарить его за то, что онъ придумалъ способъ доставить къ нимъ ихъ несчастнаго мальчика Васю. Видѣть своего сына они уже потеряли надежду.-- "Чудачекъ" съ своей стороны тоже чувствовалъ себя вполнѣ счастливымъ, въ особенности, когда больному Васѣ на слѣдующей день стало настолько лучше, что онъ уже могъ сидѣть на кровати и разговаривать. Узнавъ про это, дьякъ вторично пріѣхалъ въ домъ Ивана Никаноровича допросить мальчика, какъ онъ пропалъ въ тотъ день, какъ ушелъ купаться, и гдѣ находился до сихъ поръ.
Вася на эти вопросы отвѣтилъ слѣдующее.
Когда онъ послѣ купанья вышелъ изъ воды и уже хотѣлъ одѣваться, тогда къ нему вдругъ подскочилъ какой-то незнакомый старикъ, низенькаго роста, горбатый, съ сѣдыми, всклоченными волосами, схватилъ его на руки, забравъ лежавшее на берегу бѣлье и платье, и побѣжалъ съ нимъ вмѣстѣ въ лѣсъ. Вася попробовалъ крикнуть, но старикъ зажалъ ему ротъ. Куда онъ съ нимъ направилъ путь и долго ли бѣжалъ, Вася опредѣлить не могъ, такъ какъ отъ страха потерялъ сознаніе и очнулся только въ избушкѣ того самаго знахаря, котораго потомъ, спустя много времени, случайно увидалъ на постояломъ дворѣ, когда тотъ лѣчилъ раненаго медвѣдемъ охотника. У знахаря Вася пробылъ недолго; за нимъ Пришелъ какой-то человѣкъ и отвелъ его въ домъ богатаго боярина. Передъ уходомъ отъ знахаря, самъ знахарь и этотъ человѣкъ строго-на-строго запретили ему говорить про то, какъ горбунъ утащилъ его съ берега. Въ случаѣ же лишней болтовни, они грозили убить до смерти не только самого Васю, но и семью Никитиныхъ. У богатаго боярина Вася прожилъ не болѣе мѣсяца: не понравился онъ тамъ капризному боярченку. Тогда человѣкъ, съ которымъ онъ пришелъ отъ знахаря, отдалъ его крестьянину Ермолаю помогать ходить за ручнымъ медвѣдемъ.-- Вотъ тутъ-то для Васи и начался рядъ самыхъ тяжелыхъ дней голода и холода. Ермолай кормилъ его плохо и, не разбирая погоды, таскалъ повсюду, вмѣстѣ съ медвѣдемъ, лишь бы заработать кой-какіе гроши. Сначала Вася очень боялся медвѣдя, но потомъ, когда увидѣлъ, что медвѣдь его не трогаетъ, даже полюбилъ косматаго, въ глазахъ котораго, какъ ему казалось, читалъ къ себѣ сочувствіе.-- "Оба мы съ тобою, Мишенька, въ неволѣ!" часто говаривалъ Вася, вполнѣ убѣжденный, что косматый Мишенька его понимаетъ.
-- Вотъ и привелъ насъ Ермолай въ Москву на царскую потѣху,-- сказалъ Вася въ заключеніе своего длиннаго расказа. Пристали мы на постояломъ дворѣ и, чтобы дешевле платить за постой, помѣстились не въ общей горницѣ съ остальными людьми, а въ сторожкѣ около сарая... Холодно тамъ было... темно, страшно...
Тутъ рѣчь Васи оборвалась... Тяжелое воспоминаніе о всемъ, имъ пережитомъ и перечувствованномъ, вызвало у него громкое рыданіе... Вмѣстѣ съ нимъ зарыдали боярыня, няня Матвѣевна, Миша и "чудачекъ".
По окончаніи разслѣдованія, дьякъ, какъ ему было приказано, доложилъ обо всемъ царю Алексѣю Михайловичу.
"Тишайшій" очень заинтересовался дѣломъ Никитиныхъ и въ особенности маленькимъ Васюткой "чудачкомъ". Смѣлый подвигъ мальчика ночью на постояломъ дворѣ ему очень понравился, и онъ пожелалъ видѣть его лично. Царь отдалъ приказаніе, чтобы Иванъ Никаноровичъ самъ пришелъ Съ ницъ во дворецъ. Можно представить себѣ восторгъ "чудачка", когда ему объ этомъ объявили! Не менѣе того обрадовался и Никитинъ.-- Попасть въ царскія палаты, туда -- на верхъ, въ "Переднюю", гдѣ собирались окольничьи, думные бояре и ближніе люди, ударить челомъ государю -- было для него такое счастіе, о какомъ онъ даже и во снѣ не грезилъ!
Милостивая рѣчь государя, его добрый взглядъ и ласковое обращеніе навсегда сохранились въ памяти Ивана Никаноровича. Вернувшись изъ царскихъ палатъ, онъ очень долго находился подъ впечатлѣніемъ бесѣды съ "тишайшимъ" и съ особеннымъ удовольствіемъ расказывалъ о ней самыя мельчайшія подробности...
Впечатлѣніе, вынесенное "чудачкомъ",-- было еще сильнѣе. Государь, во время разговора съ нимъ, по гладилъ его по волосамъ, похвалилъ за отважный подвигъ на постояломъ дворѣ, спрашивалъ о состояніи и здоровьѣ отца, и обѣщалъ обоимъ щедрую награду.-- "Чудачекъ" разумно отвѣчалъ царю на его вопросы и стоялъ, какъ очарованный. Ему казалось, что при бесѣдѣ съ царемъ въ душу его вливается какое-то новое, неиспытанное еще и необычайное счастіе. Его душу наполняло чувство возвышенной радости и полнаго душевнаго удовлетворенія.
Государь уже замолчалъ,-- надо было уходить, а "чудачекъ", по прежнему, стоялъ неподвижно, не отрывая глазъ отъ царя.
-- Пора уходить, прошепталъ кто-то, тихонько толкнувъ его. "Чудачекъ" очнулся, но, вмѣсто того, чтобы уйти, онъ неожиданно упалъ на колѣни передъ государемъ и сталъ умолять не казнить виноватыхъ въ похищеніи Васи Никитина.
-- Вася велѣлъ мнѣ просить тебя объ этомъ, батюшка-царь, проговорилъ онъ дрожащимъ отъ волненія голосомъ,-- самъ бы пришелъ, да еще не можетъ боленъ.... слабъ еще!
"Тишайшій", вмѣсто отвѣта, осторожно приподнялъ "чудачка" съ полу, улыбнулся ласковой улыбкой, опять погладилъ по волосамъ... и молчаливымъ кивкомъ головы отпустилъ его.
Изъ Малороссіи, между тѣмъ, все время приходили тревожныя извѣстія объ угрозахъ, творимыхъ поляками. Украина волновалась, а гетманъ Хмѣльницкій чуть не ежедневно присылалъ гонцовъ въ Москву съ предупрежденіемъ, что онъ скоро будетъ вынужденъ отдаться подъ власть турецкаго султана, такъ какъ другого выхода нѣтъ.
Увидать русскую святыню на самой нашей границѣ -- въ рукахъ турокъ, конечно, казалось царю ужаснымъ. Въ Москвѣ немедленно былъ созванъ соборъ, на которомъ, послѣ подробнаго доклада обо всемъ, окончательно рѣшили принять Малороссію подъ высокую руку русскаго даря и начать съ Польшей войну. Всѣ единогласно согласились съ тѣмъ, что разсчитаться съ ляхами за всѣ прошлыя обиды да за кровь, пролитую въ эпоху смутъ и въ прежнее царствованіе, слѣдуетъ во что бы то ни стало.
Для большаго воодушевленія рати, царь объявилъ о своемъ намѣреніи отправиться лично сражаться съ врагами, а управленіе государствомъ на время отсутствія ввѣрилъ патріарху Никону. Начались приготовленія къ походу.
За недѣлю до выступленія рати изъ Москвы, Иверская икона Божіей Матери съ великимъ торжествомъ была отправлена въ Вязьму, послѣ чего въ походъ двинулся и царь.
Въ 1654 году, въ назначенный день выступленія, все войско должно было проходить сотнями мимо государева дворца. Патріархъ Никонъ изъ окна столовой палаты кропилъ его святой водою. Остальное духовенство, размѣстившись на высокихъ помостахъ, обитыхъ краснымъ сукномъ и устроенныхъ по обѣ стороны воротъ, чрезъ которыя шелъ царь, окропляло ратныхъ людей и его самаго.
Въ числѣ сопровождавшей государя свиты находился также и бояринъ Ртищевъ. По окончаніи разбора Никитинскаго дѣла, государь, желая показать передъ всѣми, что Ртищевъ ни въ чемъ не виноватъ, назначилъ его состоять при своей особѣ на полѣ брани. Относительно же обвинявшихся Пахомыча и Ермолая, въ уваженіе просьбы "чудачка",-- оказано было много снисхожденія. Но жестокихъ и безсердечныхъ знахаря и "горбуна Мирошку", по царской волѣ, немедленно засадили въ тюрьму.
Что касается успѣховъ Нашихъ ратниковъ, то они быстро подвигались къ цѣли, какъ только война началась. Въ томъ же году Алексѣй Михайловичъ со своимъ отрядомъ осадилъ Смоленскъ и скоро принудилъ его- сдаться. Такимъ образомъ онъ пріобрѣлъ вновь одинъ изъ древнѣйшихъ русскихъ городовъ, доставшійся полякамъ въ тяжелую пору междуцарствія.