-- Мамочка, пусти меня сегодня кататься на конькахъ,-- сказалъ Андрюша.
-- Нельзя, дружочекъ, ты кашляешь.
-- Но погода хорошая, солнышко такъ весело свѣтитъ.
Мама ничего не отвѣтила.
-- Даже крошечную Дуню Забѣлину кормилица вынесла; посмотри, ее посадили въ саночки и старшій братъ катаетъ по пруду. Ахъ, какъ это должно быть хорошо, и какъ мнѣ хочется пойти поиграть вмѣстѣ съ другими дѣтьми.
-- Но, милый мой, они всѣ здоровы, тебѣ же докторъ не велѣлъ выходить. раньше конца этой недѣли.
-- Мало ли что не велѣлъ, я не хочу слушаться!-- отозвался Андрюша недовольнымъ тономъ и глаза его наполнились слезами,
Мама взглянула на него строго и вышла изъ комнаты. Андрюша сѣлъ на окно, которое какъ разъ выходило на прудъ, гдѣ нѣсколько знакомыхъ ему дѣтей играли въ снѣжки и катались на конькахъ; онъ съ завистью смотрѣлъ и восхищался, какъ Митя Забѣлинъ, ловко управляя саночками, каталъ свою маленькую сестренку. Вотъ и Вѣрочка Крюкова вышла туда же въ своей зеленой бархатной шубкѣ; она подняла цѣлый комъ снѣга, скатала его и бросила въ маленькую Наденьку. Наденька отвѣтила ей тѣмъ же, завязалась игра. Андрюша долго слѣдилъ за ними, глазами, наконецъ не выдержалъ и, рѣшившись первый разъ въ жизни ослушаться мамы, тихонько, никому не говоря ни слова, какъ былъ, не одѣтый, безъ шапки, безъ теплыхъ сапожковъ, черезъ черное крыльцо выбѣжалъ на улицу. Морозъ сразу охватилъ мальчугана, но подъ вліяніемъ страха, что мама какъ-нибудь увидитъ его побѣгъ, онъ ничего не замѣчалъ, а только все бѣжалъ впередъ, безъ оглядки; добѣжавъ, наконецъ, до берега, онъ быстро спустился на ледъ и началъ скользить по немъ.
-- Андрюша! что съ тобою?-- спросилъ его прибѣжавшій въ эту минуту съ санками Митя.-- Ты не одѣтый, послѣ болѣзни, можешь простудиться.
-- Оставь меня, пожалуйста, въ покоѣ,-- отозвался Андрюша,-- я самъ знаю, что дѣлаю.
Митя взглянулъ на него съ удивленіемъ и отправился далѣе. Андрюша продолжалъ скользить; но вотъ вдругъ къ нему подбѣжала Вѣрочка и нечаянно толкнула въ бокъ такъ сильно, что онъ со всѣхъ ногъ растянулся на льду и до того расшибъ себѣ руку, что не могъ даже приподняться.
-- Ай, ай, ай!-- крикнулъ бѣдняга,-- помогите, помогите... больно...-- Видѣвшія паденіе его остальныя дѣти такъ испугались, что не могли придумать ничего лучшаго, какъ разбѣжаться въ разныя стороны.
Андрюша остался совершенно одинъ. Сначала онъ громко кричалъ, плакалъ, звалъ на помощь, но потомъ потерялъ сознаніе и лежалъ молча, точно не живой.
Митя, который былъ старше остальныхъ находившихся на каткѣ дѣтей, смекнулъ, что дѣло не ладно. Живо вынулъ изъ санокъ маленькую сестренку, взялъ ее на руки и отнесъ на берегъ, гдѣ сидѣла кормилица, чтобы разсказать обо всемъ случившемся. Кормилица бросилась на квартиру родителей Андрюши, всполошила весь домъ; папа, мама, прислуга -- всѣ помчались на ледъ, гдѣ маленькій немощный мальчикъ по прежнему лежалъ неподвижно.
-- Боже мой, онъ навѣрное умеръ!-- сказала мама, всплеснувъ руками.
-- Нѣтъ, другъ мой, будь покойна,-- уговаривалъ папа,-- это не больше, какъ сильный обморокъ; мы сейчасъ перенесемъ его въ комнату и пошлемъ за докторомъ.-- И онъ нагнулся, чтобы приподнять Андрюшу, который, почувствовавъ, что его трогаютъ за больную руку, сейчасъ же жалобно застоналъ.
-- Слава Богу, живъ по крайней мѣрѣ,-- сказала тогда мама и послѣдовала за ними въ комнаты. Андрюша открылъ глаза, безсознательно обвелъ ими вокругъ и снова впалъ въ безчувственное состояніе. Явившійся немедленно докторъ внимательно осмотрѣлъ больного мальчика и сказалъ родителямъ, что у него, во-первыхъ, вывихъ лѣвой руки, а во-вторыхъ, начало горячки, которую онъ получилъ, вѣроятно, вслѣдствіе простуды, такъ какъ пролежалъ долго на льду неодѣтый.
-- Но особенной опасности не предвидится?-- тревожно спросили родители.
Докторъ молча пожалъ плечами, какъ бы стараясь этимъ безъ словъ выразить, что въ настоящую минуту дать положительный отвѣтъ трудно.
Прошло около пяти дней; Андрюша не приходилъ въ себя и никого не узнавалъ изъ окружающихъ. Мама была въ отчаяніи; отецъ, какъ мужчина, старался казаться покойнымъ, но въ душѣ страдалъ немилосердно, тѣмъ болѣе, что докторъ подавалъ мало надежды на выздоровленіе. Такимъ образомъ прошло еще два дня; наконецъ, на третій день Андрюшѣ стало какъ будто немного лучше, ночь онъ провелъ покойно, и утромъ, проснувшись около девяти часовъ, пристально взглянулъ на маму, которая за все время его болѣзни не отходила отъ него ни на минуту.
-- Мамочка, гдѣ я?-- проговорилъ онъ слабымъ, едва слышнымъ голосомъ.
-- Дома, около меня, дружокъ, будь покоенъ.
-- А ледъ, морозъ, Митя, Вѣрочка, гдѣ же всѣ они?...-- и бѣдняга снова впалъ въ безпамятство.
Мама сейчасъ же послала за докторомъ, который на этотъ разъ обрадовалъ ее доброй вѣсточкой, сказавъ, что теперь уже опасность миновала и что она можетъ быть вполнѣ спокойной за Андрюшу.
-- Впрочемъ, выздоровленіе будетъ довольно медленно,-- предупредилъ онъ.
Такъ оно и вышло. Андрюша дѣйствительно началъ поправляться, но былъ до того слабъ, что первые дни не могъ даже поднять головы съ подушки.
-- Мамочка, я очень, очень виноватъ передъ тобою, -- сказалъ онъ, схвативъ въ свои исхудалыя руки руку матери, -- прости, не сердись.. Это случилось въ первый разъ въ жизни, больше никогда не буду непослушнымъ, честное слово...
Мама взглянула на него съ полнымъ довѣріемъ; она знала, что если Андрюша даетъ слово, то сдержитъ его непремѣнно, и, нѣжно притянувъ мальчика къ себѣ, горячо поцѣловала.
-- Объ одномъ только прошу -- не напоминать мнѣ никогда про мой гадкій поступокъ,-- продолжалъ Андрюша, заливаясь слезами.
-- Хорошо, дружокъ, въ свою очередь даю тебѣ въ этомъ честное слово,-- отвѣтила мама, и дѣйствительно никогда не говорила съ Андрюшей о его побѣгѣ