Маше исполнилось шесть лѣтъ; мама подарила ей въ день рожденія прелестную игрушку, которая состояла изъ невысокаго плоскаго шкафчика, раздѣленнаго на множество маленькихъ выдвижныхъ ящиковъ. Въ каждомъ ящикѣ была насыпана крупа, мука, сахаръ, кофе, шеколадъ, конфекты, однимъ словомъ -- всевозможная провизія.
Шкафчикъ ставился на скамейку, которая имѣла видъ прилавка; тутъ же на прилавкѣ красовались крошечные бронзовые вѣсы,-- словомъ, назначеніе игрушки было изображать изъ себя магазинъ. Маша давно мечтала имѣть подобную игрушку, она видѣла ее у одной очень богатой подругѣ, всегда говорила мамѣ, что еслибы ей когда-нибудь подарили такую лавочку, то она считала бы себя совершенно счастливой,-- и вотъ теперь желаніе дѣвочки наконецъ осуществилось -- она была наверху блаженства.
Двоюродная сестра ея, Лизочка, пріѣхавшая на цѣлый день по случаю рожденія Маши, восхищалась лавочкой не меньше самой Машуты, несмотря на то, что была старше послѣдней на цѣлые два года, а о маленькомъ братишкѣ Сережѣ и говорить ничего; даже Медорка, постоянный спутникъ и участникъ всѣхъ ея дѣтскихъ игръ, смотрѣлъ на новую игрушку какъ-то особенно.
-- Лизочка, ты будешь купцомъ,-- сказала Маша,-- а мы съ Сережей придемъ покупать провизію.
Лиза, вмѣсто отвѣта, утвердительно кивнула головой и встала около прилавка. Маша и Сережа отошли въ сторону.
-- Возьми на руки корзинку, какъ дѣлаетъ нашъ поваръ Кузьма,-- сказала Маша братишкѣ,-- и ступай впередъ, а я пойду сзади.
Сережа въ одинъ мигъ сбѣгалъ домой за корзинкой.
-- Здравствуйте!-- сказалъ онъ Лизочкѣ, подходя къ лавочкѣ.
-- Мое почтеніе, что прикажете?
-- Пришелъ за провизіей!
-- Милости просимъ!
-- Что у васъ есть?
-- Все что угодно!
-- Дайте мнѣ фунтъ сахару.
Лизочка выдвинула одинъ изъ ящиковъ и, положивъ нѣсколько кусочковъ колотаго сахару на вѣсы, принялась взвѣшивать.
-- Теперь кофе, шеколаду и муки.
-- А мнѣ, пожалуйста, отвѣсьте полфунта конфектъ,-- заговорила Маша, подойдя къ лавочкѣ съ другой стороны.
-- Сію минуту, сударыня, потрудитесь подождать, вы видите поваръ пришелъ за провизіей, онъ торопится.
-- Я тоже тороплюсь.
-- Позвольте прежде отпустить меня,-- возразилъ Сережа, нашъ баринъ такой сердитый, если опоздаешь -- выбранитъ.
-- А какъ зовутъ вашего барина, кто онъ такой?
-- Онъ очень важный господинъ, его зовутъ Медоромъ.
Дѣти громко расхохотались. Игра въ лавочку продолжалась довольно долго; наконецъ это имъ надоѣло и они начали бѣгать. Затѣмъ мама позвала къ завтраку, послѣ котораго они снова отправились въ садъ.
-- Далеко не уходите,-- совѣтовала мама,-- небо покрывается тучами, по всей вѣроятности собирается гроза.
-- Что ты, мамочка, неужели! Это было бы досадно, играть въ саду гораздо пріятнѣе чѣмъ въ комнатѣ.
-- Можетъ быть, Богъ дастъ, ничего не будетъ!-- замѣтилъ въ заключеніе Сережа, и первый выбѣжалъ на балконъ; за нимъ послѣдовали дѣвочки.
-- Хотите бѣгать въ горѣлки?-- предложила Танюша.
-- Отчего же, можно!-- отозвались остальные.
Началась веселая игра въ горѣлки по широкой липовой аллеѣ, ведущей отъ балкона къ озеру. Небо между тѣмъ дѣйствительно съ каждой минутой все больше и больше заволакивалось густыми свинцовыми тучами, но дѣти, увлеченные игрою, не замѣчали этого. Набѣгавшисъ вдоволь, они придумали болѣе спокойную игру, въ "барыню". Игра эта заключалась въ томъ, что Лизочка, какъ старшая, взяла на себя роль барыни, Маша -- ея дочери, Сережа -- кучера, а Медоръ -- лакея. Они должны были ѣхать въ дальнюю дорогу; Лизочка отдавала приказанія, Маша безпрестанно мѣшала ей, приставая съ различными ненужными вопросами. Лизочка дѣлала видъ, что очень сердится, просила оставить ее въ покоѣ, но это выходило у нея чрезвычайно мило и комично.
Сережа хлопоталъ около устройства дорожнаго экипажа, который приходилось замѣнить простой садовой скамейкой, нагружалъ его поклажею, впрегъ четыре садовыхъ стула, сѣлъ на спинку скамейки, взялъ маленькій кнутикъ, подобралъ веревочныя возжи и торжественно объявилъ барынѣ, что все готово. Тогда Лизочка принялась окутывать Машу, которая при этомъ отлично разыграла роль капризной балованной дѣвочки; Лизочка сердилась. Наконецъ все оказалось готово, мать и дочь усѣлись въ экипажъ, а Медорку посадили рядомъ съ кучеромъ. Сережа стегнулъ по стульямъ и, прищелкивая языкомъ, старался этимъ подражать звуку лошадиныхъ копытъ. Всѣмъ было хорошо и весело; но вотъ вдругъ блеснула молнія, затѣмъ раздался сильный раскатъ грома и дождь моментально полилъ словно изъ ведра. Дѣти испугались.
-- Домой, домой скорѣе!-- послышался голосъ матери.
Они бросили все и побѣжали къ балкону. Дождь лилъ съ такою силою, что, несмотря на близость разстоянія, которое пришлось пробѣжать, маленькіе путешественники оказались промокшими насквозь. Пришлось сейчасъ же перемѣнить бѣлье и платье; это тоже показалось дѣтямъ очень забавно,-- они не могли смотрѣть безъ смѣха на свои пострадавшіе костюмы, а въ особенности на Медора, мохнатая шерсть котораго какъ-то слиплась, опустилась и придавала ему чрезвычайно жалкій видъ. Дѣти смѣялись отъ души, но вотъ вдругъ, среди всеобщаго веселья, раздался совершенно неожиданно отчаянный крикъ маленькой Машуты.
-- Боже мой, Боже мой, какое несчастіе!-- проговорила она сквозь слезы,-- мы забыли въ саду нашу лавочку!
Услышавъ эти слова, дѣти съ ужасомъ всплеснули руками, поблѣднѣли какъ полотно и бросились въ комнату няни съ просьбою внести лавочку въ дѣтскую.
-- Ахъ вы, вѣтряшки,-- заговорила няня,-- какъ же можно было убѣжать изъ сада и не приказать убрать дорогую игрушку!-- Ее навѣрное дождемъ всю испортило.
-- Няня, милая, голубушка, не теряй время, вели скорѣе лакею внести лавочку!-- просили дѣти.
Няня встала съ мѣста, чтобы исполнить ихъ желаніе; дождь между тѣмъ не только не прекратился, а напротивъ, лилъ и лилъ сильнѣе. Таня вскарабкалась на окно, чтобы скорѣе увидѣть какъ понесутъ несчастную игрушку; она надѣялась въ глубинѣ души, что можетъ быть дождикъ пощадилъ ее, и что если даже смочилъ, то все-таки не настолько сильно, чтобы испортить окончательно.
Но на дѣлѣ однако оказалось иначе: игрушка никуда не годилась: крупа, мука, сахаръ, шеколадъ, конфекты -- все перемѣшалось въ общую массу, ящики расклеились, размокли, кнопки повыскакали, вѣсы какъ-то погнулись въ сторону и совершенно заржавѣли. Таня была въ полнѣйшемъ отчаяніи. Весело начавшійся день кончился плачевно; она чувствовала, что на сердце у нея такъ тяжело, какъ еще никогда не бывало; ей казалось, что несчастнѣе ея нѣтъ никого въ цѣломъ мірѣ. Она грустила, плакала и ничего не кушала за обѣдомъ, отказалась даже отъ пирожнаго и всецѣло отдалась этому первому въ ея дѣтской жизни горю.