На другой день, въ гостинницѣ, гдѣ остановилась Наталья Ѳедоровна, состоялось свиданіе между Юріемъ и Ненси. Мать оставила ихъ вдвоемъ.
Они долго сидѣли молча, съ опущенными внизъ глазами, боясь поднять ихъ. Имъ было страшно. Ему казалось, что вотъ, за этимъ немного похудѣвшимъ, но прекраснымъ лицомъ, стоитъ знакомый призракъ высокаго, блѣднаго человѣка, съ темными глазами... Вдали, какъ бы въ туманѣ, большая комната, залитая свѣтомъ, краснаго дерева столъ, косой снопъ солнечныхъ лучей, играющія въ немъ пыльныя точки...
Юрій едва сдержалъ готовый вырваться изъ груди стонъ и крѣпко стиснулъ руки, такъ что хрустнули пальцы.
-- Такъ вотъ,-- минуту спустя, сказалъ онъ глухо:-- намъ надо начинать жизнь снова...
Онъ остановился, не зная, что говорить дальше. Она его не прерывала, продолжая сидѣть съ опущенными глазами. Стало тихо. Среди упорной жуткой тишины громко бился маятникъ о стѣнки металлическаго будильника. Они прислушивались къ этому назойливому, трепетному звуку, и имъ казалось, что это ихъ собственныя сердца такъ безнадежно, такъ тревожно бьются о крѣпкій металлъ.
-- Такъ вотъ,-- началъ онъ снова,-- у насъ есть дочь... такъ вотъ я... я предлагаю... если конечно... поселиться въ деревнѣ... такъ можно хорошо... и если... я готовъ всю жизнь... т.-е. если вы можете простить... забыть...
Это "вы," сказанное имъ, вызвало краску на его лицѣ, и онъ добавилъ уже почти шопотомъ:
-- Конечно, все зависитъ отъ васъ.
Но онъ тутъ же, сейчасъ же понялъ, что самъ ни забыть, ни простить -- не можетъ. Непріязненное чувство противъ нея и отчасти противъ себя заставило его злобно сдвинуть густыя брови.
Она рѣшилась поднять глаза. Испуганная его недружелюбнымъ взглядомъ, она тоже вспыхнула. Она почувствовала, что иначе смотрѣть онъ не можетъ; ей стало больно невыносимо, почти физически. Не зная, какъ и почему -- точно это были не ея, а чужія слова,-- вся внутренно дрожа отъ волненія, она произнесла тихо и печально:
-- Нѣтъ. Я очень благодарна... но нельзя...
Онъ вздрогнулъ отъ звука ея голоса, прозвенѣвшаго погребальнымъ звономъ среди тяжелой тишины; хотѣлъ возразить, убѣдить, просить -- и не могъ.
Все, о чемъ думалось ему въ длинные одинокіе дни, въ темныя, тоскливыя ночи заключенія,-- все, что онъ собирался сказать ей при свиданіи, мечты о будущей совмѣстной жизни и мягкое любовное, всепрощающее отношеніе, и надежды вернуть прежнее счастье -- все это куда-то исчезло, потонуло въ душевной боли, въ корнѣ которой лежало злое, мстительное чувство, и онъ не могъ его ни уничтожить, ни побѣдить. Еслибы онъ въ силахъ былъ разобраться въ себѣ въ эту минуту, онъ понялъ бы, что въ немъ говорятъ: ревность оскорбленнаго мужчины къ прошлому,-- и потеря вѣры въ будущемъ, и страшное, безотчетное сознаніе своей неправоты. Ему тяжело было присутствіе Ненси, тяжело и непріятно. Онъ зналъ, что ей тоже больно невыносимо, онъ зналъ, что боль эта въ немъ и въ -- ней неизсякаемая, неивлечимая, вѣчная.
"Да что же это? Довольно!" -- хотѣлъ онъ крикнуть; а ей хотѣлось плакать громко, громко, такъ, чтобы не слышать ничего, кромѣ собственнаго плача.
-- Относительно ребенка,-- едва проговорила она, глотая слезы...-- Такъ относительно ребенка надо рѣшить... Я... послѣ...
-- Какъ угодно: я не насилую, не тороплю...
И оба они сразу почувствовали холодъ смерти вокругъ себя и въ себѣ.
Въ груди у обоихъ вдругъ образовалась какая-то мучительная пустота, и между ними все выше и выше росла, поднималась невидимая, но ясно ощутимая стѣна. Она хоронила прошедшее, заслоняла будущее, сокрушала настоящее.
Злое чувство еще больше охватило Юрія. Куда дѣвалась безмѣрная нѣжность, что жила въ немъ до злополучнаго свиданія? И вотъ она, эта женщина, здѣсь, передъ нимъ, блѣдная, ожидающая. Онъ пытался улыбнуться, взглянуть ласково, и чувствовалъ, какъ нехорошая, недобрая улыбка кривитъ его губы, глаза противъ воли не могутъ остановиться на миломъ когда-то и теперь все еще миломъ лицѣ, а смотрятъ въ сторону сердито и угрюмо. Но почему? Онъ самъ этого не зналъ, а побороть себя не могъ. Пусть всякое ей счастье, радость, успѣхъ въ жизни, но только дальше, дальше отъ нея!.. Ея глаза, лицо, волосы, голосъ, движенія -- все раздражало его.
Она смотрѣла какъ подстрѣленная птица. Испугъ, надежда, отчаяніе горѣли въ ея лучистыхъ глазахъ. Ей хотѣлось уловить его взглядъ, задержать его хоть на минуту. Ей казалось, что разъ это случится -- рухнетъ страшная стѣна, и какое-то высшее откровеніе освѣтитъ ихъ разумъ и сдѣлаетъ яснымъ что-то для нихъ теперь недосягаемое, неизвѣстное.
Но онъ упорно продолжалъ смотрѣть куда-то мимо, точно въ комнатѣ не было еще другого живого лица. Красивые сѣрые глаза его стали почти черными и своимъ мрачнымъ огнемъ напоминали глаза безумца. Стѣна становилась все несокрушимѣе, пустота -- все безнадежнѣе. Они сидѣли другъ противъ друга, какъ два непримиримыхъ врага. Ихъ мертвая любовь была безсильна.
Ненси встала и быстро, безшумно вышла изъ комнаты.
Онъ продолжалъ сидѣть неподвижно. Ни одинъ мускулъ не дрогнулъ на лицѣ, только глаза стали будто еще темнѣе и по блѣднымъ, исхудалымъ щекамъ тихо скатились двѣ крупныя слезы. Съ болѣзненнымъ напряженіемъ слушалъ онъ упорный тикъ-такъ маятника въ будильникѣ. Минуты летѣли, а съ ними все дальше и дальше уносились воспоминанія, тревоги, муки, радости, мечты...
Ступивъ на тротуаръ освѣщенной электричествомъ улицы, Ненси очнулась и опустила вуаль на заплаканное лицо. Она стала подвигаться въ дому, выбирая самыя безлюдныя улицы. Вѣтеръ дулъ ей на встрѣчу, освѣжая пылающія щеки, и холодилъ грудь. На душѣ у нея было такъ, какъ бываетъ, когда возвращаешься съ похоронъ милаго, близкаго человѣка, но только еще безотраднѣе. Ни заволоченнаго гроба, ни земляной насыпи, ни надгробнаго пѣнія, ни рыданій! Лишь въ глубинѣ души зіяла черная, глубокая могила, ни для кого не видимая, но тѣмъ еще болѣе страшная.
Ненси потерялась въ хаосѣ чего-то безформеннаго и безконечнаго: уныніе, безпомощность, полная прострація чувствъ и мыслей и въ то же время сознаніе неизбѣжнаго, непреоборимаго въ этомъ безформенномъ и безконечномъ.
-- Должно бы такъ быть, но нѣтъ -- такъ не будетъ! Но почему же такъ не будетъ, когда должно?-- тоскливо спрашивала Ненси.
-- Должно, но не будетъ!-- отвѣчалъ неумолимый внутренній голосъ.
Вернувшись домой, Ненси крикнула подъ дверьми бабушкиной комнаты:
-- Не безпокойся, все устроилось отлично. Я ложусь спать -- у меня голова болитъ. Завтра разскажу все.
Пройдя прямо въ себѣ, она заперлась на ключъ. Выдвинувъ ящикъ письменнаго стола, она вынула оттуда пачку перевязанныхъ лентой писемъ. Медленно и задумчиво перебирала она листы, исписанные широкимъ, размашистымъ почеркомъ. Медленно скатывались слезы, упадали на бумагу и, смѣшанныя съ чернилами, расплывались на бумагѣ причудливыми узорами. Окончивъ чтеніе, Ненси подошла въ небольшому камину, бросила письма и подожгла ихъ. Она бросила ихъ съ такимъ ощущеніемъ, какъ бросаютъ землю на крышку поставленнаго въ могилу гроба, чтобы звенящій звукъ ударившейся земли какъ бы подтвердилъ, что кончено все. Когда, судорожно вспыхнувъ, погасъ послѣдній язычокъ синеватаго пламени, и отъ дорогихъ воспоминаній осталась только маленькая кучка черно-сѣраго пепла, Ненси вернулась къ столу и написала:
"Я погубила вашего сына. Вы имѣете право ненавидѣть меня. Но еслибы вы знали, какъ я сама себя ненавижу и до чего я глубоко несчастна... Я нахожусь теперь какъ бы на высокой горѣ, земля подо мною осыпается, и мнѣ, все равно, не удержаться. Я не могу разобраться ни въ томъ, что во мнѣ, ни въ томъ, что вокругъ меня. Я знаю, что все это не такъ, а какъ надо -- не знаю... Все это, впрочемъ, не важно. Нужно рѣшить вопросъ съ моею дочерью. Какъ я могу кого-нибудь воспитывать? Я -- сорная трава, которая только можетъ мѣшать. Зачѣмъ мѣшать здоровому, прекрасному цвѣтку?.. Сегодня вашъ сынъ великодушно предложилъ мнѣ начать новую совмѣстную жизнь, но мы оба сразу почувствовали, что это невозможно, и я сказала ему -- "нѣтъ", а онъ не настаивалъ... Возьмите мою дочь,-- это необходимо, чтобы спасти ее. Я знаю -- забыть нельзя горе, какое я посѣяла въ вашей семьѣ, но неужели ненависть, или отвращеніе, или презрѣніе во мнѣ могутъ отразиться на маленькой, ни въ чемъ неповинной дѣвочкѣ, такъ трагически вступающей въ жизнь? Нѣтъ, я знаю -- вы ее спасете, и обливъ ея матери не омрачитъ вашей любви къ невинному ребенку. Прощайте и простите.-- Ненси".