Царское Село, 16.06.1906
Villa Eberman
16/VI 1906
Ma chère et douce amie
Votre lettre m'a fait du bien --je la lis et la relis, et elle me donne plus de "Vous", de votre "Moi", que vous ne prétendiez peut-être m'y faire parvenir. Je la combine mentalement à la pivoine rose et mystiquement ensoleillée qui s'épanouit tout près de mon balcon et je pense à Vous... et tout enfoui dans la saleté de mes bouquins je ne fais que penser à Vous, si entourée et pourtant si seule et si mystiquement ensoleillée du feu de ma pensée solitaire-Mais je vous vois, Madame, tout en Vous plaisant un brin à ces préciosités, au fond de Votre "Moi raisonnable" me reprocher ma fainéantise sans nom... "Il m'a promis pourtant de travailler"... Si fait, chère dame, Euripide va toujours son petit train, et je suis à Théraméne déjà cet октябрист impayable et "fin de siècle". Ma barque a déjà noyé le dandysme scélérat d'Alcibiade dans l'oubli prochain de ma nouvelle oeuvre, et Aristophane attend son tour en causant "en enfant de bonne maison" avec Euripide son ennemi personnel, que j'ai eu la maladresse d'entasser avec lui dans le désordre de mes feuilles écrites au crayon. Mais je me vois obligé de leur donner quelques jours de trêve à tous sur l'appel sinistre du Ученый Комитет d'on j'ai manqué oublier la gueule de Moloch inassouvi. C'est dimanche aujourd'hui -- ennui fatal de... jeu de préférence et de causeries fades et languissantes.
Je Vous entends, mon amie, me demander de mes nouvelles. Oh, je suis toujours à la surface,-- mais c'est tout ce que j'ai pour me consoler. Le cœur est faible,-- et la pensée fiévreusement agitée, me travaillant... sans avantage même pour les générations à venir. A vous de cœur... pas si faible alors -- non.
I. A.
-----
Дача Эбермана1
16/VI 1906
Мой дорогой и нежный друг,
Ваше письмо обрадовало меня -- я читаю и перечитываю его, и оно дает мне "Вас", Вашего "я" больше, чем Вы, быть
может, хотели мне его уделить2. Я мысленно сочетаю его с пионом, розовым и таинственно озаренным солнцем, который расцвел рядом с моим балконом, и я думаю о Вас... Погрязая в мусоре моих книг, я беспрестанно думаю о Вас, такой окруженной и все же такой одинокой и таинственно, будто солнцем, озаренной огнем моей уединенной мысли...
Я словно вижу, сударыня, что Вы, как бы получая удовольствие от всех этих изысканностей, в глубине Вашего "разумного я" упрекаете меня в несказанном безделье... "Он ведь обещал мне работать..." Но нет, милостивая государыня, Ев-рипид продолжает двигаться понемножку, я дошел уже до Фе-рамена3,-- это занятный октябрист и человек конца века. Моя ладья уже утопила этот злодейский дендизм Алкивиада4 в грядущем забвении моего нового произведения, и сам Аристофан5 ждет, когда настанет его черед беседы "благовоспитанного ребенка" с Еврипидом, его личным врагом, которого я имел неловкость засунуть вместе с ним в мои листы, беспорядочно исписанные карандашом. Но я вынужден дать им всем несколько дней передышки, повинуясь зловещему зову Ученого Комитета, -- я чуть не забыл его пасть ненасытного Молоха6.
Сегодня воскресенье -- роковая скука... игры в преферанс и разговоров пресных и вялых...
Слышу, мой друг, как Вы спрашиваете о моих делах.
О, я все еще держусь на поверхности, но это все, чем я могу себя утешить. Сердце бьется слабо, и мысль, лихорадочно возбужденная, терзает меня... даже без всякой пользы для грядущих поколений.
Ваш всем сердцем... тогда не таким уж слабым, нет.
И. А.
Печатается по тексту автографа, сохранившегося в архиве И. Ф. Анненского (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 2. No 5. Л. 11-12об.).
Впервые опубликовано с неточной датировкой (см. прим. 3): КО. С. 460-461. Перевод с французского Л. Я. Гинзбург; впервые опубликован там же.
С датировкой первопубликаторов ("16.06.1905"), основанной на не вполне четко читаемой помете автора, не позволяют согласиться: 1) уподобление Ферамена "октябристу", то есть стороннику политической партии, возникшей после Манифеста 17 октября 1905 г.; 2) указание на дачу Эбермана, в которой Анненский поселился в начале 1906 г.; 3) тот факт, что воскресеньем было 16 июня именно 1906 года.
1 Первое по времени упоминание в разысканных письмах нового царскосельского адреса И. Ф. Анненского.
Эберман Александр Леонтьевич (1830-1902) -- известный врач, общественный деятель, председатель правления С.-Петербургского врачебного общества взаимной помощи, издатель медицинской литературы, автор стихотворных текстов на случай.
Из формулярного списка о его службе, отложившегося в институтском деле его младшего сына (ЦГИА СПб. Ф. 492. Оп. 2. No 4767), явствует следующее: "доктор медицины Действительный Статский Советник Александр Леонтьевич Эберман, причисленный к Министерству Народного Просвещения, родился 15-го Августа 1830 года, Лютеранского исповедания. <...> Из иностранцев. <...> Присягнул на подданство России <...> 15 июня 1854 г. <...> Женат на дочери Брауншвейгского купца, девице Елене Федоровне Мейер, родившейся 21-го Августа 1842 г.; имеет детей: сыновей: Александра, род. 13 Марта 1865 г. и Генриха, род. 20 Июля 1874 г. и дочь Елизавету, род. 8 Апреля 1869 г. Жена и дети реформатского вероисповедания" (Л. 7об.-8).
В 1867 г. А. Л. Эберману был отведен участок у Колонистского пруда, являющегося частью Павловского водовода, в Отдельном парке Царского Села для строительства заведения, "использующего в лечебных целях минеральную воду", а также лечебницы для лечения грудных болезней сжатым воздухом. Отдельный парк и сейчас занимает довольно обширную территорию, внешними границами которой являются Павловское и Московское шоссе, Софийский бульвар и железнодорожная линия С.-Петербург -- Павловск. Основные постройки лечебницы Эбермана были возведены в 90-х годах XIX века. При лечебнице мастером В. Миллером был устроен сад, на участке располагались оранжереи.
После смерти А. Л. Эбермана участок вместе со всеми постройками перешел к его вдове Елене Федоровне Эберман (1842-1905), а после ее кончины владельцами всего этого имущества стали их сыновья: врач-хирург, доктор медицины Александр Александрович (1865-1931), постоянно проживавший в Царском Селе "против Фрейденталской колонии, собств. дача" (Справочный указатель: Адреса практикующих врачей в г. Царском Селе и Павловске // Царскосельская газета. 1906. No 57. 8 апр. С. 3-4), и инженер-технолог Генрих Александрович (1874-19??), окончивший гимназический курс в Главном немецком училище Св. Петра в С.-Петербурге в 1894 г. и в том же году поступивший в число студентов механического отделения С.-Петербургского технологического института и обучавшийся в нем до 1899 г., но, вероятно, так и не сумевший стать дипломированным специалистом: в его институтском деле (ЦГИА СПб. Ф. 492. Оп. 2. No 4767) нет указаний на завершение им полного курса обучения. Тем не менее он приступил к практической инженерной деятельности, и в справочном издании на 1907 г. указывается, что он служил ревизором службы тяги Управления Балтийской и Псковско-Рижской железной дороги и постоянно проживал в С.-Петербурге по следующему адресу: ул. Заротная, 22 (Весь Петербург на 1907 год: Адресная и справочная книга г. С.-Петербурга. [СПб.]: Издание А.С.Суворина, [1907]. Паг. 3. С. 816). В 1907 г. братья разделили участок, доставшийся им по наследству, между собой (см. подробнее: Семенова Г. В. Отдельный парк // Памятники истории и культуры Петербурга. Исследования и материалы / Администрация С.-Петербурга, Ком. гос. контроля, использования и охраны памятников истории и культуры; [Сост. А. В. Корнилова]. СПб.: ООО "Белое и черное", 1997. Вып. 4. С. 124--125; Груздева А. Г., Чурилова Е.Б. Участок доктора медицины А. Л. Эбермана // Груздева А. Г., Чурилова Е. Б. Историческая застройка Московского шоссе в Отдельном парке Царского Села. СПб.: Серебряный век, 2005. С. 8-15. (Прогулки по городу Пушкину)).
В каком именно из домов, построенных на участке Эбермана (см. схематический план участка и описание размещенной на нем недвижимости, датированные соответственно 1872 г. и 1890 г.: Груздева А.Г., Чурилова Е.Б. Указ. соч. С. 10, 49), жил Анненский в течение 1906-1908 гг., документально установить не удалось, хотя в упомянутой выше краеведческой литературе утверждается, что семья Анненского проживала в доме, который в результате межевания отошел к Г. А. Эберману и на месте которого сейчас стоит трехэтажный многоквартирный дом из силикатного кирпича.
2 Письмо Мухиной в архиве Анненского не сохранилось.
3 Ферамен, Терамен (Θηραμένης) -- афинский политический деятель, противник политических крайностей, отстаивавший интересы "среднего" класса. В 411 г. до н. э. член так называемого "правления четырехсот", которое было во многом благодаря его усилиям упразднено. Конституция, выработанная им и имевшая умеренно-олигархический характер, заслужила похвалы Фукидида и Аристотеля, но уже весной 410 г. после военных успехов Алкивиада была уничтожена и заменена прежней, устанавливающей неограниченное демократическое правление. Способствовал заключению мира со Спартой, силы которой осаждали Афины; один из 30 тиранов, правление которых в Афинах было установлено вождем спартанцев Лизандром. Противник насилия и беззакония, к которым обычно прибегали тираны, Ферамен выступал против их действий, что вызвало издание двух законов, направленных лично против него. Жертвой этих законов он, по Аристотелю, и стал.
Речь здесь идет о работе Анненского над трудом, который в автографе озаглавлен "Афины V века" (РГИА. Ф. 6. Оп. 1. No 99. 453 л.); публикация этого труда, сверх меры насыщенного аллюзиями на современную Анненскому российскую политическую ситуацию, недавно осуществлена В. Е. Гитиным (см.: Гитин. ТЕ. С. 39-146). Гитин же впервые указал на связь комментируемого письма с этим текстом (Гитин Владимир. Иннокентий Федорович Анненский и его лекции по античной драме // ИАД. С. 6).
Анненский работал над этим сочинением несколько лет как над введением ко второму тому "Театра Еврипида". Через некоторое время он увидел в нем каркас монографии "Еврипид и его время", которую одно время предполагал издать на немецком языке (см. прим. 5 тексту 66); характерно его примечание, завершающее одну из публикаций, непосредственно связанную с упомянутой работой (Анненский И. Афинский национализм и зарождение идеи мирового гражданства// Гермес. 1907. Т. III. No 1.1 окт. С. 21-25; No 2.15 окт. С. 50-52): "Из книги "Еврипид и его время", готовящейся к печати" (С. 52).
О соотношении "Афин V века" с архивным делом, озаглавленным в соответствии с авторской волей "Еврипид и его время" (см.: РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. No 95) и опубликованным В. Е. Гитиным (Гитин. ТЕ. С. 17-38), а также с одноименной неразысканной работой Анненского см. подробнее комментарии исследователя (Там же. С. 397-399).
Деятельность Ферамена, который, по мнению Анненского, "не был убежденным олигархом" (Там же. С. 94), анализируется в пятой главе этого сочинения (см.: Там же. С. 94-98); о работе над ней, по-видимому, и идет речь в этом письме: там так или иначе упоминаются все античные "герои" этого письма.
Приведя характеристику Ферамена, данную Ю. Белохом ("Мы, <...> которые стоим на таком же поле битвы между алчным <...> пролетариатом и алчным юнкерством, не откажем нашему аттическому <в автографе -- античному.-- А. Ч.> соратнику в сочувствии"), Анненский пытается сформулировать свое отношение к этому персонажу, не проецируя его на сферу актуальных политических явлений: "Но меня Ферамен интересует с другой стороны. Его политические воззрения -- "смесь реакции и радикализма" -- являют собой политическое искание, и Ферамена, как Алкивиада<,> м<ожет> б<ыть,> правильнее рассматривать вне их практического влияния, лишь как две формы индивидуалистического провидения той эпохи, для которой понятия об аф<инской> демократии и аф<инской> олигархии являются архаизмами. С одной стороны<,> чисто кабинетная программа и пакт с Лисандром, в виду срываемых Афинских стен, с другой -- авантюра и интрига, но пути будущего не всегда гладки" (Там же. С. 98).
Любопытно, что публикатор "Афин V века", не ставящий под сомнение ошибочную датировку письма, приводит один факт, указывающий на более позднюю его хронологическую приуроченность: "Итак, в письме говорится о почти законченной в июне 1905 г. работе над пятой главой и планах в ближайшем будущем начать восьмую. Вместе с тем в этой же пятой главе (низ листа 72 в рукописи <на самом деле листа 172.-- А. Ч.>) имеется зачеркнутая строчка "Но люблю я одно невозможно" <в автографе строка эта, "перевернутая" по отношению к основному тексту, скорее подчеркнута, чем зачеркнута.-- А. Ч.>. Строчка эта не имеет отношения к тексту статьи; это -- заключительная строка стихотворения Анненского "Невозможно" <...> Вероятно, стихотворение писалось в начале января 1907 г., что дает основание предположить, что в то же приблизительно время Анненский работал над пятой главой статьи "Афины V века", если, конечно, не предположить, что строка эта возникла у него за полтора года до окончания стихотворения и только позднее оформилась в целое стихотворение" (Там же. С. 396).
4 Алкивиад Клиниу Скамбонид (Ἀλκιβιάδης Κλεινίου Σκαμβωνίδης) (около 450-404 до н. э.) -- политический и военный деятель древних Афин, ярчайший представитель радикальной афинской демократии; крайне честолюбивый, он неоднократно менял политические ориентиры (см. о нем подробнее в цитированном труде Анненского: Гитин. ТЕ. С. 86-94), жизнь свою закончил в изгнании.
5 Аристофан (Ἀριστοφἀνης) (около 445 -- около 385 до н. э.) -- древнегреческий драматург, "отец комедии", высоко ценимый Анненским как один из "верных рыцарей иронии", по выражению С. К. Маковского (Маковский. ПС. С. 150).
Именно Аристофану посвящена первая связанная с античной драматургией публикация Анненского (см.: А-ий И.[Рец.] // Библиограф. 1888. No 9-10. С. 324. Рец. на кн.: Лягушки. Комедия Аристофана. С греческого перевел с присоединением необходимых примечаний К.Нейлисов. СПб., 1887). В архиве Анненского сохранился также текст "Характеристика Аристофана" (см.: РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. No 102. 12 л.), фрагменты которого были опубликованы В. Е. Гитиным в комментарии к "Афинам V века" (см.: Гитин. ТЕ. С. 453-454). В книге "Краткий отчет об Императорской Николаевской Царскосельской гимназии за последние XV лет ее существования (1896-1911): (Дополнение к краткому историческому очерку этой гимназии за первые XXV лет (1870-1895))" (СПб.: Тип. В. Д. Смирнова, 1912. С 40) сообщалось, что в гимназии "в 1899-1900 гг. был организован ряд лекций для учеников старших классов: были прочитаны лекции на следующие темы: "Общественное значение комедий Аристофана" (И. Ф. Анненский)".
Наследие Аристофана анализируется в восьмой главе указанной работы (Гитин. ТЕ. С. 125-130), при этом затрагиваются и литературные отношения Еврипида и Аристофана, автора комедии "Лягушки", в которой трагедии Еврипида подверглись комическому переосмыслению: "Еврипид едва ли был во вражде с Аристофаном: по крайней мере его <Аристофана> поэзия не дает основания для такого предположения. Здесь скрывалось скорее прежде всего<,> мож<ет> б<ыть,> нагюлов<ину> профессиональное недоверие и даже злоба к искателю новизны во всем: в ситуациях, в источниках пафоса, в трактовке мифа, в музыке; комика возмущала и сентиментальность, и манерность, и софизмы Еврипида. Здесь ему легче было стать на точку зрения пережитого дня, почувствовать в самом себе этого человека традиции и здравого смысла, Дикэополиса или Тригея. Даже совпадение вкусов у него и у Еврипида должно было раздражать Аристофана: мир комика и мир трагика плохо мирились один с другим: в одном затевались веселые свадьбы, а другой сулил досуги для занятий философией. М<ожет> б<ыть,> в Аристофане говорила и зависть" (цит. по автографу: Л. 378-380).
6 Очевидно, речь идет о работе над докладами о многостраничных 6-12-м томах "Сочинений" И.Н.Потапенко и о 1-м томе "Исторической хрестоматии по истории русской словесности" В. В. Сиповского, которые Анненскому было поручено подготовить к заседанию ООУК МНП 21 июня 1906 г. (см.: ИФА. III. С. 171-180, 286).