Псков, 15.10.1906
15/Х 1906
Ц.С.
Мой дорогой соловей!
Мне кажется почему-то, что это письмо Вам подадут утром 17-го, когда Вы будете еще потягиваться в постели, готовясь вставать после кануна, после того, как Вы пели и хорошо пели перед публикой1 и в отсутствии того, для которого Вы все равно не могли бы спеть лучше, чем однажды (я помню когда, а Вы помните?) спели "Оставь меня"2. Не знаю уж, право, оставил ли он, или нет -- ту, которая так драматично его об этом молила. Вернее, что не оставил... Но бросим эту пару... выпутываться, как она хочет, из своих мелодраматических тенет...
Милая Нина, как мне скучно, как мне скверно... Гостиница, где я остановился, не то эстонская, не то немецкая3. Клопов, правда, нет... Но есть песни -- есть биллиард и пиво... пиво... целый океан пива, который грозит, пройдя через немцев, потопить целую канализационную систему. Всю ночь я сегодня не спал, отчасти под влиянием возбуждения и споров по глупейшему делу, которое подняло на ноги целый Псков4, -- отчасти вследствие невозможной гулкости дома... Эти негодяи своими пьяными голосами и пьяным потом, одной идеей их растрепанного бессюртучья и немецкой тупости исполняют меня какой-то бессильной злобы против моего поручения... Эти бочки так горланят, что можно подумать, будто они сговорились утешить меня в потере Вашего пения... нет, даже не пения, а какой-то чуткой и трепетной грусти, которую я так люблю в Вашем пении, мой милый соловей.
До свидания, Нина.
Ваш И. А.
Печатается впервые по тексту автографа, сохранившегося в фонде И. Ф. Анненского (РО ГЛМ. Ф. 33. Оп. 1. No 3. Л. 5-6об.).
Вопреки авторскому обозначению, письмо (как явствует и из его содержания) написано во Пскове, куда Анненский был вынужден дважды в октябре-ноябре 1906 г. выезжать в служебные командировки по поводу "беспорядков" в Псковском Сергиевском реальном училище, формально же -- "для ревизии местных учебных заведений".
Первая из этих ревизионных поездок состоялась во второй декаде октября 1906 г. В отчете о ревизии (см. прим. 5) сам Анненский точно определял, когда он оказался в этом городе: "Я приехал в Псков в ночь с пятницы на субботу и в субботу, 14-го октября утром после официальных визитов представителям высшей власти администрации попал в Реальное Училище как раз к заседанию Пед<агогического> Совета" (Л. 71об.).
1 Где происходило упомянутое Анненским выступление Бегичевой, установить пока не удалось.
2 Речь идет о романсе "Оставь меня" композитора, виолончелиста, музыкального педагога Карла Юльевича Давыдова (1838-1889) на слова Байрона в переводе П. Гнедича (No 2 из Ор. 26 "Три романса [для голоса и фортепиано]", посвященного Владимиру Ивановичу Иванову (Давыдов К. Ю. Оставь меня: Для контральто с фортепиано: Соч. 26: h-Fis: Из Байрона. СПб.; Гамбург: А. Битнер; Д. Ратер, [Б. г.] 5 с.)). Подробнее об этом произведении см.: Гинзбург С. Л. Проф. К. Ю. Давыдов: Глава из истории русской музыкальной культуры и методической мысли / Ленинградская гос. консерватория. [Л.]: Музгиз; Ленинградское отделение, 1936. С. 68,176.
Привожу здесь текст этого романса по следующему нотному изданию: Арии, романсы и песни из репертуара К. Г. Держинской: Для сопрано в сопровождении фортепиано / Сост. В. Подольская. М.: Музыка, 1971. С. 96-98:
Оставь меня! Меня печаль тревожит.
Душа мучительных раскаяний полна.
И вот она уж вынести не может
Всего того, что вынесла она.
Оставь меня! Безумствуя, тоскуя,
Как бредом пламенным, тобой исполнен я.
И все, что чувствую, чего желать могу я:
Все в этом возгласе: оставь меня!
Ср. "Оставь меня..." во включенном впоследствии в состав "Трилистника проклятия" стихотворении Анненского "О нет, не стан..." (1906), в котором романсовый антураж: интонации и свойственный этому жанру образный арсенал (см. текст 181 ) -- присутствует в преображенном виде.
О. С. Бегичева, воспроизведя в своем комментарии текст романса, добавила: "Этот романс Н<ина> Петр<овна> пела так сильно, что у слушателей пробегали мурашки по спине" (РО ГЛМ. Ф. 33. Оп. 1. No 6. Л. 8).
3 Анненский остановился во Пскове в гостинице "Петербургская" (ср. текст 131), располагавшейся по следующему адресу: Сергиевская ул., д. Гитца.
В 1913 г. этой гостиницей заведовали Яков Яковлевич и Вилле Якубов Даугау (Памятная книжка Псковской губернии на 1913--1914 гг. / Издание Псковского Губернского Статистического Комитета. Псков: Тип. Губернского Правления, 1913. С. 430).
4 Значительная часть отчета Анненского о командировках в Псков (см. его автограф, озаглавленный "Отчеты по ревизии в Псковском реаль<ном училище>" и датированный автором 30 октября 1906 г.: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. No 10250. Д. 65-73об., 75-83об.) посвящена именно первой поездке.
Внешняя канва конфликта, из-за которого в училище разгорелись беспорядки, была связана с отношениями между учителем математики и учеником 4-го класса Арвидом Клаваном, сыном бывшего народного учителя, а в начале 1906 г. писца (секретаря) собраний родителей учащихся. Ученик, публично и весьма некорректно выразивший несогласие с неудовлетворительной оценкой, выставленной ему учителем А. В. Пирожковым, был сначала наказан решением директора (5 часов карцера). 10 октября состоялось совещание педагогического совета, в котором участвовал и председатель родительского комитета училища H. M. Кисляков. Отменив наказание, назначенное директором, педагогический совет единогласно постановил временно удалить ученика 4-го класса Клавана до 1 января 1907 г. с правом поступления по экзамену.
Это решение спровоцировало события, которые обсуждались и на родительских собраниях в училище, и в местной прессе. В одной из анонимных публикаций сообщались подробности "шумного" (см.: Городская хроника: Заседание родителей // Псковский городской листок. 1906. No 81. 18 окт. С. 1. Без подписи) заседания родителей воспитанников училища, продолжавшегося 15 октября до 11 часов вечера: "Председатель родительского комитета, г. Кисляков толково разъяснил в точности характер действия не только провинившегося ученика, но и учеников четырех классов, которые незаконно ворвались в запертый гимназический зал, где и устроили митинг. Педагогический совет постановил ученика К. освободить от посещения уроков до января будущего года и принять его по выдержании экзамена за целый полугодовой курс. Родительский комитет с своей стороны постановил ходатайствовать о приеме ученика К. в более кратчайший срок и без экзамена. По этому поводу проходили оживленные прения: одни находили поведение ученика не уместным, другие же стояли за ученика, находя, что ответ его заслуживал 3, а не 2 и пр. Третьи желали жаловаться в округ и даже г. министру, г. Кисляков просил присутствующих несколько успокоиться; даже сам министр не имеет права изменять оценки знания предмета, произведенной учителем. Кроме того округ или министр препроводит жалобу на рассмотрение и распоряжение педагогического совета. Так, собрание не пришло к окончательному решению дела, которое отложено до нового собрания.
Сколько бурных речей, шумных слов, душевных волнений из-за двойки! А там люди говорят еще, что двойка не важный предмет" (Городская хроника: К собранию родителей // Псковский городской листок. 1906. No 82. 22 окт. С. 3. Без подписи).
Анненский, стремясь к разрешению конфликта, усмотрел в решении педагогического совета неточности в формулировке наказания, несоответствие этого решения нормативным документам и способствовал смягчению наказания и устранению препятствий, грозящих ученику, в виде экзаменов при восстановлении.
Однако во время этой поездки Анненскому, установившему хороший рабочий контакт и с администрацией училища, и с руководителем родительского комитета, пришлось столкнуться с рядом неприятных моментов, довольно подробно описанных им в отчете: "В среду 18-го октября я был в Училище без 10 минут 9. Уроки начались во всех классах благополучно; отсутствовавших в старших классах было довольно много. В 4-м же были почти все налицо. Я посетил 5 уроков и везде видел полный порядок и спокойствие; лишь в исходе второго урока в зале и соседних помещениях стало слышаться движение и шум, хлопанье дверей: это собирались беспокойные, которые решились во что бы то ни стало помешать урокам. В перемену было шумно, появились ученики, державшие себя вызывающе, с шапками в руках; послышались революционные песни, свистки. Три ученика подошли к директору <Николаю Владимировичу Благовещенскому.-- А. Ч.> и в моем присутствии просили у него права собраться. Он отказал, но при этом, мне кажется<,> с ущербом для своего авторитета и достоинства, сослался на мое запрещение. Тогда шум усилился;> и одиозность стала обращаться исключительно на Окружного Инспектора. Чтобы подать пример местным педагогам, я вошел в толпу<,> пробрался к кафедре и стал<,> прислонившись к ней спиной, чтобы помешать сходке. Так я и простоял до звонка, чтобы бунтари потерпели неудачу: это уменьшает их успех среди нейтральных элементов. Когда пробил звонок, спокойные пошли по классам, а неспокойные в свой зловонный клуб. Мне, по порядку дня, надо было отлучиться для обзора частных школ, с какой целью за мною и заехал директор народн<ых> уч<илищ>. Между тем я послал в Управу за Предс<едателем> родит<ельского> ком<итета>, и он провел в училище до 3 часов. Я же вернулся туда к 20' 2-го. Беспокойство, между
тем, возросло. Когда я вторично входил в швейцарскую, то сверху лестницы ученики встретили меня свистом и явно враждебными криками, но долго не выдержали этой позиции, а когда я поднялся к ним, разбежались" (ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. No 10250. Л. 76-77об.).
В отчете Анненским были воспроизведены (Там же. Л. 75об.-76) положения, которые он сформулировал в заседании педагогического совета Псковского реального училища. Суждения эти представляются крайне интересными (бесспорно, необходимо учитывать при этом, кому адресован документ) и сами по себе, и как ретроспективный взгляд на события, происходившие в Царскосельской гимназии в 1905 г., и как свидетельство некоторого смещения акцентов в административно-педагогической позиции Анненского в непростое для педагогов время революционного брожения в обществе:
1. Воспитательные задачи, возлагаемые на учителя, заключаются главным образом в том, чтобы улучшать качество своего преподавания.
2. В последнее время мы, т<о> е<сть> школьные педагоги, слишком часто прибегаем к направлению нашей деятельности, как единичной, так и коллегиальной на цели умиротворения школы. Цель эта слишком неопределенная, а достижение ее зависит очень редко от нас. Опыт еще слишком мал, чтобы можно было основываться на его показаниях. Затем умиротворение бывает только кажущееся, и в нем иногда таятся зерна будущей неурядицы: так в нынешнем году Пск<овское> Р<еальное> уч<илище,> может быть<,> пожинает плоды своей умиротворительной деятельности прошлого года. Пед<агогический> Сов<ет> разрешил ученикам собрания: этой организацией и воспользовались внешние силы; а учитель, который, по выбору учеников, был бессменным председателем собраний, оказывается теперь до некоторой степени их жертвой. Дело не в том, чтобы умиротворять, а надо исполнять свои обязанности, не думая слишком много о том, что выйдет из этой иногда весьма затрудненной работы.
3. К ученическим проступкам надо относиться не как к проступкам большой важности, а низводить наказуемых в разряд неполномерно рассуждающих людей и не допускать при этом до того, чтобы они чувствовали себя героями и борцами.
Кроме того я заявил Педагогическому Совету, что, не входя в теоретическое обсуждение вопроса о пользе или вреде ученических собраний, я полагаю, что П<едагогический> С<овет> более таких собраний разрешать или устраивать не будет и что во всяком случае вся ответственность за новые беспорядки, связанные с этой формой умиротворения, падет теперь на Пед<агогический> Сов<ет>.
Несколько позже той же осенью 1906 г. Анненский столкнулся и с другого рода неприятностями, так или иначе связанными с его служебной деятельностью и нашедшими отражение в одной из газетных публикаций: "Председатель Царскосельской уездной земской управы В. А. Ветвеницкий, исполняя постановление уездного земского собрания, поднял вопрос об организации в г. Царском Селе и уезде вечерних народно-просветительских курсов. 8-го ноября в помещении уездной управы им было созвано совещание из преподавателей местных учебных заведений и сведущих лиц для обсуждения предполагаемого дела. Из происшедшего обмена мнений выяснилось, что постановление уездного собрания легче всего будет осуществить при содействии С.-Петербургского общества народных университетов. Представитель общества д. ст. сов. Н. В. Дмитриев горячо отстаивал эту идею, говоря, что для присоединения к обществу достаточно будет учредить его местную комиссию. Совещание отнеслось к предложению Дмитриева крайне сочувственно и наметило в качестве председателя предполагаемой комиссии окружного инспектора М-ва Нар. Пр. И. Ф. Анненского, а в качестве ее членов нескольких преподавателей. <...> Царскосельская полиция усмотрела в совещании <...> незаконное сборище, а в устройстве чтений небывалую крамолу; по начальству полетели доносы; председатель управы имел неприятное объяснение с полицмейстером... и, надо думать, симпатичное предприятие не осуществится" (Зарвавшийся администратор // Пригородная жизнь. 1906. No 1. 27 ноября. С. 2. Без подписи).
В день публикации процитированной выше заметки Анненский председательствовал в проведенном в канцелярии Попечителя С.-Петербургского учебного округа совещании преподавателей истории столичных гимназий "по вопросу о постановке преподавания истории в гимназиях". Писарской протокол этого совещания, подписанный Анненским и отложившийся в архивном деле "Ларинская гимназия. Переписка и сведения о преподавателях и учениках 1906г." (ЦГИАСПб. Ф. 139. Оп. 1. No 10566. Л. 109-110об.), несмотря на то, что позиции конкретных его участников и, в частности, председателя в документе не обозначены, представляет несомненный интерес и должен приниматься во внимание исследователями жизни и наследия Анненского:
В совещании, происходившем под председательством Окружного Инспектора д. с. с. И. Ф. Анненского, приняло участие 18 преподавателей истории. <...>
По предложению Председателя Собрание ограничилось обсуждением вопроса о реформе курса истории VIII класса и об экзаменационных требованиях по этому предмету на выпускном испытании на аттестат зрелости. <...>
Большинство <...> высказалось за замену Древней Истории в программе VIII кл. Новой Историей, преимущественно XIX века, с выделением этого последнего отдела из курса VII кл., причем в пользу такой замены приводили и более тесную связь современного мира с ближайшими эпохами истории и больший интерес к последним со стороны учащихся. Указывали и на то, что именно в настоящее время, при чрезвычайно остром интересе учащейся молодежи к революционному движению в России, которым эта молодежь в значительной части своей захватывается и увлекается вплоть до активного в нем участия, главным образом вследствие отсутствия научной подготовки и знакомства лишь с односторонней и пристрастной партийной литературой,-- основательное, спокойное и беспристрастное ознакомление молодых людей с историей революционных движений последнего столетия помогло бы им более критически и хладнокровнее разбираться в совершающихся кругом нас событиях. <...>
Совещание, начавшись в 7 1/2 часов вечера, было закрыто председателем в половине двенадцатого.
Председатель Совещания И. Аннен<ский>