На завтра, въ полдень, пришелъ ко мнѣ Яшка. Онъ былъ очень взволнованъ. Войдя и поздоровавшись, онъ тотчасъ же заговорилъ охрипшимъ и взволнованнымъ голосомъ:
-- Вотъ такъ обчество у насъ, пропади оно пропадомъ!.. Вѣдь они намъ пашпортовъ не даютъ, хоть ты или и топись!.. Вотъ и говори, что хрещены люди. Хрещены -- а хуже нехристей! Еврея упросишь, а ихъ нѣтъ...
-- Почему же не даютъ?-- спросилъ я.
-- Деньги требуютъ, вотъ отчего!
Онъ присѣлъ и заговорилъ спокойнѣе.
-- Мы, видите ли, люди дворовые, намъ надѣлу не дадено: на то была воля панская, такъ насъ и записали. Будто мы у Бога теля украли, что намъ вышло хуже, чѣмъ всѣмъ... Вотъ жили мы безъ надѣла, плотничествомъ занимались. Потомъ общество дало намъ надѣлы, дало, а черезъ два года "живосиломъ" и опять отняло. Остались мы тогда должны обществу 20 р.: я -- 8 р. 10 к., а братъ -- 12 р. Потомъ мы брали общественнаго хлѣба, какъ считаютъ, рублей на 10... Тутъ, сами знаете, неурожаи подскочили; общество, правду сказать, и не крѣпко требовало отъ насъ эти деньги, а теперь вотъ требуетъ, чтобы сразу всѣ 30 р. отдали, а то не пуститъ...
-- Что же вы сказали?
-- Я вотъ что сказалъ: у меня домъ есть, мой домъ новый, хорошій, если продать его, дадутъ рублей восемдесятъ; вотъ я свернулъ на свой домъ и долгъ брата, и сказалъ обществу:-- "Братцы, подождите, оттуда вышлю всѣ 30 р., а домъ вамъ въ залогъ". Нѣтъ, не хотятъ!.. Ну, я нашелъ человѣка, что хочетъ поручиться за меня обществу: если я до Петра не уплачу, то онъ уплатитъ,-- тоже не хотятъ! Галдятъ въ одинъ голосъ:-- "Сейчасъ деньги вноси, тогда и летай вѣтромъ въ полѣ!" Вотъ народъ-то! Они, видишь, хотятъ, чтобъ я выдалъ К. (мѣстный кулакъ) вексель у нотаріуса на эти 30 р. подъ домъ, а К. сейчасъ ихъ уплатитъ обществу. А вы знаете К.?-- ему только задолжи, а ужъ домъ навѣрно за нимъ останется за тридцать-то рублей, навѣки вѣковъ.
-- Отчего же вы теперь же не продадите дома?
-- Какъ можно!-- отвѣтилъ онъ энергично.-- Вотъ когда доѣду туда и буду знать, что тамъ останусь, тогда и напишу своимъ родичамъ, чтобы продали домъ. А купитъ его Василь Васильевичъ, тотъ, что хочетъ поручиться обществу за эти 30 р. А теперь я не могу продать: кто его знаетъ? какъ тамъ будетъ? можетъ, придется и назадъ сюда пріѣхать. Остается у меня домъ, я къ нему всегда могу пріѣхать: въ своемъ домѣ я всегда двери найду; тогда и землю достать можно. А продалъ -- ты ужъ здѣсь чужой человѣкъ.
Онъ помолчалъ немного.
-- Я бы имъ теперь отдалъ эти 30 р., у меня и у брата найдутся эти деньги,-- заговорилъ онъ опять:-- да чѣмъ же намъ тогда ѣхать? Какъ намъ ѣхать тогда безъ гроша? Выѣхать на первый бугоръ и бѣжать въ первую слободу кусокъ хлѣба просить? Вѣдь такъ нельзя!..
На глазахъ у него навернулись слезы, и онъ замолчалъ.
-- Кто же главные крикуны?-- спросилъ я.
-- Кто?-- оживился онъ, отеревъ рукавомъ глаза:-- всѣ! Всѣ кричатъ! Вѣдь это стадо овечье! Видѣли вы, какъ овцы идутъ: бе-е, бе-е!-- такъ и тутъ. Стоишь только и голову поворачиваешь на всѣ стороны. Одинъ кричитъ: "не пустимъ!" другой: "сейчасъ деньги неси!" третій: "домъ продай!" И не знаешь, кому прежде отвѣчать...
-- За что же міръ на васъ такъ серчаетъ?-- спросилъ я.-- Не можетъ же быть, чтобы всѣ нападали на одного человѣка безъ всякой причины?
-- Да на меня никто не серчаетъ,-- отвѣтилъ онъ тихо, съ горечью.-- Я никому худа не дѣлалъ... Вы знаете, какъ у насъ на сходкѣ бываетъ?-- всѣ говорятъ: "отпустить человѣка, что его держать, пусть ѣдетъ", а одинъ или два загалдятъ: "нѣтъ, чтобъ деньги раньше уплатилъ!" -- и ничего не подѣлаешь: и прежніе, что говорили "отпустить", или замолчатъ, а не то тоже закричатъ "нѣтъ"... Говорите -- сердиты,-- заговорилъ онъ опять, помолчавъ.-- Вотъ старый С--ко кричитъ громче всѣхъ, а я ему никогда ничего худого не дѣлалъ. А кричитъ онъ вотъ почему: онъ судится съ "Комаромъ", а "Комаръ" дворовый,-- вотъ онъ и сердитъ на всѣхъ дворовыхъ: "чтобъ безземельныхъ дворовыхъ, кричитъ, здѣсь не было! Уплати деньги, и съ Богомъ!" Кричитъ, ругается старикъ, а загибаетъ такія слова, что и молодому грѣхъ. Ему и на сходку-то ходить не полагается,-- ему, по годамъ, Богу молиться, грѣхи отмаливать пора, а онъ какія слова-то на сходкахъ гнетъ!.. Другіе кричатъ тоже не по злобѣ на меня, а хотятъ, чтобъ я ведро водки выставилъ. А я водки не выставлю. Другое дѣло, еслибъ мнѣ что простили. А то намъ и хлѣба, что брали, не хотятъ простить, а по совѣсти его не слѣдуетъ отъ насъ требовать: мы каждый годъ на общественную кассу работали, гамазѣи даромъ поправляли, а окромя этого хлѣба ничего изъ кассы не брали!
Онъ тяжело вздохнулъ и съ горечью посмотрѣлъ на меня.
-- Такая-то бѣда,-- заговорилъ онъ опять черезъ минуту:-- прямо голову потерялъ! Вѣдь вчера я уже было совсѣмъ отдумалъ ѣхать -- ничего съ обществомъ не подѣлаешь! Да проѣзжіе люди опять подняли меня ѣхать и ѣхать... Вы, можетъ, видѣли, вчера проѣхали здѣсь люди съ колесами,-- вотъ они разсказали, что въ прошломъ году до самаго Урала, до Дарьи-рѣки доходили. Видѣли тамъ, говорятъ, нашихъ покровскихъ, 5 семействъ. Хорошо, говорятъ, живутъ: 30 коп. пудъ пшеничной муки... Вотъ я опять и положилъ -- ѣхать...
-- Что же вы думаете теперь дѣлать?
-- Думаю завтра на сходку пойти и опять просить. Скажу: "или отпустите, или дайте здѣсь землю, чтобъ я зналъ, что я тоже у Бога человѣкъ, и никуда тогда не поѣду". А какъ опять мнѣ ничего не скажутъ, я пойду въ волость и попрошу, чтобы мнѣ хоть полугодовой пашпортъ дали. Вѣдь я къ волости-то и приписанъ; всѣ безземельные къ волости приписаны...
-- Въ такомъ случаѣ, зачѣмъ же вамъ у нашего общества просить паспортъ? обращайтесь прямо въ волость,-- замѣтилъ я.
-- Да общество-то, должно, раньше сказало старшинѣ, чтобъ онъ намъ пашпортовъ не выдавалъ, потому, молъ, должны... Ну, а полугодовой, я считаю, онъ намъ дастъ. На заработки онъ насъ долженъ отпустить. А если не отпуститъ -- я въ станъ пойду... А какъ дастъ намъ полугодовые пашпорта, намъ больше ничего и не надо. Мы пойдемъ себѣ съ семействами, будемъ по дорогѣ останавливаться и работать. Будемъ до крови работать, заработаемъ 15 р. и пришлемъ имъ. Намъ вышлютъ опять на полгода. Потомъ мы опять пришлемъ 15 р.-- и совсѣмъ чисты будемъ. Такъ, я думаю, самое лучшее.
-- А мнѣ кажется,-- замѣтилъ я:-- какъ пойдете сейчасъ съ семействами, вамъ трудно будетъ по дорогѣ столько заработать, чтобы и себя прокормить, и сюда посылать.
-- Ничего, заработаемъ!-- отвѣтилъ онъ съ увѣренностью.-- Вѣдь мы плотники, а тамъ въ плотникахъ, говорятъ, нужда. Въ Донихинѣ, говорятъ, плотниками-то какъ нуждаются!.. Вы вотъ нашего мужика возьмите: даромъ, что онъ всю жизнь воламъ хвосты крутитъ,-- а вѣдь колушка самъ не умѣетъ отесать, телѣги не сладитъ. А мы все сдѣлаемъ: и телѣгу сладимъ, и колеса сдѣлаемъ, и амбаръ выстроимъ. Мы пойдемъ полегоньку, ну, и заработаемъ. Будемъ до крови биться, мы къ этому, слава Богу, уже привычны!..