Если бы нищета представляла собою предметъ гордости и тщеславія, то Сора могла бы гордиться своимъ происхожденіемъ. Ея отецъ, дѣдъ, прадѣдъ -- всѣ предки до десятаго колѣна были истинными, чистокровными бѣдняками, безъ всякой "примѣси", "какъ Богъ велѣлъ".
Они были бѣдняками, но не ремесленниками!.. Сора это хорошо помнила и гордилась этимъ. Ея дѣдъ былъ служкой при большой синагогѣ. Только вотъ отецъ... Горькая нужда заставила его стать ремесленникомъ! И какимъ ремесленникомъ -- портнымъ-лапотникомъ. Эта же самая горькая, безысходная нужда заставила и мужа Соры изъ меламеда сдѣлаться землекопомъ.
Шмуэль-лапотникъ, отецъ Соры, имѣлъ четырехъ дочерей, изъ которыхъ самой старшей была Сора. Шмуэль овдовѣлъ, когда послѣдней не было еще полныхъ 13 лѣтъ -- и всѣ хозяйственныя заботы сразу легли на ея неокрѣпшія плечи. Она должна была замѣнить своимъ младшимъ сестрамъ мать, должна была работать и, къ тому еще, поддерживать отца, котораго совершенно пришибла, пригнула къ землѣ преждевременная смерть жены.
Сора съ перваго же дня покорно впряглась въ ярмо, работала съ утра до поздней ночи, вела хозяйство и "воспитывала" сестеръ. Вѣчная нужда, постоянная неувѣренность въ завтрашнемъ днѣ рано состарили Сору, задушили въ ней всякую молодость, и къ 17-ти годамъ она уже выглядѣла старушкой, ходила сгорбившись, со сморщеннымъ лбомъ, съ озабоченнымъ лицомъ, съ потухшими глазами. Въ молодомъ сердцѣ, не успѣвъ расцвѣсти, завяли, замерли всѣ чувства молодости, всякое стремленіе къ счастью, къ любви... Разъ, одинъ только разъ въ этомъ сердцѣ шевельнулось нѣчто похожее на любовь, но это было мимолетное, такое хилое и бѣдное чувство... Вотъ какъ это случилось. Однажды, въ какой то праздникъ, Сора умылась, одѣлась и посмотрѣла на себя въ осколокъ зеркала, который былъ приклеенъ къ стѣнѣ. Она засмотрѣлась дольше обыкновеннаго. Въ душѣ ея встрепенулось какое-то новое чувство, незнакомое и тревожное; сердце сжалось тоской и нѣгой -- и Сора запѣла одну изъ тѣхъ заунывныхъ народныхъ пѣсенъ, въ которыхъ говорится о суетности жизни, о покорности судьбѣ, о грѣховности и смерти. Она пѣла долго и всплакнула при этомъ. Вечеромъ она отправилась къ подругѣ въ гости. Тамъ она нашла цѣлую компанію молодежи, среди которой было нѣсколько рабочихъ каменщиковъ. Они были празднично одѣты, были оживлены, дышали жизнью, шутили, смѣялись. Одинъ изъ нихъ, высокій, широкоплечій съ рѣшительными и смѣлыми движеніями былъ особенно оживленъ и забавлялъ всю компанію своими остротами.
Сора заглядѣлась на него.
-- Какой красавецъ, молодецъ какой!... Если-бъ онъ ко мнѣ посватался,-- подумала она и густо покраснѣла отъ такой "вольной" мысли.-- Да очень я ему нужна! Найдетъ невѣсту покрасивѣе и побогаче меня,-- добавила она уныло и вздохнула.
Въ теченіе всего праздника Сора думала о каменщикѣ, была разсѣянна и нѣсколько разъ даже всплакнула. Но когда наступили будни, когда на столѣ вновь появились рвань и заплаты, и возобновилась обычная война съ нуждой, мечта о красавцѣ-каменщикѣ улетучилась, исчезла.
Больше такихъ сказочныхъ исторій съ Сорой не случилось.
Шмуэль обоготворялъ свою Сореле, ничего не дѣлалъ безъ ея совѣта и былъ увѣренъ, что такой дѣвушки, какъ его дочь, не найти во всемъ мірѣ. Однако, когда Сорѣ исполнилось 19 лѣтъ, онъ началъ безпокоиться, его начала тревожить мысль, что она засидится въ дѣвушкахъ.
"Что за польза -- размышлялъ онъ,-- что она такой "брилліантъ", если у нея нѣтъ приданнаго! Нынѣшнія времена, нынѣшніе молодые люди! Кто возьметъ безприданницу?
Однажды, возвращаясь утромъ изъ синагоги, Шмуэль встрѣтился съ ребъ Волфомъ-шадхеномъ {Сватомъ.}. Съ ребѣ Волфомъ Шмуэль былъ давно знакомъ, даже считалъ себя его другомъ и возлагалъ на него большія надежды: ужъ онъ найдетъ для Соры подходящаго жениха, не дастъ ей засидѣться въ дѣвкахъ. Но проходили мѣсяцы, годы, Сорѣ минуло 18, затѣмъ 19 лѣтъ, а ребъ Волфъ не являлся съ "предложеніями". Шмуэль постепенно началъ разочаровываться въ своей надеждѣ. Въ душу стараго портного начало проникать чувство горечи и обиды противъ стараго друга, и при случайныхъ встрѣчахъ съ нимъ, Шмуэль бормоталъ про себя тономъ горькаго упрека: "Старые друзья! Ай, ай-ай!.. Нынѣшнія времена!.. Конечно, если бы у меня лежало для Соры 30 или 50 рублей приданнаго -- онъ обивалъ бы пороги... А теперь онъ дѣлаетъ видъ, что даже не знаетъ, что у меня взрослая дочь!.."
Встрѣтившись на этотъ разъ съ ребъ Волфомъ, Шмуэль вспомнилъ свою обиду, пробормоталъ "Добраго утра!" и, опустивъ голову, намѣревался поспѣшно пройти мимо. Но ребъ Волфъ его остановилъ.
-- А! хорошо, что я тебя встрѣтилъ!-- воскликнулъ онъ оживленно.-- Я собирался сегодня зайти къ тебѣ. Зайдемъ въ шинокъ, выпьемъ по рюмкѣ.
Шмуэль понялъ, что рѣчь пойдетъ о партіи для Соры, сильно обрадовался, но постарался сохранить на лицѣ равнодушное выраженіе.
-- Въ шинокъ?.. Ну! зайдемъ, что же!.. Старые друзья, какъ бы это сказать... Къ тому же, послѣ молитвы... Отчего не выпить рюмочку. За это Богъ не накажетъ...
-- Накажетъ? разсмѣялся ребъ Волфъ.-- Ты видно совершенно не знаешь Бога, какой Онъ умница! Онъ самъ послѣ утренней молитвы не прочь пропустить рюмочку-другую.
-- Ай-ай, какія слова вы говорите ребъ Волфъ! протестовалъ слабо, съ робкой улыбкой Шмуэль.
-- Ладно! за меня не безпокойся!-- успокоилъ его ребъ Волфъ.-- Я знаю, что говорю. У меня съ Богомъ имѣются такіе счеты, которыхъ тебѣ не понять. У насъ съ нимъ старые счеты. Разъ я Его обижу, въ другой разъ Онъ меня обидитъ, но, въ общемъ, живемъ дружно, не ссоримся.
Когда товарищи сидѣли за графинчикомъ водки, ребъ Волфъ обратился къ Шмуэлю съ такимъ вопросомъ:
-- Скажи мнѣ, Шмуэль, что ты думаешь о своей Соркѣ? Что? Ты забываешь, что она уже не маленькая? Или ты думаешь, что дѣвушка, какъ настойка, чѣмъ больше выдержишь, тѣмъ лучше?
Слова эти глубоко задѣли Шмуэля. Что это за вопросы? Что онъ, издѣвается надъ нищетой, что ли? Но Шмуэль и здѣсь не показалъ виду, что онъ задѣтъ, и отвѣтилъ спокойно и равнодушно.
-- Что значитъ: "что я думаю?" Забываю!-- нѣтъ, не забываю. Но, какъ это сказать... Слава Богу, дѣвушка, хозяйка въ домѣ... чего торопиться... И что тамъ? Ей всего 19 лѣтъ.
-- Ну, ну, разсказывай сказки!-- перебилъ его ребъ Волфъ.-- "Чего торопиться." Но, съ другой стороны, какъ же тебѣ иначе говорить? Говоришь, какъ отцу слѣдуетъ говорить... Ну "л'хаимъ" (на здоровье!)
-- Л'хаимъ тейвимъ у л'шолемъ! (На доброе здоровье и миръ).
Товарищи выпили.
-- Ну, будемъ говорить, какъ люди,-- заговорилъ ребъ Волфъ серьезно, придвинувшись ближе къ Шмуэлю.-- Думаешь, я не замѣтилъ, что ты на меня сердишься? Я не только замѣтилъ, а даже знаю, что ты думалъ. Ты думалъ: "старый другъ -- подлецъ. Забылъ про мою Сорку"...
-- Что вы, ребъ Волфъ?..-- началъ было протестовать Шмуэль, но шадхенъ его перебилъ:
-- Ша! Дай мнѣ говорить. Ты это думалъ,-- не разсказывай мнѣ сказокъ. А я молчалъ и тоже думалъ. Я все время помнилъ, что у тебя дочка, что ей нуженъ хорошій женихъ -- и присматривалъ товаръ. А пока не находилось ничего подходящаго, что я могъ говорить? А? Что скажешь теперь?
Шмуэль былъ сильно смущенъ этимъ признаньемъ и забормоталъ:
-- Что мнѣ сказать... Понятно, грѣхъ думать... Старые друзья... Но Богъ, Богъ всегда дѣлаетъ все къ лучшему...
-- Э! не всегда! Но это особь статья. Теперь слушай съ головой, что я тебѣ скажу... Перво на перво скажи мнѣ, какого тебѣ надо жениха для Сорки?
Шмуэль сильно наморщилъ лобъ и съ минуту молчалъ съ страдальческимъ выраженіемъ въ глазахъ.
-- Я вамъ скажу, ребъ Волфъ, по чистой совѣсти... Понятно, говорить "хочу" или "не хочу" -- не имѣетъ никакого смысла. Я хотя простой человѣкъ, но все-таки знаю, что за сорокъ дней до рожденія ребенка съ неба раздается голосъ: "дочь такого-то выйдетъ за сына такого-то!"
-- Чтобъ меня громъ убилъ, если я хоть разъ слышалъ такой "голосъ", хотя у меня слухъ острый, и мнѣ было бы очень важно его услышать!-- воскликнулъ, смѣясь, ребъ Волфъ.
-- Ай, ай, ребъ Волфъ! что вы говорите!-- протестовалъ опять нѣсколько робко Шмуэль.
-- Ну, ну, что дальше?
-- Ну, такъ я говорю: если разсуждать, какъ слѣдуетъ, то, конечно, и говорить нечего, то ли хочешь или другое. Выбирай -- не выбирай, а суженаго не миновать... Но, какъ бы это сказать, человѣкъ грѣшенъ, онъ думаетъ...
-- Говори къ дѣлу!
-- Я жъ говорю. Вы спрашиваете, какого жениха хочу я для Соры? Такъ, вотъ, я вамъ скажу. Во-первыхъ, я хотѣлъ бы, что онъ былъ тихій человѣкъ и набожный. Теперешнихъ молодыхъ людей, щеголей, въ манишкахъ, съ вычищенными сапогами и безъ пейсъ ѣмнѣ не надо. Такой обвѣнчается, а черезъ два мѣсяца броситъ жену и улетитъ куда-нибудь, въ Америку, къ дьяволу -- ищи его!.. Затѣмъ, хотѣлось бы, чтобъ онъ хоть немного зналъ талмудъ. Ну, и понятно, чтобъ онъ былъ изъ хорошей семьи, чтобъ не стыдно было передъ людьми... О моей семьѣ вамъ же нечего разсказывать: вы вѣдь знаете, кто былъ и отецъ мой и дѣдъ и...
-- Знаю!-- отвѣтилъ важно и сурово ребъ Волфъ.
-- Ну, и ко всему этому, хотѣлось бы, чтобъ онъ могъ дать женѣ кусокъ хлѣба... При моей бѣдности, вы понимаете...
-- Понимаю!-- перебилъ его сразу ребъ Волфъ.-- Я тебѣ далъ высказать -- а теперь выслушай меня. Но раньше -- " л'хаимъ! "
Выпили по второй рюмкѣ.
-- Скажи мнѣ, Шмуэль,-- началъ ребъ Волфъ, значительно растягивая слова.-- Знаешь ты ребъ Эльце меламеда?
-- Немножко знаю.
-- Хорошая семья?
-- На всѣхъ евреевъ будь сказано!
-- А младшаго сына ребъ Эльце знаешь?
-- Слышалъ о немъ. Кажется, видѣлъ гдѣ-то его...
-- Такъ вотъ слушай меня съ головой. "Бахуръ" (юноша) ребъ Эльце -- не "бахуръ", а кладъ, золото! Это я тебѣ говорю! Во-первыхъ, онъ "ламдонъ" (ученый), знаетъ наизусть 100 листовъ талмуда. Во-вторыхъ -- онъ тихъ какъ голубь, мухи не тронетъ. Въ третьихъ, ребъ Эльце обѣщалъ ему два года содержанія.
-- И ребъ Эльце... согласенъ...-- началъ дрожащимъ отъ волненья голосомъ Шмуэль.
-- ...Взять твою Сору, "какъ она стоитъ и ходитъ" безъ копѣйки приданаго!-- закончилъ ребъ Волфъ.
Шмуэль глядѣлъ на ребъ Волфа широко раскрытыми глазами, въ которыхъ выражался недоумѣвающій вопросъ. Ребъ Волфъ помолчалъ съ минуту и, взглянувъ мелькомъ на Шмуэля, заговорилъ спокойно:
-- Ты, значитъ, удивляешься, почему онъ согласенъ? Да?.. Ну, такъ я тебѣ объясню.
Ребъ Волфъ положилъ на столъ свою мохнатую руку и заговорилъ нѣсколько инымъ, болѣе искреннимъ тономъ:
-- Понимаешь ли, мой другъ: если бъ я разговаривалъ съ кѣмъ-нибудь другимъ, не съ тобою, я завелъ бы цѣлую рацею, наговорилъ бы Богъ знаетъ что. Но съ тобою вѣдь другое дѣло; съ тобою буду говорить прямо: женихъ имѣетъ не-до-статокъ!
-- Недостатокъ?-- переспросилъ съ замираньемъ сердца Шмуэль.
-- Недостатокъ!-- отвѣтилъ твердо и рѣшительноиребъ Волфъ.-- Что? вѣдь ты жъ не маленькій ребенокъ, не женщина,-- вѣдь долженъ же ты понять, что такъ просто ребъ Эльце не сталъ бы брать твоей дочери. Не надо же обманываться. Ребъ Эльце-меламедъ, а ты портной-лапотникъ и не даешь дочери ни гроша приданаго...
-- А какой недостатокъ?
-- Недостатокъ!-- воскликнулъ уже тономъ возмущенія ребъ Волфъ.-- Не стоитъ плевка! Глупости -- а не недостатокъ! Слава Богу, бахуръ, какъ всѣ бахуры, не слѣпой, не глухой, не нѣмой, имѣетъ обѣ руки, обѣ ноги... Дай Богъ всѣмъ евреямъ.
-- Что же?
-- Что же? Ничего. Когда онъ быстро говоритъ, онъ немного заикается, немного тяжелъ на языкъ, вотъ и все! Ну? большая тебѣ бѣда отъ этого? Тебѣ что нужно? Тихій, набожный, ученый молодой человѣкъ или острый язычекъ? А Соркѣ твоей, то же самое, развѣ ей надо, чтобъ ей любки строили?
-- Конечно, но все-таки...-- началъ было уныло Шмуэль.
-- Что, "все-таки"? Чего дурачишься?-- прикрикнулъ на него ребъ Волфъ.-- Попалось тебѣ счастье, такъ не выбирай, а хватай обѣими руками. Завтра еще такой партіи для дочери не найдешь. Да и здѣсь мнѣ пришлось достаточно поработать, пока ребъ Эльце согласился.
-- Хорошо, я подумаю.
-- Подумай, но завтра же дай отвѣтъ. Зайди въ синагогу, посмотри жениха, поговори съ нимъ -- и конецъ. Долго думать нечего. Да -- да, нѣтъ -- нѣтъ. Да и ребъ Эльце не захочетъ ждать.
Товарищи выпили еще по рюмкѣ и разошлись.
Шмуэль въ этотъ день не работалъ. Онъ цѣлый день бѣгалъ, смотрѣлъ жениха, совѣтовался съ какими-то старыми евреями, съ родственниками и, наконецъ, вечеромъ имѣлъ длинный разговоръ съ Сорой, которой повторилъ дословно всѣ доводы ребъ Волфа. Сора спокойно отвѣтила ему, что она согласна. Она полагалась на отца, а еще больше на ребъ Волфа, который, какъ она знала, былъ очень расположенъ къ ней. А что женихъ заика -- то за это еще, пожалуй, надо благодарить Бога. Не будь онъ заикой, вѣдь не взялъ бы онъ ее, безприданицу.
На слѣдующій день Шмуэль далъ свое согласіе, черезъ два дня была помолвка, а черезъ мѣсяцъ сыграли и свадьбу. Сора перешла въ новую семью.