На краю деревни, возлѣ стараго и наглухо забитаго помѣщичьяго дома, на обгороженномъ ветхимъ плетнемъ мѣстѣ, стояла отара. Неподалеку отъ нея стояли кучкой урядники, старшина и писарь и степенно, вполголоса разговаривали, кидая безпрестанно пытливые взгляды на крестьянъ и крестьянокъ, то и дѣло подходившихъ къ загороди, чтобы еще разокъ взглянуть на своихъ овецъ. За плетнемъ, съ другой стороны, расположились нѣсколькими группами человѣкъ 30--40 сотскихъ, согнанныхъ изъ окрестныхъ деревень въ Дашковку для поддержанія порядка. Они пришли еще вчера и отчасти уже успѣли перезнакомиться между собой. Особенно сблизило всѣхъ общее недовольство, что въ самую горячую, страдную пору ихъ оторвали на нѣсколько дней отъ работы. Всѣ были тоскливо настроены, и погожій іюльскій день, такъ радостно встрѣчаемый въ эту пору, еще больше разстраивалъ крестьянъ.
Небольшая группа въ 5--6 человѣкъ расположилась въ разныхъ позахъ на землѣ. Возлѣ стоялъ, опираясь о плетень, пожилой крестьянинъ и задумчиво, тоскливо глядѣлъ на безоблачное небо.
-- Время-то, а?-- проговорилъ онъ съ сокрушеніемъ и тяжело вздохнулъ.-- Э-эхъ, хай имъ съ ихъ скотиной!.. Са-амая пора косить хлѣбъ! Какъ разъ, смотри, высыплется пшеница!..
-- И не говори!-- поддержалъ его одинъ изъ лежаи шихъ на землѣ.-- Прямо сказать: пропащій хлѣбъ!
-- И что это за народъ поганый, чтобы имъ провалиться!-- воскликнулъ въ сердцахъ третій, приподымаясь на локтѣ.-- Не хотятъ платить, а насъ за нихъ и тащатъ какъ собакъ!
-- Не платить!-- отозвался еще одинъ. Это, братъ не хитрая штука: не платить. Этакъ-то и всякій бы могъ. Тоже и намъ платить не легко приходится, а платишь...
-- Ну-у, это тоже надо еще разсудить!-- отозвался задумчиво первый.-- Коли не изъ чего платить, такъ тутъ хоть какъ захочешь, ничего но подѣлаешь...
-- Это что и говорить! это вѣрно!-- поддержалъ его со вздохомъ другой.
-- Тоже, думаю, не сладко, какъ твою скотину продаютъ.
-- Ку-ды!-- воскликнулъ горячо молодой крестьянинъ, по виду солдатъ.-- Овцы! Ты бабу спроси, какъ ей съ овцой разстаться,-- она тебѣ скажетъ. Для бабы что овца, что дите -- все единственно! Попробуй, загони къ себѣ во дворъ чужую овцу,-- что тебѣ баба скажетъ?..
-- И-и! Глаза вырветъ! Всю деревню подыметъ!
-- А тутъ, смотри,-- всю отару!-- воскликнулъ еще одинъ.
-- Да ты, парень, еще то разсуди,-- отозвался стоявшій у плетня.-- Какъ бы однѣхъ только овецъ продавали, это бы еще слава Богу! а то вѣдь всю скотину. Вотъ она оказія! Тутъ, братъ, не только тебѣ баба,-- тутъ какой хочешь мужикъ заплачетъ, прямо сказать! зареветъ...
Въ это время къ группѣ приблизился урядникъ и остановился въ нѣкоторомъ отдаленіи съ начальническимъ видомъ и заложенными назадъ руками. Нѣсколько минутъ глядѣлъ онъ на крестьянъ молча, какъ бы соображая, какое бы замѣчаніе имъ сдѣлать. Найдя, повидимому, все въ порядкѣ, онъ круто повернулся и важно пошелъ обратно къ своей компаніи.
-- Выглядаетъ! выглядаетъ!-- разсмѣялся по его уходѣ одинъ изъ крестьянъ.
-- А вонъ и купцы!-- отозвался кто-то.-- Гляди, сколько ихъ сюда налетѣло...
-- Они налетятъ! Имъ это самый праздникъ!
-- Имъ праздникъ, а намъ смерть... Три дня загубили, хлѣбъ-то весь высыплется..
-- Какъ есть высыплется при такой жарѣ!..
-- Становой! становой!-- раздались вдругъ торопливыя восклицанія.
Вдали слышался быстро приближающійся колокольчикъ.