На другой день около четырех часов ко мне приехал Путилин. В руках он держал чемодан, под шубой я заметил дорожную сумку через плечо.
-- Я не мог предупредить тебя раньше, потому что был занят по горло. Если тебе улыбается мысль совершить со мной одно путешествие...
-- Куда?
-- В Москву. Но торопись. До отхода поезда остается немного времени.
Я наскоро уложил чемодан, и через час мы уже сидели в купе первого класса.
Утомительно долгой дорогой (тогда поезда ходили куда тише, чем теперь) Путилин не сомкнул глаз. Просыпаясь, я заставал его за просматриванием каких-то бумаг-донесений.
Откинувшись на спинку дивана, он что-то бормотал про себя, словно заучивая нужное ему наизусть.
-- Ты бы отдохнул, Иван Дмитриевич, -- несколько раз обращался я к нему.
-- Некогда, голубчик! Надо зазубрить особую тарабарщину.
-- Скажи, мы едем по этому делу -- таинственному исчезновению сына миллионера?
-- Да. Ах, кстати, я забыл тебе сказать, что сегодня по этой дороге, но ранее нас, проследовали знакомые тебе лица.
-- Кто именно? -- удивился я.
-- Старший приказчик Вахрушинского и красавица в бархатном сарафане с белым платочком на голове.
-- Как? Откуда ты узнал это?
Путилин расхохотался.
-- Прости, ты говоришь глупости! Ты вот называешь меня русским Лекоком. Какой же я был бы Лекок, если бы не знал того, что мне надо знать?
-- И причина их внезапного отъезда?
-- У первого -- желание как можно скорее спасти от опасности своего молодого хозяина, у второй... Как бы тебе лучше объяснить?.. Ну, загладить промах с белым коленкоровым платочком, что ли...
-- Стало быть, этот приказчик будет помогать тебе в деле розыска молодого Вахрушинского?
-- О да! И очень... -- серьезно проговорил мой гениальный друг, этот великий русский сыщик. -- А теперь не мешай мне, спи.
Сквозь полудремоту, овладевавшую мною от мерного покачивания поезда, до меня доносилось бормотание Путилина: "По пиво духовное", "По источника нетления".
"Что за чертовщину несет мой знаменитый друг?!" -- неотвязно вилась около меня докучливая мысль.
Подъезжая к самой Москве, Путилин мне сказал:
-- Из многих дел, свидетелем которых ты был, это -- одно из наиболее опасных, если меня не разорвут в клочки, я окончательно уверую в свою счастливую звезду.
К моему удивлению, лишь только подошел поезд, нас встретил Х., любимый агент Путилина.
Путилин что-то отрывисто его спросил, и мы вместе поехали в гостиницу, оказавшуюся чрезвычайно грязным заведением для приезжающих и находящуюся на одной из окраин тогдашней допотопной Москвы.
-- Почему тебе пришла фантазия остановиться в таком вертепе? -- спросил я Путилина.
-- Так... надо, -- ответил он.
Несмотря на то что был уже вечер, он отправился куда-то с агентом Х. и вернулся далеко за полночь.
Под поздний вечер второго дня нашего пребывания в Москве (в течение всего этого времени Путилин почти не бывал дома) он вытащил чемодан и, порывшись в нем, вынул из него какую-то странную одежду.
-- Надо, доктор, чуть-чуть преобразиться. Сегодня мне предстоит весьма важное похождение.
-- "Мне"? -- спросил я. -- Но почему же не нам?
-- Увы, мой друг, на этот раз я никого не могут взять туда, куда собираюсь. Дай Бог, чтоб удалось и одному-то проникнуть.
-- Стоило тогда мне трястись в Москву, -- недовольно проворчал я.
-- Не говори. Ты и мой милый Х., вы можете мне оказать помощь. Слушайте. Пока я окончательно не убедился в правильности моего предположения, я, по многим соображениям, не хочу обращаться к содействию моих московских коллег. Вдруг "знатный гастролер" -- да оскандалится! Конфуз выйдет. Я вас оставлю неподалеку от того места, куда постараюсь проникнуть. У меня есть очень резкий сигнальный свисток. Если вы его услышите -- можете с револьверами в руках броситься ко мне на помощь. Кстати, голубчик Х., вот вам приблизительный план.
И Путилин подал агенту листок бумаги, на котором было что-то начерчено.
Перед тем как надеть пальто мещанского облика, Путилин облачился... в белый хитон-плащ с изображением красных чертей.
-- Это что такое? -- попятился я от него.
-- Мантия Антихриста, любезный доктор! -- тихо рассмеялся Путилин. -- Кто знает! Быть может, она избавит меня от необходимости прибегнуть к револьверу. Последнее -- было бы весьма нежелательно. Ну, а теперь в путь!
Было половина двенадцатого, когда мы вышли из нашей грязной гостиницы и направились по глухим улицам и переулкам этой отдаленной от центра московской слободы.
Темень стояла -- страшная. Не было видно ни зги.
Улицы были совершенно безлюдны. Только откуда-то из-за заборов доносился злобно-неистовый лай и вой цепных собак. Вскоре Путилин замедлил шаги.
-- Мы сейчас подойдем.
Перед нами по левой стороне улицы высился черной массой дом, за ним -- ряд построек. Все это было обнесено высоким дощатым забором.
-- Ну-с, господа, я встану здесь, у ворот. Вы переходите на ту сторону. Вы знаете, X., тот забор, окружающий пустырь, который мы с вами осматривали вчера?
-- Еще бы, Иван Дмитриевич!
-- Ну, так вот вы с доктором и притаитесь за ним.
Время потянулось медленно. Где-то послышался крик первых петухов.
Почти одновременно с их криком на пустынной улице стали вырисовываться темными силуэтами фигуры людей. Они крадучись, боязливо подходили к воротам таинственного дома, в котором не светилось ни малейшего огонька.
Так как, господа, я люблю рассказывать связно и последовательно, то позвольте мне продолжать теперь со слов самого великого сыщика -- Путилина. Вот что рассказал он мне в пять часов утра этой ночи о своем безумно смелом посещении этого дома.