Перед Путилиным в его служебном кабинете сидел посетитель с дорожной сумкой через плечо. Это был красивый, моложавый старик, очень симпатичный, с манерами старого барина былых годов.
-- Сколько же прошло уже дней, как исчез молодой граф, господин Ракитин? -- спросил посетителя Путилин.
-- Около недели.
-- А почему вы полагаете, что он исчез?
-- Потому что никогда не бывало, чтобы он не являлся так долго к нам. В последнее время, когда он попросил у меня руки моей единственной дочери и сделался ее женихом, он приезжал к нам ежедневно.
-- Скажите, пожалуйста, господин Ракитин, а в замке графа Ржевусского, его отца, вы не узнавали о молодом человеке?
-- Нет, господин Путилин. Вот уже несколько месяцев, как мы прекратили знакомство домами.
-- Для пользы дела мне необходимо знать причину этого разрыва.
-- О, это не составляет ни тайны, ни секрета... Причиной окончательного разрыва послужил резкий спор о России и "Крулевстве Польскием". Граф Сигизмунд Ржевусский, гордый, надменный магнат, высказал такую непримиримую ненависть ко всему русскому, что меня взорвало. Мы расстались врагами.
-- Предполагаемый брак его сына с вашей дочерью, конечно, не мог встретить согласия и сочувствия старого графа?
-- Безусловно. Я говорил об этом Болеславу, на что он ответил, что личное счастье ему дороже вздорных прихотей его отца.
-- Вы не знаете, он имел все-таки объяснение по этому поводу с отцом?
-- Не знаю. До последнего дня нашего свидания он ничего не говорил об этом.
-- Не можете ли вы рассказать мне что-нибудь о вашем последнем свидании с молодым графом?
-- Он приехал к нам к обеду. Как и всегда, был бесконечно нежен с моей дочуркой, но я заметил, что он находится в несколько приподнятом состоянии духа.
-- Ого, он был взволнован? Вы не спрашивали его о причинах?
-- Он сам со смехом бросил вскользь, что его страшно разозлил духовник.
-- По какому случаю он виделся с ним?
-- Он отправился на исповедь. Затем, уезжая, он сказал мне, что ему хотелось бы ускорить свадьбу, обещал приехать на другой день, но -- увы! -- с тех пор мы его более не видели. Мы в отчаянии, дорогой господин Путилин. Горе моей девчурки не поддается описанию. Она все время твердит, что с ним, наверно, случилось какое-нибудь несчастье. Откровенно говоря, у меня самого являются тревожные мысли.
-- Скажите: старый граф любит своего сына?
-- Безусловно. Но, как однажды с горечью вырвалось у молодого человека, старый надменный магнат любит не его душу, не его сердце, а в кем -- самого себя. Он, Болеслав, в глазах отца -- единственный продолжатель "знаменитого" рода Ржевусских, его блестящий представитель, тот, кем можно гордиться. Если вы знакомы с поразительной спесью польских магнатов, с их фанатизмом, вам будет ясна и понятна любовь старого графа к своему сыну. И вот я решил обратиться к вам. Вы, только вы один, господин Путилин, можете пролить свет на это загадочное исчезновение бедного молодого человека, которого я люблю, как родного сына. Спасите его!
Путилин сидел в глубокой задумчивости. Какая-то тревожная
мысль пробегала по его симпатичному, характерному лицу.
-- Не правда ли, ваше превосходительство, вы не откажете нам с дочуркой в этой горячей просьбе?
Путилин поднял голову.
-- Я нахожусь в очень щекотливом положении, господин Ракитин: вмешиваться официально в это дело мне не только неудобно, но я даже не имею права. У меня нет никаких данных для подобного вмешательства. Во-первых, заявление об исчезновении молодого графа должно исходить от отца, а не от частного лица, каким в данном случае являетесь вы; а во-вторых... в Варшаве имеется своя сыскная полиция.
-- Значит, вы отказываетесь? -- с отчаянием в голосе воскликнул старый барин.
Путилин опять задумался.
-- Ну ладно, хорошо. Я попытаюсь. Ваше дело меня очень заинтересовало.
-- Слава Богу! Как мне благодарить вас... -- рванулся Ракитин к Путилину.