-- Добро пожаловать, достоуважаемый господин Путилин! Большое, низкое вам спасибо, что поспешили на помощь нашей беде. -- Таким радушным, сердечным приветствием был встречен Путилин духовными лицами, собравшимися для обсуждения необычайного происшествия.
Тут было несколько почтенных иерархов церкви, в числе их и престарелый настоятель-игумен Н-ского монастыря, в ведении которого находилась высокочтимая московская святыня.
-- Это мой священный долг простого христианина, -- скромно ответил Путилин.
Сюда он взял и меня с собой, по моей настойчивой просьбе. Ко мне также отнеслись ласково, приветливо.
После целого ряда оханьев и аханьев духовных лиц Путилин с своей мягкой улыбкой приступил к допросу:
-- Скажите, пожалуйста, в ту достопримечательную ночь, когда было совершено дерзостное святотатство, икона не получила никаких даров-приношений?
На лицах духовенства отразилось недоумение.
-- Простите, Иван Дмитриевич, мы не совсем ясно понимаем. О каких дарах-приношениях изволите вы говорить?
-- Я не говорю о деньгах, которые платятся за посещение, я говорю вот о чем: сколько мне известно, религиозные богомольцы имеют обыкновение благоговейно возлагать на икону -- по обещанию или просто по порыву души -- различные предметы, большинство которых плоды трудов их рук. Воздухи, пелена, полотенца и т. п. Так, ведь, это?
-- Совершенно верно. Многие жертвуют. Случалось, кольца, серьги приносили в дар, дабы камни с них шли на украшение ризы или на благолепие часовни.
Путилин наклонил голову.
-- Об этом я и говорю. Так вот, спрашиваю я, не было ли какого-нибудь приношения святой иконе в ту ночь, когда произошло исчезновение драгоценностей с ее венчика?
Ответить сразу на этот вопрос не могли.
Решили обратиться к тем лицам, которые сопровождали икону и которые, по их личной просьбе, впредь до выяснения загадочного случая, были отстранены от обязанностей.
Когда они, смущенные и понурые, предстали, Путилин мягко обратился к ним с этим же вопросом.
-- Как же, как же... Полотенце, вышитое шелком, на икону одели, -- уверенно произнес старый священник.
-- А кто одел, батюшка? Где? Помните?
Старый иерей сокрушенно посмотрел на всех.
-- А как, что, не помню. С такого происшествия память всю отшибло.
-- Э-эх! Как же это вы так, отец Валентин? -- укоризненно покачали головами духовные лица.
-- А вы не помните? -- обратился Путилин к монаху.
-- Я помню, что это полотенце было положено на киот иконы или на предпоследнем, или на последнем месте, -- твердо проговорил монах.
-- Почему вы упираете на эти два последние места?
-- Потому что до посещения их на иконе ничего не было.
-- Скажите теперь: молебны везде протекали быстро, без всяких инцидентов?
-- А именно?
-- Не было ли больных, которых бы подводили или подносили к иконе?..
-- Как сказать? Плакали... жарко молились... Прикладывались многие... Особенного ничего не происходило.
-- А могу я осмотреть последние приношения чудотворной иконе? -- вдруг быстро задал вопрос Путилин.
-- О, конечно, конечно, достоуважаемый Иван Дмитриевич! -- хором последовал ответ.
Но я ясно видел, что почтенное духовенство немало удивлено расспросами и желанием моего талантливого друга. Им ли, впрочем, было не удивляться, когда Путилин ставил, порой, в тупик искушенных деятелей на почве преступления или сыска?
...И вот пред ним целая гора всевозможных доброхотных даров святой иконе.
Чего тут только не было!
Рядом с бархатными, шитыми золотом, пеленами, находились скромные дешевенькие полотенца из грубого холста; там -- жемчугом унизанная сумочка для святой ваты -- лежала бок об бок с дешевеньким ситцевым платочком.
Путилин продолжал внимательно разглядывать приношения.
"Что может найти он здесь, в этих предметах? Какое они могут иметь отношение к возмутительному злодеянию?" -- копошилась в голове мысль-догадка.
Вдруг я заметил, что он взял в руки широкое белое шелковое полотенце, расшитое цветными шелками, стал особенно пристально рассматривать его.
Все, в том числе и я, выжидательно и недоумевающе уставились на него.
-- Помилуй Бог, какое странное полотенце! -- громко произнес он.
-- Чем? -- быстро спросил я.
-- В самом деле, что такое? -- ближе придвинулись к Путилину духовные лица.
-- Да... да так... рисунок узора занятный, -- бесстрастно ответил он. И повернулся к духовным властям: -- Вы позволите мне оставить его у себя на некоторое время? Заинтересовался я им, очень уж небрежно и спешно заканчивали вышивание на нем. Смотрите, какие несуразно большие, неправильно кривые крестики выводили по канве на нем!
-- Сделайте милость... хотя это и чужое приношение, но ради пользы дела...
-- Да, да. Я вам верну его скоро, если... если оно...
И, распрощавшись, Путилин уехал со мной в гостиницу.
Там, в номере, он опять принялся за осмотр полотенца.
-- Как хорошо начато. Удивительно искусная работа! И вдруг, такие скачки, прыжки, -- бормотал он в полголоса.
-- Скажи, пожалуйста, Иван Дмитриевич, что ты так пристал к этой вещи?
-- Пристал? Браво, доктор, первый раз в своей жизни ты угадал, изрек истину! К этому полотенцу я действительно пристал, как муха к клею. И для того, чтобы отстать, мне надо даже вымыть руки.
И к моему изумлению, Путилин стал мыть руки у мраморного умывальника.
Когда в два часа я проснулся, номер был пуст. Путилина не было.
-- Началось! -- вырвалось у меня.